— Это не причинит мне той боли, которую оно причинит тебе. — Он опять хихикнул.

Престин почувствовал, как к его рту подступила тошнота. Он сглотнул, закрыл рот попытался встать, но стражники Хонши держали его, пока Сайрус затягивал электроды вокруг его рук, ног и спины. Его одежда прошла через многие испытания с тех пор, как он приземлился в Риме; это было ее последним унижением. Теперь он был одет в лохмотья. К тому же, у него отросла борода.

Чувство юмора Сайруса теперь пробуждало в нем только кровавое желание бить, рвать и убивать.

— Перенеси эти драгоценности через узловую точку, Престин! — металлический голос пронзил его, как пневматическая дрель.

— Я не могу! — в ужасе сказал он, пытаясь вырваться.

Электрический ток ударил его. Он замер в своей позе, оглушенный, с глазами, похожими на бильярдные шары. Тут был больше, чем просто электрический ток; он чувствовал свой мозг, как отдельную сущность, как отдельную от его тела вещь, как яйцо, жарящееся на сковородке.

Стражники Хонши держали его в толстых резиновых перчатках. Он смотрел вниз, его голова клонилась, его рот истекал слюной, пока ток проходил через него. Он никогда не сознавал, что что-либо может причинять такую сильную боль.

Когда это закончилось, он свалился на стул, как пластиковый пакет, из которого вылили воду.

— Это было одновременно для того, чтобы воодушевить тебя и помочь тебе, Престин. — Безличность голоса в громкоговорителе оскорбляла Престина; он предпочел бы кого-то, на ком он мог бы сфокусировать свою ненависть. Ненависть к громкоговорителю и телекамере была верным путем в сумасшедший дом.

— Я не знаю, что делать! — сказал он, и слышал, и испытывал отвращение, и боялся ноты мольбы в его голосе.

Ток ударил его снова.

Он тяжело опустился на стул, когда он закончился, дрожа и чувствуя, как пот стекает с его лба.

— Что мне делать? — крикнул он.

Ток…

— Попробуй, престин. Мы поможем тебе. Сфокусируй свои мысли на драгоценностях. Используй свой божественный дар! Перенеси их! Сделай это, Престин!

Ток ударил его… и он сделал это.

Драгоценности исчезли.

— Ах! — сказал Сайрус.

— Я, — сказал отдаленный стальной голос с безмерным самоудовлетворением, — всегда говорил, что палка сильнее, чем морковь, в любое время.

С кружащейся головой, дурно себя чувствующий и с болью во всем теле, Престин помотал головой.

— Это убедительная демонстрация — но это не всегда так!

Его беспричинно ударил ток, и он застыл неподвижно. Когда он прошел, жесткий юный голос сказал:

— Это было за дерзость. Я не потерплю этого от падали.

Следующие драгоценности были положены точно в желтый круг.

Он не понял, как он сделал это, и не представлял себе, как он сможет перенести их вновь без этого дьявольского электрического — и более чем электрического — тока. Он посмотрел на драгоценности. Они сверкали ледяным блеском. Юный голос сказал:

— Переноси, Роберт Инфэми! — и ток бросил его в узы агонии.

Он перенес драгоценные камни.

— Хорошо. Ты скоро будешь переносить без моей помощи. Но всегда помни, Роберт Инфэми, когда ты будешь переносить в будущем — это я помог тебе. Ты должен благодарить меня за это, Престин. Я надеюсь, ты благодарен.

— У меня нет никаких сомнений, — сказал Престин. — У меня нет никаких сомнений, что я найду способ отплатить тебе.

Они экспериментировали с Престином.

Они получали удовольствие от своей работы. Они увеличивали свои усилия, приказывая ему переносить, постепенно повышая объем и вес, подстегивая его стимулирующими машинными электрическими — и более чем электрическими — ударами тока, побуждая его к большей продуктивности.

Когда он совершил перенос в третий раз и его пришлось приводить в чувство водой и током, они отпустили его. Хонши утащили его прочь, бросили на тюфяк в маленькой душной комнате и оставили там разлагаться; его голова была словно ведро с горящими помоями. Он спал, словно его накачали наркотиками, как, можно сказать, и было — он был вырублен мертвым ходом своих усилий. Он лежал там, где они оставили его, и едва шевелился.

Он не знал, сколько прошло времени, когда он проснулся. Почти сразу же, все-таки, когда он сел и с непристойным восклицанием приложил руки к голове, он ощутил голод, жажду и боль. В его голове было такое ощущение, словно ее верхнюю часть неуклюже отпилил и пришил подмастерье. Оно напоминало ему о той стальной полоске, кружившей над его головой на автостоянке, когда их готов был раздавить вертолет. Ему, наверное, пришлось потрудиться, чтобы перенести себя; в то же время он ничего не заметил, когда отправил в это сумасшедшее место Фритси.

Затем он услышал стаккато пулеметного огня.

Из-за двери раздавались пронзительные голоса. Люди кричали, и он слышал злобные «Хошу! Хошу!», говорившие ему о том, что стражники Хонши ввязались в игру с дьяволом.

Дверь с треском распахнулась, впустив ослепляющую вспышку света. Он заслонил глаза, ожидая, что будет сразу же убит. Темные фигуры на ощупь вошли внутрь, и он услышал взволнованные голоса, говорившие: «Давай! Пошли!» Они тараторили на итальянском, французском, немецком, испанском, английском и каких-то еще языках, крича где-то за дверью.

Престин встал, заразившись этим возбуждением, которое он мог понять, подумав о деревянном кухонном стуле и стимулирующей машине, желтом круге узловой точки и горке зловещих драгоценностей. Он выбежал наружу. В дыму выстрелов мужчины и женщины толкались и пропихивались, кричали и пели, размахивая обломками брони Хонши, распевая и пируя. Он смешался с ними, толкался и мгновенно стал просто еще одним клочком толпы, разбросанной потоками неконтролируемого движения. Это была фиеста, Марди Гра, революция, Ломка оков и крушение цепей. Он видел разорванных на части стражников Хонши, устилающих канавы, свисавших с флюоресцентных ламп, разбросанных повсюду.

Толпа людей выбежала из бетонного бокового туннеля. Большинство из них были полуголыми; все в лохмотьях, размахивающие оружием, пронзительно кричащие, смеющиеся — некоторые из них — от силы выражения своих эмоций. Перед ними бежали два стражника Хонши, без мечей, с развевающимися на высоких конических шлемах «скальпами». Один из Хонши упал. Толпа прокатилась над ним, как лава.

Хотя в толпе было огнестрельное оружие, они не стреляли в Хонши… Они ждали. Он увидел перед собой другую толпу, отшатнулся и, колеблясь, смотрел вокруг себя, наклонив свою отвратительную голову с этими широко расставленными, немигающими глазами. Толпа сблизилась.

Из напряженной толпы внезапно полетело копье, взмыв вверх. На его конце развевался пучок волос, весь в крови, которая капала с него.

Толпа визжала, улюлюкала и приветствовала это громкими возгласами.

Хотя сцена и вызвала в Престине отвращение, он не мог обвинять их. Обращайтесь с мужчинами и женщинами, как с животными, и вы можете ожидать от них звериной реакции, даже если вы утверждаете, что Homo Sapiens не может так поступать.

Ты сеешь насилие, братец, и ты пожинаешь насилие.

Да, дружище.

Престин внезапно улыбнулся. Он побежал вперед, вытянув руки.

— Я знал, что революция не закончится случайно, как только появлюсь я!

Тодор Далрей, с окровавленной по локоть правой рукой, с мечом, как продолжением этой руки справедливости, обернулся.

— Боб! Значит, они нашли тебя! Да, мы были заняты. Революция была полностью подготовлена. Все, что я сделал, заключается в том, что я сказал им, чтобы они начали ее сейчас.

— Это все?..

Лицо охотника стало более тонким, больше похожим на волчью морду, но торчащая борода тряслась от смеха.

— Незачем беспокоиться, Боб. Все под контролем. Очень многие из этих людей из твоего измерения; хотя большинство отсюда. Дарганы очень быстро поднимаются на восстание. Взять весь наш караван в плен было ошибкой. Графиня…