– Ты знаешь, во сколько мне обошлась та колонна по твоей милости?

Не моргнув глазом, Тарасов ответил:

– Вы были старшим машины, должны были следить за соблюдением мною правил дорожного движения и не допускать превышения скорости. А как вы могли следить, если вы, извиняюсь за подробность, были пьяны? Надышавшись исходящих от вас винных паров, я потерял на минуту сознание, что и послужило причиной дорожно-транспортного происшествия.

Олегов дернулся, как бы замахиваясь для удара, но взял себя в руки:

– Ты, падла, еще запомнишь эту беседу!

– Товарищ старший лейтенант, ну зачем же так, давайте по-хорошему, – миролюбиво сказал Тарасов. – Я ж понимаю, что давить людей в Кабуле больших денег стоит, но сами посудите, какие у меня сейчас возможности? Гнию на постах! Кстати, а во сколько вам обошлось?

– Еще и не обошлось. Если не рассчитаюсь – может вскрыться. А вообще-то, пять тысяч чеков, или сто тысяч афошек.

Сумма произвела впечатление на Тарасова, он замолк. Разводящий, осмотрев забор вокруг парка, уже направлялся к Олегову.

– Товарищ старший лейтенант, – скороговоркой, чтобы успеть до подхода разводящего, проговорил Тарасов, – по мере сил и возможностей, я постараюсь, но и вы помогите, в караул меньше ставьте…

…Служба в ночных патрулях была попроще и повеселее, чем в карауле. Лязгая гусеницами, боевая машина мчалась по улицам ночного города. Испуганно колыхались занавески на окнах, сжатый в руках автомат рождал чувство уверенности. Перекресток, на котором до утра должен стоять ночной пост, приятно пах дынями от близлежащих лавок зеленщиков.

Лучшее время суток и года в Кабуле – летняя ночь. Так размышлял Тарасов, ожидая, когда начальника патруля, техника соседней роты, прапорщика Батулявичуса, начнет клонить ко сну.

– Товарищ прапорщик, что мы все стоим, давайте по маршруту проедемся!

Батулявичус смачно зевнул и задумался: ехать или не ехать. Спать ему было нельзя, в любую минуту мог появиться БТР коменданта зоны с проверкой. Но спать хотелось, на часах два ночи, а комендантский час до пяти.

– А что, и проедемся…

– Можно, я в командирскую башню сяду?

– Садись, – охотно согласился Батулявичус, – а я тогда внутри пристроюсь.

Фыркнув и перебив дынный запах ароматом солярного угара, завелась боевая машина десанта. Тарасов сел на башню, а напарник по патрулю уселся на силовом отделении; его голова на тонкой шее болталась из стороны в сторону под тяжестью каски.

– Поехали по маршруту! – скомандовал Тарасов механику-водителю и показал палец. Тот понимающе кивнул головой, машина взревела и тронулась с места, набирая скорость. Солдаты царандоя, дежурившие на другом конце перекрестка, махнули вслед рукой. Проехав квартал, механик переключился с третьей передачи сначала на вторую, а затем на первую. Тарасов же, убедившись, что Батулявичус спит, устроившись на жесткой скамейке десантного отделения, осторожно перебрался на силовое отделение и на глазах испуганного Бори Нагорного на ходу спрыгнул с боевой машины. Он метнулся к тротуару, подбежал к облюбованной ранее двери дукана, на ходу перекидывая автомат за спину, и выхватил из-под бронежилета небольшой ломик. Дрожащими от волнения руками попытался вставить в замочную скобу монтировку и ужаснулся: до чего же громко он работает. Хоть и на первой передаче, БТР неуклонно уползал, грохот гусениц и двигателя плавно затихал, без шумовой завесы ни о каком взломе нечего было и думать.

– Черт тебя побери, – шепотом выругался Тарасов и лег на тротуар к самой стене, стараясь вжаться в асфальт, стать невидимым, в тоже время понимая, что первая же машина высветит его фарами. Да и без фар достаточно будет тусклой лампочки, висящей на электрическом шнуре почти прямо над ним.

«Кто не рискует, тот не пьет шампанское», – зло подумал Тарасов и, стараясь не производить шума, осторожно снял со спины автомат, напряженно ожидая, кто же раньше проедет по улочке: подвижный патруль царандоя или своя БМД. Сердце бешено колотилось, он напряженно вслушивался в тишину, прерываемую очень далекими выстрелами. Услышав нарастающий лязг гусениц, Тарасов почувствовал, как кровь у него вскипает от азарта. Еще минута, другая… Он вскочил, вставил в дужку замка монтировку и, когда грохот за спиной достиг апогея, рванул стальной рычаг. Хрупкий чугун китайского замка «Белая цапля» хрустнул, Тарасов рванул дверь на себя, заскочил в комнату, прикрыл за собой дверь и выхватил из кармана узкий, как карандаш, китайский фонарик…

Боря Загорный трясся, охваченный лихорадкой страха. Не отчетливо понимая, что же происходит, он все же понимал, что происходит что-то страшное. «Только бы все обошлось», – молился он каким-то злым богам, покровителям убийств и грабежей. До боли в глазах он вглядывался во тьму, приближаясь в третий раз к тому месту, где спрыгнул с боевой машины Тарасов. Увидев его живым и невредимым, Загорный облегченно вздохнул и, испытывая неописуемую радость, что все обошлось прямо-таки благополучно, помог загрузить мешок в машину.

– Там никого не было? – спросил Боря, счастливо улыбаясь.

– Конечно же, нет! – засмеялся Тарасов и, подмигнув Боре, достал что-то из кармана. – Держи, это тебе, бакшиш.

Боря, поднеся к глазам картонку, покраснел, что, впрочем, при свете звезд и редких уличных фонарей не было видно – с упаковки иностранных презервативов ему задорно улыбалась обнаженная красавица, заманчиво выгнувшаяся в необычной позе.

— С поста не уходить. По дуканам не ходить. Бронежилет и каску не снимать… – монотонно перечислял требования к инспектору ВАИ помощник коменданта Кабульского гарнизона капитан Гусейнов.

Стоя в строю заступающих в наряд, Олегов внимательно слушал поучения, тревожно поглядывая при этом через стену, где на асфальтированной дорожке еще один помощник коменданта, прапорщик Бочков, осматривал выстроенные машины. Тот проверял, нанесена ли на заступающих в наряд машинах красно-белая опознавательная полоса ВАИ, а заодно выискивал, нет ли в машинах чего-либо припрятанного на продажу.

К концу недолгого инструктажа Бочков торжественно передал коменданту улов: полиэтиленовый пакет, в котором россыпью лежали с полсотни пачек сигарет «Ростов».

– Мои сигареты, что хочу с ними, то и делаю! – срывающимся от волнения голосом пытался возражать молодой лейтенант-танкист.

– Это попытка спекуляции, я вас снимаю с наряда, – комендант был непреклонен.

Лейтенант растерянно возразил:

– Товарищ подполковник, но я ведь еще ничего не продал…

Комендант снисходительно улыбнулся:

– Будешь доказывать это своему командиру полка.

Затем, обернувшись к стоящим в строю офицерам и прапорщикам, настоятельно поднял палец и сказал:

– Так будет с каждым, кто попадется, а, может быть, и хуже…

Жизнь в утреннем Кабуле кипела. ГАЗ-66, в котором ехал на пятый пост ВАИ Олегов, мчалась по Мейванду, обгоняя тихоходные мототакси и обшарпанные автобусы. Впереди, почти по осевой линии, мчался огромный грузовик «Мерседес». Олегов невольно засмотрелся на него: тот был весь разрисован, разукрашен узорами, бахромой, лентами. На небольших, довольно грубо исполненных рисунках взлетал самолет необычной конструкции, по морю плыл корабль, шла вереница слонов, цвели сказочные растения, распускали хвосты павлины. Все эти художества отражали то ли впечатления хозяина «Мерседеса», то ли его мечты. Не менее необычным был и груз: быки, которым нужно было пригибать головы, чтобы не задеть рогами потолок, который служил полом для второго этажа, где теснилось полтора десятка испуганных овец. Но и это было еще не все. Третьим этажом на грузовике ехали люди, человек восемь, обложившиеся тюками, вязанками хвороста и сучковатых дров, купленных, по всей видимости, на перевале.

Грузовик шел близко к центру дороги, не давая места для обгона.

– Щас я его сделаю! – уверенно сказал водитель и пошел на обгон справа, будучи глубоко убежденным, что в условиях необъявленной войны правила дорожного движения не действуют.