Джонас осклабился.

– Хорошо, – он бросил веревки на стол. – Будем мутить воду, насколько сможем. Сударыня, нам нужен наш капитан!

– Да. И я сделаю первый шаг к этому. Джонас, достань мне одежду бедной вдовы. Я пойду в монастырь Слуг Бедняков. Там нашла себе укрытие Фортуна. Похоже, что право убежища еще не нарушают.

– А капитана держат на Кабаньем подворье. – Джонас быстро кивнул. – Ладно, проверяй паруса перед плаваньем. А что до платья.., эй, Ванда!

Краснощекая девица, разносившая миски с горячим супом, поставила поднос и подошла.

– Дай даме все, что она просит, – сказал он.

Чуть позже Лидана вышла из харчевни. Она была в бесформенной юбке с замаранным пылью и уличной грязью подолом, в шали со спутавшейся бахромой, которую она повязала так, чтобы как можно больше закрыть лицо. К счастью, монастырь был расположен там, где больше всего были нужны святые сестры – на одной из маленьких улочек близ харчевни.

Она заметила перед монастырем стайку уличных ребятишек, а среди них Скиту-Угря. Перед дверьми стояли две женщины. Лидана поняла, что сейчас время раздачи хлеба. Лидана знала сестер этой обители и была хорошо знакома с аббатисой, преподобной Зенией.

Здесь, перекрывая выход на другую улицу, тоже стоял черный. Она подошла вразвалочку к группе неимущих, ожидавших милостыни.

Открылась боковая дверца, и появилась сестра Папания. В руках у нее была огромная корзина. Лидана заметила, как страж немного подался вперед, не сводя взгляда с этой дверцы.

– Во имя Великой, да будет с вами мир. Она посылает Своим детям пищу телесную и мир духовный, – произнесла обычное благословение сестра Папания.

У корзины возникла толчея, хотя драки не было – такое недостойное поведение привело бы к появлению аббатисы, а получить от нее суровую отповедь никто не хотел. Через пару мгновений Лидана присоединилась к ним.

Сестра быстро повернула голову – взметнувшееся покрывало скрыло от стража тот взгляд, который она бросила королеве. Затем она взяла ее за руку.

– Хорошо, что вы пришли к слугам Ее, обездоленная. У нас есть работа, как и обещала Она и те, кто хранит Ее алтарь.

Лидану поспешно отвели в маленькую келью аббатисы Зении. Королева сняла шаль, и аббатиса встала.

– Госпожа, – осторожно спросила она, – вам нужно убежище? Пока они не осмеливаются ворваться сюда, но они наблюдают за нами денно и нощно, и мы не надеемся даже, что нас минет чаша сия. Черный ветер веет в нашем городе.

– Воистину, преподобная. Нет, я не затем пришла, чтобы добавлять вам хлопот. Я ищу госпожу Фортуну, мне нужно поговорить с ней.

Зения кивнула и взяла деревянную колотушку, на звук которой появилась сестра Папания.

– Госпожа хочет поговорить с матушкой Фортуной с глазу на глаз.

– Госпожа Фортуна молится в уединении. Но если вы можете дать ей хоть какую-то надежду, госпожа, она отзовется на вашу просьбу. Идемте в часовню.

Это была очень простая часовенка. На алтаре не было ни дорогих тканей, ни изукрашенных драгоценными камнями священных сосудов, лишь изображение Сердца было над ним. Но оно было вырезано из дерева, причем так давно, что красная краска облупилась, и даже форма его стала какой-то неопределенной.

Перед ним стояла на коленях та женщина, которую искала Лидана. Она помнила Фортуну в прежние, лучшие времена – это была круглощекая шумная женщина, хозяйка большого дома, успешно управлявшая своим немалым хозяйством. Но та, что обернулась к ней сейчас, показалась ей почти незнакомой. Глаза ее покраснели и распухли от слез, вокруг рта залегли складки. Щеки обвисли, словно она постилась много недель.

– Они пришли? – глухо спросила она. – Я иду. Скажите преподобной матери, что я не хочу беды для тех, кто здесь нашел убежище. Но Лиз и Ромми.., они тоже должны идти?

– Никто не нарушил права убежища, – быстро успокоила ее сестра Папания. – Но пришла та, с которой вам лучше поговорить. Возможно, это принесет вам не горе, а радость.

Фортуна глянула на Лидану, которая сбросила шаль и подняла руки, чтобы отбросить с лица волосы.

Фортуна прищурилась, присматриваясь, затем вдруг открыла рот, поднялась с колен и присела бы в реверансе, если бы Лидана не остановила ее.

– Мы сестры по несчастью, сударыня, а в несчастье нет ни званий, ни титулов. Но вам досталась более тяжкая ноша, ибо вы потеряли супруга. Будьте уверены – ныне он в объятиях Сердца, и имя его не будет забыто нами, теми, кому он хранил верность, не желая отдавать сокровище в руки врагов.

Фортуна склонила голову.

– Но время гонит нас как пес, и это сокровище может послужить нам ныне по-другому, – продолжала Лидана.

Фортуна напряглась. В ней все яснее проступала прежняя стойкость духа.

– Госпожа, – ей трудно было говорить. – Если мы что-то можем сделать, то поскорее скажите.

Они сели рядом на коротенькую скамеечку у задней стены часовни, поставленную для тех, кто был слишком стар для того, чтобы молиться, стоя на коленях. Лидана говорила откровенно, даже откровеннее, чем хотела бы, но выбора не было. Она увидела, как живой интерес на лице Фортуны сменился суровой решительностью, но женщина молчала.

Лидана терпеливо повторила некоторые пункты своего плана, подчеркнув, что враг уже готов приступить к более решительным действиям, чтобы получить желаемое. Она также рассказала, что находится у нее в поясе, показав наруч Фортуне таким образом, что даже в тусклом свете часовни было видно зловещие уста.

Женщина поежилась, не сводя взгляда с наруча.

– Этот меч.., он не примет.., такой дряни!

– Но разве этот меч не боролся прежде с таким же злом и не побеждал его? Мы не против этой реликвии боремся, а против того, кто хочет ею завладеть. Пусть же меч сам решает, ежели вы так хотите.

Фортуна посмотрела на руки, сцепленные на коленях.

– Есть клятвы, которые я не могу преступить...

– Даже для того, чтобы спасти самое дорогое? – все еще спокойно спросила Лидана. Она снова завернула наруч и спрятала его. Все теперь зависело от Фортуны. Согласится ли она с тем, что для того, чтобы что-то получить, нужно научиться и терять?

– Магические заклятья очень сильны, генерал уже успел в этом убедиться.

– Да. Но устоят ли они перед молотами, которые разнесут стеклянную крышку за два-три удара?

– Но... – женщина заговорила тихо, взвешивая каждое слово, – значит, сила может одолеть заклятье? Вы это хотите сказать, сударыня?

– Да. И я в этом уверена.

Повисло долгое молчание. Затем Фортуна вздохнула:

– Он умер, чтобы не отдать его – а вы вынуждаете меня это сделать...

– Фортуна, ваш муж сдержал свое слово. Но в старину этот меч был для нас знаком надежды и победы, и пусть он снова им станет.

– Дайте мне еще раз посмотреть на это.., эту вещь... – вдруг резко сказала Фортуна. Лидана послушно развернула наруч. Женщина наклонилась поближе, чтобы рассмотреть его, как мастер рассматривает свое изделие, выискивая огрехи, но прикасаться к этой вещи не стала.

– Его можно укрепить под оковкой ножен, там, где входит клинок.

Лидана ощутила радость победы.

– Так и сделаем, – пообещала она. – И клянусь вам, Фортуна, клянусь честью Дома Тигра, это такое оружие, которым никогда еще никто не сражался, но, думаю, оно найдет свое место.

– Тогда... – женщина склонилась к самому уху королевы и прошептала слова, которые та запомнила накрепко, даже то, каким тоном они были произнесены.

Лидана снова завернула наруч. Фортуна встала, тяжело, как старые люди, у которых от любого движения ноют суставы.

– Я буду молиться.

Но если она и хотела еще что-то сказать, то не успела, поскольку комнату наполнил гулкий колокольный звон. Не просто звон – погребальный звон. Лидана застыла.

Смерть преподобной – она считала удары вслух, но ее голоса не было слышно за перезвоном колоколов. Это был голос Большого колокола Храма...

Нет! Лидана тряхнула головой. Адель не умерла! Она бы почувствовала, связь между ними слишком сильна.