Она нежно посмотрела на него, по крайней мере, так ему казалось.
– Нет, здесь мне даже спокойней. Может я и сошел с ума. – Он глянул за окно, но птичка уже улетела. – Тогда я здесь надолго…
Новая волна задумчивости нахлынула на пациента. Глаза потеряли слабый отблеск жизни, невидящий взгляд снова уперся в одну точку, а руки уперлись в наморщенный лоб. Недокуренная сигарета тлела опасной близости от волос. Продолжая сидеть, повернувшись к окну, уперев локти в подоконник, он не заметил, как девушка встала и, затушив сигарету об урну стоящую рядом, заговорила с кем-то.
Его размышления были оборваны строгим мужским голосом, человека старшего возраста. Это был Винсент Морено.
– Коул Хоки?
Отвлекшись, Коул не обернулся, он лишь убрал руки ото лба.
Хоки обдумывал то, что ему предстоит делать сейчас. Ведь каждое его действие и слово будет воспринято этим человеком, как критерий для оценки его психологического состояния. А пока Коул по голосу пытался понять, что за человек говорит с ним. Говорящему было больше пятидесяти лет, он имеет власть и ожидает от Коула покорности, скорее всего он здесь главный.
«Ну что ж, попытаюсь сыграть по вашим правилам» – подумал Коул.
– Допустим. – Не оборачиваясь, произнес Хоки, ожидая перемены тона в голосе пришедшего.
А взглядом Коул ждал, что птичка вернется, и отвлечет его от всего, что происходит у него в голове и за ее пределами. Он ждал эту птичку, как, наверное, не ждал никого до этого. Только она приносила на своих маленьких крыльях покой. Где она сейчас? Не заклевал ли маленькую синичку ястреб? Эти вопросы волновали сейчас Коула, гораздо больше, чем его будущее, кажущееся ему таким же пустым, как и прошлое.
– Меня зовут Винсент Морено. Я глава этой лечебницы. Есть какие-нибудь жалобы? Вас все устраивает? – Неожиданно для Коула, голос стал мягче в тот момент, когда он задал вопросы.
«Значит, будет пытаться взять на доверие. Кнут и пряник. Потом меня ждет кнут.» – решил Хоки, и сжал руки в замок.
Винсент решил, что еще один молодой наркоман попал не по назначению и искоса посмотрел на Энни стоявшую справа. Опять она борется за тех, кто недостоин даже такой жизни, по мнению Морено. Он машинально поправил серый галстук, который сместился с предназначенного ему места.
Коул лишь улыбнулся сам себе, увидев, что птичка снова вернулась, держа что-то зеленое. Это была гусеница, которая еще извивалась, будучи зажатой в клюве. Эта гусеница могла бы стать бабочкой, но ей суждено стать пищей для синицы. Но Коулу не было жалко ее, если бы он мог, то отдал бы этой птице всех бабочек на земле и не секунды бы не жалел об этом. Глава лечебницы никогда бы этого не понял, даже в переносном смысле. Хоки чувствовал это по его безразличию, сквозящему в голосе, которое ему не удавалось скрыть.
– Хорошо. – В голосе Винсента появилась нотка «я так и знал». – Вы говорите, что видите демонов?
– Может быть не демонов, тени просто тени. Я сорвался тогда, много чего наговорил. – Коул говорил так, словно рассказывает другу историю, которая недавно с ним приключилась, сначала она казалась ему грустной, но к моменту разговора стала забавлять его.
Хоки помнил только то, что было после того, как он оказался в лечебнице. Помнил, что много говорил и кричал, вырывался из рук санитаров, но он не помнил, что именно и зачем. К тому же Коул не собирался сходу раскрываться перед этим человеком, хотя бы в плане личностных качеств.
– Вы помните, что случилось, что послужило причиной срыва?
Винсент произнес это все тем же участливым голосом, но сам представил, как молодой человек, сидящий перед ним, вкалывает себе в вену очередную дозу в каком-нибудь грязном притоне наркоманов.
– Нет. Ничего, смутные воспоминания. – Коул замолчал на секунду, проведя рукой по подбородку. – Помню только тени.
Птичка, перескакивая с ветки на ветку, скрылась в зеленой листве. Она была так близко, нужно было всего лишь выйти во двор и, взобравшись на дерево протянуть руку. Но Хоки к своему разочарованию понимал, что это лишь напугает птичку, и она, взмахнув крыльями, улетит и возможно не вернется. А этого ему хотелось меньше всего. Лучше он будет наблюдать за ней издалека, убив в себе всякую надежду приблизиться к ней, чем напугает ее и вынудит улететь от него подальше.
– Тени? – Голос сделал попытку показаться заинтересованным. – Объясните?
– Что тут объяснять, если вы мне не верите… Да и я сам начал сомневаться. – Фразы Коула стали обрывочными, а голос тише от мыслей о маленькой птичке.
Синица снова оказалась в поле зрения Хоки, который моментально перевел на нее все свое внимание. Глаза Коула «прыгали» вслед за ней по могучим ветвям старого дуба, пробегая сквозь листву к краю его кроны. Хоки почувствовал, что снова остался один, когда птичка улетела. Теперь он один на один с этим человеком, с тенями, чье неминуемое приближение он чувствовал.
Когда Коул обернулся, он увидел, что с ним разговаривал невысокий полный мужчина с редкими седыми волосами, усердно зализанными назад, который был одет в строгий серый костюм, такой же, как и его взгляд. По левое плечо от него, Коул заметил тень – темное мрачное пятно, отдаленно напоминающее силуэт человека. Он слышал ее шепот, негромкий, шипящий. Но сейчас Коул не мог разобрать его. Возможно из-за того, что тень шептала на незнакомом ему языке. За темным силуэтом, в миллиметрах от него, стояла медсестра, которая только что разговаривала с Коулом. По правое плечо стояла Энни, добрая старушка с лицом святой. Хоки сразу заметил, что тени стараются держаться от нее подальше, словно теплый еле уловимый свет, исходящий от нее обжигал само их существо. Не была исключением и та тень, которая постоянно приходила к профессору, она шептала ему на ухо, заставляя писать формулу, у которой не было завершения и смысла, и когда тот заходил в тупик, злорадно смеялась над ним. Если Энни подходила близко или пыталась заговорить с профессором, тень отходила в сторону, старичок приходил в себя, зачастую срываясь в истерике, но не в такой сильной, как та до которой доводила его тень.
Хоки не видел на тенях их эмоций, но он чувствовал их, что-то темное исходило от них. Иногда Коулу казалось, что он видит их искаженные, застывшие в одном выражении лица. Ощущение присутствия теней, давило на него, медленно лишая способности свободно мыслить. Лишь черные посторонние мысли гудели в голове, сводя его с ума.
Вот и сейчас Хоки чувствовал, знакомое ощущение, которое исходило от тени, стоящей рядом с Винсентом. И сейчас, исходившее от тени было направлено против Коула. Он чувствовал это не только по тени, но и во впечатлении, складывающемся от общения с этим человеком.
– Так вы попытайтесь. Тогда мы сможем помочь вам. – Винсент улыбнулся отточенной до блеска хищной улыбкой профессионала.
Коул медлил. Но его желание того, что тени уйдут, что он станет свободным от этой ноши, возможно, что он вспомнит кто он такой, подталкивало его к одному, пугающему его решению. Все это вкупе с надеждой, которая никогда не сдается, заставило Хоки пойти навстречу этому человеку. Надежда страшная штука когда она таится в сердце запутавшегося человека, она безжалостно заставляет его совершать поступки, о которых тот вскорости пожалеет.
– Как вам объяснить. Видите человека пишущего формулу изо дня в день? – Коул указал на профессора, близившегося к завершению своей работы, который был подобен Сизифу, каждый день пытающемуся поднять камень на вершину горы. – К нему каждый день приходит тень, она или оно, заставляет писать его эту чертову формулу. Оно уходит, только тогда когда он не может довести ее до конца и впадает в истерику… и еще тогда, когда к нему подходит Энни. Тени боятся Энни. Не знаю почему.
Коул машинально бросил взгляд на Энни, но тут же попытался его скрыть от этого человека. Энни с жалостью смотрела на Хоки, но его размеренная речь и взвешенные обдуманные слова, заставляли уголки ее губ медленно приподниматься.
