- Что это за семьи такие?
- Семья - это несколько рокеров и их вожак, их "папа".
- И куда же они тебя брали?
- Гонять, конечно. Только директору не говорите, ладно?..
- Так и гоняли все время?
- Остановки- делали. Пожрать-попить, отношения выяснить.
- Какие отношения?
- Ну, одна девчонка ушла от "папы". К своему же рокеру. "Папа" избил этого парня.
- И парень дал себя избить?
- Нет, он защищался. Но "папе" другие помогали.
- Всемером на одного?
- Вчетвером. Порядок же должен быть.
- Теперь понимаю, почему твои приятели девчонку избили. Тоже для порядка...
- Она сама виновата. Вредная и доносчица.
- Вот и получается, она вредная, а вы ее - для порядка - по мордасам...
- Да нет, это, конечно, неправильно.
Иду с уборщицей, проверяю чистоту в спальных, туалетах, коридорах. Она дышит тяжело, даже при спокойной ходьбе запыхалась.
- Я тоже в детдоме жила, - рассказывает мне. - Девять лет. Отец и мать от сыпняка в войну погибли. Голодно было, и босиком бегали. Все были без родителей. И все держались друг за друга. Были как братья и сестры. Картошку за лакомство считали. Она вкуснее была, чем нынешняя, точно помню...
Уборщица говорит о том, что читано-перечитано, видено-перевидено, и я слушаю ее вполуха. Потом простая мысль поражает: ею-то все это прожито! Разглядываю ее внимательно. Дряхлая какая! Зачем ей еще работе И начинаю слушать осмысленно...
Делаю обход в изолятора - осматриваю больных. Вдруг является Сережа и начинает меня передразнивать.
- Может, уймешься? - прошу я.
- Я тут уже был, - говорит Сережа серьезно. - Привезли меня в этот детдом и сунули в изолятор. А я три дня ничего не ел и стекла все побил. Теперь-то но-овенькие...
Он задумчиво смотрит на окна.
- Зачем же бушевал тогда?
- А просто так... В знак протеста...
Он снова начинает кривляться. Я не обращаю на него внимания. Так он и фиглярничает всласть до окончания обхода. Я ухожу, а он остается в изоляторе...
Ленка приходит с порезанным пальцем.
- Знаешь, я ведь придумал слова к твоей музыке!
- Какой музыке?
- Ну помнишь, воробей вертел головой, ветка в окно стучала...
Пытаюсь напеть мелодию, сочиненную Ленкой, но получается плохо.
- Не помню! - говорит Ленка решительно. - 3абыла!..
- Как же так!
- Да ерунда! - утешает Ленка. - Еще придумаю!..
Занимаюсь ее пальцем. А в ящике стола лежит листок со стихами, которые не понадобились...
Пришла учительница за медицинской документацией на второго восьмиклассника, что участвовал в избиении девочки. Как я понял, его тоже хотят выпихнуть из детдома - на руки тетке или опекуну.
Учительница раздражена:
- Очень нездоровая обстановка в коллективе. Очень плохая обстановка. Она неизбежно должна сказаться на детях. Эту дикую драку породили наши педагогические распри. И главный виновник распрей - директор. Он набрал девчонок, прикрылся ими, как броней, и давит на нас, на старый персонал. Нам не дают работать, нас обвиняют во всяческих грехах, нас вынуждают освобождать места для новых директорских кадров. А сами они при его попустительстве замалчивают такие вещи, за которые с нас бы голову сняли. Вы знаете, например, что в ноябре нашу первоклассницу сбила машина? А, не знаете!.. Она три недели в больнице пролежала. А кто про это знал в коллективе? Никто! Замолчали, замяли... Мало достать новые кровати или вестибюль зеркалами украсить! Это еще не делает из человека хорошего руководителя. Ты сумей соединить, сплотить людей, чтобы они действительно товарищами были. Вот тогда ты директор!..
Она берет бумаги на мальчика и уходит. Я сочувственно смотрю ей вслед. Говорила она убедительно, и разве не слышал я того же от Зинаиды Никитичны, разве сам не видел и не понимал...
Для чего же директору нужна его нелепая, самовлюбленная гвардия? Может, именно как наступательная, штурмовая сила, обеспечивающая захват "плацдарма" то бишь детдома?..
А потом он пошагает дальше - в облоно, в Минпрос или куда там еще?..
А что, все выстраивается... Прибрав к рукам детдом вычистив его от "посторонних", директор получает свободу маневра. Он может спокойно выдавать желаемое за действительное. Например, советы в детдоме существуют формально. Но их можно представить как решающий фактор внутренней жизни коллектива. Разновозрастные отряды слеплены без учета не только психологических характеристик, но даже привязанностей детей. А их можно выдать за большое гуманное достижение, чуть ли не замену семьи... Да мало ли как еще можно сманеврировать! Полуправда, поданная умным, энергичным администратором как правда в последней инстанции да еще приправленная соусом его личностного обаяния, может производить ошеломляющее впечатление. Поблефовать так некоторое время, отводя глаза комиссиям да проверкам, - и вот ты выдвинут, замечен, шагаешь наверх...
А девчонки небось видят в своем директоре этакого романтического героя. Бедные девчонки! Закомплексованные, запутанные, они потянулись к жизни действительной, к жизни духа. Но очутились в болоте, воображая, что взлетают...
Сила директора в том, что он сумел использовать их стремление к жизни подлинной себе на благо. А благо для него - карьера, известность, почет...
У Зинаиды Никитичны красные пятна на щеках.
- Скорей, Сергей Иванович! Там Дениска лежит!..
Она побежала - неумело, одышливо, а я следом за ней.
- Где он? - спросил на бегу.
- Там! Где бутылки сдают!..
Я ее обогнал и, подлетев к пункту приема, который притерся вплотную к детдомовской территории, сразу увидел мальчика. Он лежал на пустых ящиках. Рот раскрыт, лицо белое-белое, глаза безумные. Водил руками перед собой, словно что-то невидимое ощупывал.
Никого больше не было. Только ветер, горы ящиков да грязь, намешанная десятками ног.
Я взял Денискину руку и проверил пульс. Он частил. Подбежала Зинаида Никитична и встала, шумно дыша.
- Что тут было? - спросил я.
- Гады... Нюхачи проклятые... Лешка из пятого... И еще один... Из поселка... Те удрали... А этого бросили...
Зинаида Никитична тяжело наклонилась и подняла из-за ящика прозрачный пакет.
- Это с него сорвала... А клей унесли... Гады... Делайте что-то, Сергей Иванович!..
- - Идите впереди меня! Открывайте двери!..
Я поднял Дениску на руки, понес к спальному корпусу...
В кабинете сделал ему два укола, дал нашатыря. Мальчик очнулся, и его тут же вырвало. Зинаида Никитична обтерла полотенцем его лицо. Потом взяла из-под раковины тряпку, вытерла пол.
- Только директору не говорите про это, ладно? - попросила. - Директор его сразу отправит отсюда, а парнишка хороший...
Выписываю рецепты из медицинских карт - готовлю заказ на очки для сорока четырех человек. Приходит семиклассница.
- Дайте мне рецепт на очки!
- Ты видишь, я как раз готовлю все ваши рецепты.
- Мне мама обещала заказать! Ваших очков мне не надо!
- Хорошо, сейчас выпишу. А из общего списка тебя вычеркну...
Она уходит, а я отвлекаюсь от списка, думаю, качаю головой. Ничего я все-таки не понимаю. Какое-то странное учреждение, современный детдом. Зачем он нужен? Для чего? Чтобы пьяницы спокойно пили в хороших квартирах, полученных на детей?..
Нормальные родители тратят силы и нервы, дни и ночи, тратят большие деньги, пестуя своих детей. А эти "кукушки" подкинули своих государству, а потом, глядишь. облагодетельствуют ненароком: очки закажут или игрушку подарят. А детдом растит для них работников да заботников...
Отправил Дениску в центральную районную больницу на обследование. Он там пролежал две недели. Обнаружились отклонения в работе почек. Дениске выделили путевку в санаторий. И уехал он от нас в лесную школу...
Наташа уже второй раз прибегает с жалобами на живот. Я ничего не нахожу из заболеваний. Сводил ее в лабораторию больницы - сдали все анализы. Вернулась Наташа с полными карманами конфет. Это ее поразило. Она спросила:
