У меня в кабинете Сережа и Лена. У Сережи под мышкой книга "Таис Афинская". Я хвалю. Сережа удивляется.
- Разве она хорошая? Ребята говорят: зачем ты такую взял? Смотрите, что тут есть!..
Он быстро листает страницы и находит рисунок обнаженной женщины.
- Ну и что? - говорю я. - Любовь к женщине - самое прекрасное чувство, самое сильное в жизни мужчины.
- Ну да! - удивляется Лена. - Такая гадость!..
Я чувствую, что за ее словами тяжелые впечатления, полученные, видимо, в семье. Говорю о любви, говорю взволнованно. Спасаю любовь от той пошлости, грязи, которой она уже облеплена в ребячьих душах.
Лена слушает недоверчиво, но благосклонно. А Сережа стоит с открытым ртом и не шелохнется. Видимо, только теперь (а он в пятом классе) ему впервые довелось услышать о значении любви для человека. Видимо, до этого никто при нем хорошо о любви не говорил...
- Вы чьи бумаги пишете? - спрашивает Димка.
- Люды... - Я называю фамилию нашей беглянки, не отрываясь от писанины.
- А-а, понятно, - Димка хмыкает. - Она вас в сарай еще не приглашала?
- Зачем?
- Ну, как мужчину... Как мужика...
- Чего ты несешь? - Я отрываюсь на секунду, смотрю на него и снова пишу.
- А меня приглашала... - Димка, разговаривая, берет со стола рулончики пластыря, отрезает липкую ленту и приклеивает себе на щеку.
- И что же ты?.. - Я оторвался от бумаг.
- Мало ли что!.. Сходите - узнаете!.. Мужики из поселка не раз приходили...
- Ладно, бог с ней! Чего пластырь-то налепил?
- А, это... - Димка дотрагивается до щеки. - Пусть подумают, что рана. Пожалеют лишний раз...
Лежит на кушетке маленький пластмассовый Чебурашка. Кто-то из ребят его тут оставил.
Ленка приходит, видит игрушку.
- Бедненький, - говорит жалостливо, - тебя тоже никто забирать не хочет! Никому ты не нужен в дочки-сыночки!..
Она возится с Чебурашкой. На меня - ноль внимания, словно никого нет в кабинете.
- А вот я буду твоей мамочкой!.. И никому тебя не отдам!..
И уходит с Чебурашкой на руках. И я молчу, не останавливаю, хотя мелькает мысль, что надо бы Ленку окликнуть, напомнить о том, что нехорошо брать вещи без разрешения...
Вчера было девять больных, и сегодня, в воскресенье, я не выдержал, плюнул на выходной и отправился на работу.
Детдом опустелый, тихий. Из девяти вчерашних больных нашел на месте только троих. Остальные разъехались по домам.
Прошел по спальням. Воспитателей нет. Несколько ребят сидят по углам, занимаются кто чем. Двое вывинчивают лампочку, поставив табуретку на табуретку и рискованно балансируя. Двое читают. Девчонки красят волосы. Какой-то мальчишка красится заодно с ними.
Удручающее впечатление произвела эта воскресная безнадзорность. Правда, ребята рассказали, что их отряд уехал на экскурсию...
Наташа меня заметила и подошла.
- Сергей Иванович, а что значит "надорваться"!
- Зачем тебе это?
- Бабки говорили, что мама надорвалась...
Я объясняю значение слова.
- Значит, она сама себе испортила сердце? Да лучше бы мы голодные сидели!
- Долго не просидели бы...
- Буду мамой, ни за что не умру, пока мои ребята не вырастут!..
Она морщит лоб и глядит на меня с непонятной укоризной...
В детдоме ЧП. Мальчишки-восьмиклассники избили девчонку-сверстницу. У той сотрясение головного мозга. Отправили в больницу.
Я поговорил с одним из мальчишек.
- Гадины они все! Нарожают детей - и в детдом!
- Но она-то тут при чем?
- А чего она сказала, что двух детей родит!.
Зинаида Никитична делится со мной:
- Удивительно, как они любят своих родителей! Как нежно говорят о своих забулдыжных папах и мамах. Их лишили родительских прав, но из детского сердца, их, видно, не вычеркнуть. Семейные дети хуже, по-моему, относятся к родителям, чем наши "подкидыши". Моя, например, дочка совсем не замечает меня, слова лишнего не скажет.
А их родители - ох и бестии! Пока детишки маленькие, родители про них не вспоминают. А как детишки в силу входят, вдруг объявляются папули-мамули со своими "чуйствами". И ребята им все прощают, никакого зла не помнят лишь появись, лишь сделай видимость, что интересуешься дочкой или сыном...
Мальчишки-восьмиклассники, что избили девочку, оказывается, напились перед этим. Они еще на молодую воспитательницу напали, напугали ее.
Через день-другой узнаю: одного из восьмиклассников срочно выписали из детдома - обратно к матери-пьянице.
На мой взгляд, это действие совершенно непонятное и необъяснимое. И непедагогичное к тому же.
Детдом - учреждение, где собраны отнюдь не ангелочки. Это воспитательное учреждение. Произошла позорная, безобразная драка. Конечно, это ЧП. Оно должно обсуждаться, должны приниматься меры. Значит, неладно с воспитательной работой, с организацией досуга ребят, если подобное стало возможным. Но отправлять мальчишку туда, откуда его забирали несколько лет назад? Какой в этом смысл? Кому это надо? К чему это приведет?
Разумеется, ни к чему хорошему!.. Можно, конечно, изобразить дело так, что вот, мол, была заблудшая овца - и нет ее. А все остальные в детдоме прилежные херувимчики. Но это будет совсем как в старой песенке: "Все хорошо, прекрасная маркиза..."
Разумеется, я не педагог и гляжу на эти педагогические решения как бы со стороны - из своей родной медицины (в ней, кстати, своих проблем немало). Но мальчишку жалко. Оступился, а его еще подталкивают - падай дальше! Какая же это педагогика! Скорее демонстрация полного бессилия, на мой взгляд. Разве он нужен своей непутевой матери?..
Я высказал свои соображения директору, но он никак не отреагировал. Только посмотрел совсем как Алена Игоревна: мол, знайте, свои градусники...
В детдоме всего двое медицинских работников: Полина - медсестра - и я. Полина только что кончила училище. Коротко постриженная. Очень "директорская" по духу. Всегда ходит в балахонистом свитерке и похожих на спортивные шароварах. Увидеть ее в белом халате - событие.
Но я ее почти и не вижу. Она в детдоме рано утром, когда меня еще нет, и поздно вечером, когда меня уже нет.
Считает, что имеет склонность к педагогике. По совместительству работает в отряде как воспитатель.
Медкабинет при ней был неухожен до тех пор, пока я сам не взялся за благоустройство. На мой упрек Полина ответила:
- Не умею я создавать уют! Не дано мне этого!..
Я подумал: не здесь ли разгадка молодых педагогинь, их сокровенная тайна. Они все как Полина.
В большинстве женщин выражено древнее, как мир, материнское начало. Такие бессознательно создают вокруг себя атмосферу "гнезда": порядок, уют. Но есть женщины, которым своего "гнезда" не соорудить вовеки.
Из таких Полина. Для них "гнездо" - детдом. Не ими сотворенный, не им принадлежащий. Тут можно поддерживать существующий "статус-кво" и не надо изобретать того, что не дано от природы...
Неужели в них начисто отсутствует материнское начало? Неужели тяга к воспитательству - компенсация, заполнение пустоты, которой природа не терпит?..
Но почему нет в них этого праначала, первоосновы женской души? Не потому ли, что все они забалованные, заласканные, "маменькины" и "папенькины" дочки?.. Все им готовеньким подносилось. Никаких навыков жизни, никакой практики альтруизма. Только родительская готовность потворствовать им во всем. И вдруг реальность - внешний мир, который не желает их признавать. И переживание комплексов. Встреча с директором, возможность самоутверждения, обещание самореализации. Но какой ценой?..
Димка сел за стол и смотрел, как я работаю. Я принимал первоклашек, обрабатывал их царапины, укусы, порезы. Ждал, когда Димка заговорит.
- Что вы меня не гоните? - спросил он. - И вообще никого не гоните...
- А зачем? С вами интересней!
- А меня рокеры с собой брали, - сказал Димка, и я услышал хвастливые нотки в его голосе. - Здесь, в поселке, две семьи рокерских.
