Дежурный проверил бумаги на своем столе и протянул ей телеграмму.

– Доктор Сен-Жак? – уточнил он.

– Да, благодарю вас.

Она отошла в сторону, развернув телеграмму, а дежурный подошел к Борну.

– Да, сэр?

– Я хотел бы оставить записку герру Штосселю. – Он положил фирменный конверт с названием отеля на бюро.

– Герр Штоссель будет тут примерно около шести утра. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо. Только будьте добры, проследите, чтобы он обязательно это получил, – тут Борн вспомнил, что это Цюрих и добавил: – Это не срочно, но мне будет нужен ответ. Я встречусь с ним утром.

– Да, сэр.

Борн поднял чемодан и стал пробираться через холл к выходу, к ряду широких стеклянных дверей, которые вели на спускающееся к озеру пространство для стоянки машин. Он уже заметил несколько свободных такси, стоящих перед освещенным навесом. Солнце заходило: на Цюрих опускалась ночь.

На полдороге Борн остановился, его дыхание сбилось, точно его мышцы сковал приступ паралича. Его глаза отказывались верить тому, что он увидел через стеклянные двери. Коричневый «Пежо» развернулся на крутом въезде и встал рядом с ближайшим такси. Дверца машины открылась, и из нее выбрался мужчина – убийца в черном пальто, носящий очки в золотой оправе. Дверца с другой стороны распахнулась, появился еще один человек, одетый в плащ, широкие карманы которого были заняты оружием. Это именно он сидел в комнате Кёнига и был вооружен автоматическим пистолетом 38-го калибра с глушителем. И из этого пистолета он выпустил две пули в кабину лифта.

Как? Как могли они его разыскать? Затем он кое-что вспомнил, и ему стало не по себе. Это было так просто!

«Вы довольны своим пребыванием в Цюрихе?» – спросил Апфель.

«Вполне. Моя комната выходит на озеро. Прекрасный вид, очень спокойно и уютно».

Кёниг! Кёниг слышал, как он говорил о своей комнате, выходящей к озеру. Сколько отелей имеют комнаты, выходящие к озеру? Особенно те, которые подходят человеку, имеющему номер счета с тремя нулями? Два или три? Из глубины затянутой дымкой памяти он смог насчитать только три. «Кариллон дю Лак» был среди них. Как легко их сосчитать! Как легко и преступно глупо для него было произносить эти необдуманные слова!

Времени уже не оставалось. Слишком поздно! Он заметил их через стекло входной двери. То же самое было доступно и для них. Второй человек тоже его заметил. Они стали обходить его с флангов, для чего в дверях неожиданно разделились. Ловушка захлопнулась: выход из отеля был для него закрыт.

Думали ли они о том, как смогут, войдя в переполненный холл, убить человека? Просто убить? Конечно, они думали и намеревались сделать это. Несколько выстрелов из оружия с глушителем с короткого расстояния могли решить дело.

Он не должен подпускать их близко к себе! Борн отступил назад в холл. Мысли вихрем проносились в его голове, нарушая всякие правила. Как могли они решиться на подобное? Что заставляет их думать, что он не обратится за защитой и не будет звать полицию? Ответ был ясным и таким же простым, как вопрос. Убийцы точно знали то, о чем он лишь догадывался. Он не мог использовать подобную защиту, не мог обратиться в полицию. Джейсон Борн должен избегать контакта с официальными службами… Почему? Где они его выследили?

«Боже мой, почему?»

Две свободные руки открыли стеклянные двери, две другие руки – в карманах плащей, и каждая сжимает сталь.

Борн повернулся, сзади находились лифты, двери и коридоры, крыши и подвалы – возможные пути, чтобы отсюда выбраться. Сколько же выходов у отеля? Сколько бы их ни было, одинокая фигура бегущего человека всегда будет отличной мишенью. Одинокий человек? Но предположим, что он будет не один? Предположим, что с ним будет кто-то еще? Двое – это уже не один. Второй человек будет хорошим прикрытием, особенно в толпе, особенно ночью, а сейчас уже наступила ночь. Профессиональные убийцы опасаются случайных убийств: при образующейся панике главная цель может ускользнуть.

Борн ощутил тяжесть оружия в кармане, но это не придало ему уверенности. Так же, как и в банке, он не сможет им воспользоваться, чтобы не привлечь к себе внимания. Он двинулся в центральную часть холла, заставляя себя не нервничать, потом свернул направо, где было более многолюдно. Это были последние часы международной конференции, поэтому каждый из ее участников старался использовать это время для общения и завязывания контактов.

Около стены находилась мраморная стойка. Клерк принимал телеграммы. Там стояли двое. Тучный пожилой мужчина и женщина в темно-красном платье. Прекрасный цвет шелка дополнялся цветом ее длинных тициановских волос… каштанового оттенка. Это была женщина, которую он встретил в лифте и которая рассуждала о налогах и о Пунических войнах. Та самая женщина, которая стояла рядом с ним у бюро дежурного, интересуясь телеграммой.

Борн быстро оглянулся. Убийц не смущала многолюдная обстановка. Вежливо, но быстро пробираясь через толпу, они неумолимо приближались. Как только они его увидят, то все время будут держать на прицеле и заставят бежать без оглядки, без выбора направления, бежать вслепую, не зная, какой из поворотов приведет к смерти. А затем наступит то, чего он никак не хотел: приглушенные звуки выстрелов, в карманах их плащей возникнут рваные отверстия – и все будет кончено…

Все время держать на прицеле?

«Крайний ряд… мы сможем спать. Он пользуется проектором для показа слайдов, верхний свет будет выключен».

Борн обернулся назад и еще раз посмотрел на женщину. Она закончила свои дела с отправкой корреспонденции у стойки клерка и уже благодарила служащего за помощь, убирая в сумочку затемненные очки в роговой оправе, которые она сняла перед этим. Женщина была не более чем в восьми футах от Борна. Времени на раздумья уже не оставалось – решение было принято инстинктивно. Он переложил чемодан в левую руку, быстро подошел к ней и осторожно тронул ее за плечо.

– Доктор?

– Простите, что вы сказали?

– Вы – доктор?

– Сен-Жак, – по-французски произнесла она. – Вы человек из лифта, так?

– Я не знал, что это вы, – сказал он. – Мне сказали, что вы знаете, где будет проходить лекция Бертинелли.

– Направо по коридору, комната семь.

– Боюсь, что я не знаю, где это. Не могли ли вы мне ее показать? Я опоздал, но мне хотелось бы его послушать, и может быть, даже сделать записи.

– Послушать Бертинелли? Зачем? Вы что, из марксистской газеты?

– Я от нейтрального объединения, – заявил он, удивляясь, откуда к нему пришли эти слова и фразы. – Правда, мои друзья не думают, что он представляет особую ценность.

– Возможно, и нет, но послушать его можно. В его словах есть доля жестокой правды. Я покажу вам комнату, но мне необходимо позвонить по телефону.

– Пожалуйста. Нам надо спешить!

– Что? – Она посмотрела на него отнюдь не добродушно. – Однако вы грубиян, – холодно проронила она.

– Пожалуйста… – Он с трудом сдерживал себя, чтобы не толкнуть ее с силой вперед, вырываясь прочь из движущейся мышеловки, которая вот-вот должна захлопнуться.

– Это сюда. – Она направилась вдоль широкого коридора. Толпа здесь была реже, выступов попадалось меньше, чем в холле. Они подошли к подобию туннеля, покрытого красным плюшем. С каждой стороны находились двери: комната для конференции 1, комната для конференции 2. В конце располагались двойные двери, золотые буквы на которых указывали, что это проход в комнату 7.

– Мы пришли, – промолвила Мари Сен-Жак. – Будьте осторожны, при входе. Вероятно, там будет темно. Бертинелли использует на лекциях слайды.

– Как в кино, – прокомментировал Борн, глядя назад, в дальний конец коридора. Человек, носивший очки в золотой оправе, был там. Его компаньон стоял справа от него.

– …но с одной существенной разницей. Он сидит ниже кафедры и с важным видом читает лекцию, – женщина сказала что-то еще и собралась его покинуть.

– Что вы сказали? Кафедра?