К тому времени, когда она закончила возиться с аппаратурой в библиотеке, Труф меньше всего хотелось спать. Урчание в желудке подсказало Труф, как можно с пользой провести ближайшее время.

— Чашечка какао, как любит говорить Айрин, залечивает все раны. Проверим, — прошептала Труф и отправилась вниз.

Тонкая полоска света под дверью подсказала ей, что на кухне кто-то есть. Труф предположила, что это может быть только Майкл, и не ошиблась, хотя видеть его у плиты с кофейником было довольно странно.

Его пиджак и жилетка висели на стуле, рукава белой рубашки закатаны выше локтей, а верхняя пуговица была расстегнута. Иными словами, Майкл был без доспехов, коими ему служила одежда. Из кофейника шел вкусный запах шоколада. Майкл увлеченно помешивал приготавливаемое какао.

— Похоже, что нам начинают приходить одни и те же мысли, — удовлетворенно произнесла Труф, внезапно появившись позади Майкла. Хотя на ней был только халат и пижама, ей не было стыдно за свой вид. Посмотрели бы ее коллеги, что это за халат. Да он даст сто очков вперед любому прогулочному костюму! К тому же Майкл — мужчина не в ее вкусе, он едва ли подходит на роль объекта страсти. Уж слишком он какой-то… чужой.

"Странно, но Лайт он нравится".

— Тоже захотелось какао? — спросил Майкл и улыбнулся, повернувшись к Труф. — На двоих нам вполне хватит. — Он утвердительно кивнул.

Труф пожала плечами, взяла одно из оставшихся после обеда пирожных и села за стол. Майкл снял с газа кофейник и поставил его на стол. Достав две маленькие чашки, он осторожно разлил приготовленный напиток.

— Джулиан хочет в ноябре уехать, — попыталась Труф завязать разговор.

— Полагаю, что он мог бы это сделать, — ответил Майкл.

"Мог бы? Странно".

— Вы не верите ему? — спросила Труф напрямик.

Майкл посмотрел в глаза Труф, и она вновь почувствовала тревогу.

— Думаю, что Джулиан не считает для себя возможным планировать что-нибудь после тридцать первого октября, — осторожно произнес Майкл.

— Это день выполнения последнего ритуала, — вспомнила Труф.

Майкл наклонил голову в знак согласия.

Что Майкл хочет сказать? Он намекает, что Джулиан сумасшедший? А можно ли считать Майкла надежным источником информации, когда дело касается здравомыслия?

— И что, по вашему мнению, случится, когда… "…когда он убедится в том, что потерпел фиаско?" — так и подмывало спросить Труф, но у нее язык не поворачивался сказать это.

— Ответьте сначала на мой вопрос. Представьте, что у него получился ритуал открытия пути и варварские боги вновь ступили на землю. Что, по вашему мнению, Джулиан будет делать с той силой, которую получит?

— Торн Блэкберн говорил, что с открытием пути наступит новый золотой век, — медленно ответила Труф.

— Не представляется ли вам это обещание несколько туманным? — спросил Майкл, зловеще улыбаясь.

— Вы считаете, что Джулиан действует не в интересах человечества? "Вот чего мне так не хватало, теплой беседы с еще одним чокнутым. Единственная отрада, что приходится разговаривать с живым человеком, а не с привидением".

— Ну а вы сами что думаете по этому поводу? — ответил Майкл. — Взвесьте все, и поймете, что альтруизм в чистом виде такое же редчайшее явление, как и бескорыстная доброта.

— Я предполагала, что вы друг Джулиана. — Труф почувствовала раздражение. Эти нравоучительные сентенции Майкла начинали ей надоедать. Ее чувства к Джулиану постоянно подвергались проверке и испытаниям, но она никогда не думала, что Майкл тоже будет устраивать ей подобный экзамен.

— Да, это так, — подтвердил Майкл. — Возможно, единственный, кого он сам оставил и в ком больше всех нуждается.

— Не слишком ли наш разговор утомителен для нас обоих? — отрезала Труф. Она допила свою чашку и поднялась. — Попытайтесь ответить на один вопрос, Майкл. Вы ненавидите магию, вы не верите в возможность и необходимость изучения непознанного, вы считаете Джулиана сумасшедшим. Тогда что вы здесь делаете?

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них ярость и одновременно отчаяние. Труф почувствовала себя так неловко, словно она насмехалась над человеком, страдающим от невыносимых моральных мук.

— Я обязан быть здесь, — тихо ответил Майкл. — Добро всегда должно соседствовать со злом, только так оно может проявить себя. И выбор у меня не такой богатый, как у Джулиана.

— Вы могли бы говорить со мной более понятным мне языком? — Труф буквально взмолилась. — Ну скажите мне наконец всю правду.

— "Пилат сказал ему: что есть истина?" — процитировал Майкл. — Ну хорошо, вот вам правда: оставаясь здесь, вы подвергаете свою бессмертную душу большой опасности. Не исключено, что вам предложат возможность отказаться от своего места в раю. Еще более вероятно, что вы согласитесь. Этот отказ будет стоить вам многого, Труф. Вы никогда больше не увидите света и остаток дней своих проведете среди теней.

— Вы… бредите, — сочувственно глядя на Майкла, произнесла Труф.

— Вы просили меня сказать вам правду? Теперь вы ее знаете, — печально произнес Майкл. — Но вы ее не поняли. Из этого я делаю вывод — очень скоро вы лишитесь способности выбирать.

— Я уже говорила вам, что не верю в… вашу религию, — ответила Труф с вызовом.

— Она была, есть и будет вне зависимости от того, верите вы в нее или нет, — отозвался Майкл. — Потому что она — сама истина.

Труф больше не хотелось разговаривать с Майклом, он казался ей отвратительней всех остальных. "Очень печально", — подумала она. Вера Майкла делала мир таким, каким он ей был нужен, отвергая его реалии. О чем ей еще разговаривать с Майклом?

— Спокойной ночи, — сказала Труф и отправилась мыть чашку.

— Приятных сновидений, — отозвался Майкл Архангел.

По пути к себе Труф прошла мимо комнаты Лайт. Она открыла дверь комнаты и посмотрела внутрь. Там никого не было, девушка, видимо, уже спустилась в храм.

Труф проверила, на месте ли "Страдающая Венера". Книга лежала там, где Труф и спрятала ее.

Ей оставалось лежать там еще девять дней.

Тридцатого октября было воскресенье. Труф провела этот день точно так же, как и все предыдущие, — в библиотеке Врат Тени за исследованием блэкбернианы. Теперь у нее был не только практически весь материал для книги, но даже название глав. В общих чертах была готова и сама книга. Труф решила разбить ее на несколько частей. В первой она напишет о ранних годах жизни Торна, во второй будет говорить о его карьере, третью посвятит последователям Торна и их работе после смерти великого учителя. Гвоздем книги станут, разумеется, скандалы, связанные с вызывающим поведением Торна Блэкберна.

Правда, по мере работы над книгой Труф уже не считала поступки Торна такими уж эксцентричными, какими их пытались представить.

Труф старалась быть объективной, она не прислушивалась к внутреннему голосу, говорившему ей, что ничего странного или чрезмерного в высказываниях и делах Торна не было, он ничем не отличался от своих современников. Он искренне веровал в свое учение, но без экзальтации. Это не был доморощенный провидец, измученный видениями. Торна нельзя было назвать ни мракобесом, ни ополоумевшим фанатиком. Нормальный человек, ну, возможно, как говорят, малость с приветом, но не более того.

Он, как выяснила Труф, был абсолютно честен в денежных делах, не строил своего личного благополучия на доброхотных дарах, а все тратил на работу.

Даже его ужасающая ложь о себе и та была замешена на его честности. Он рассказывал невероятные истории о своем прошлом не для того, чтобы пустить пыль в глаза, он делал это специально, чтобы выработать у своих последователей иммунитет на ложь вообще. Он хотел, чтобы его ученики научились мгновенно отличать правду от вымысла. Тогда, считал Блэкберн, они никогда не позволят кому-нибудь одурачить себя. Он воспитывался в Европе, где воспоминания о привлекательном безумце Гитлере были еще достаточно свежи. И самое главное, Торн мечтал создать мир, населенный не своими сторонниками и последователями, а мир, где все будут полубогами.