К станции метро «Лиговский Проспект» подкатили чёрная «Волга» и крытый «Зилок» с надписью «Хлеб». Из «Волжаны» вышло двое крепких мужичков в неприметных пальтишках поверх серых пиджаков, а из «Хлеба» ещё двое в белых халатах поверх таких же серых костюмов. Всей кучей почему-то надели резиновые перчатки, потом вытащили из хлебного фургона большой зелёный ящик и с ним поспешили к метро. Со стороны такое выглядело нелепо, но при яркой фантазии можно было подумать, что сегодня Ленинградский Метрополитен заказал своим рабочим обед под землю и наказал главному инженеру лично проследить за его качеством.

А в это время в тесной комнатке милицейского наряда сидел герой афганской войны старший сержант Деркачёв. Руки его были скованы за спиной наручниками, и делать ему было уже с полчаса, как нечего – в комнатке никого не было. Менты, испугавшись заразы из его чемодана, всей троицей несли вахту снаружи, не снимая рук с кобуры и по очереди заглядывая в маленькое окошко на двери. Пойманный диверсант никаких попыток к бегству не предпринимал, вёл себя спокойно, но в общем довольно странно – он запрокинул голову и завороженно смотрел на кафельную стену над своим топчаном.

В такую встречу Сява не мог поверить – на стене, выделяясь на белой плитке, как фигуристка на льду, сидела самка Aedes aegypti – египетского эдеса. О таком трофее он мог только мечтать, и вот она заветная цель – прямо над его головой. «Бедненькая, – думал Тонзиллит – и как ты здесь выжила в пропахших мазутом сквозняках от такой убийственной вентилляции. И как несущиеся поезда тебя не прихлопнули, размазав ничтожным пятнышком на своём лобовом стекле. А как тебе трудно кушать в толпах людей, постоянно бегущих куда-то. Но факт – в метро у тебя есть ниша». Одно плохо – руки в наручниках, не поймать эту птицу счастья.

Из раздумий Тонзиллита вывело появление «санитаров» и людей в штатском. Они остановились перед самой дверью и принялись одевать марлевые хирургические маски. Здоровый синий светящийся знак «Милиция», что висел над входом, подкрашивал их морды мертвецким оттенком. Среди мирно шествующих граждан эта группа смотрелась особняком, вроде не от мира сего, как вампиры. И ещё этот комар на стенке… Вполне галлюцинаторный денёк. Наконец «штатские» вошли в комнату, без разговоров схватили Деркачёва, больно вывернув ему скованные руки, и в такой «троллейбусной» позе потащили его к «Волге». Следом «санитары» уложили Деркачёвский чемодан в свой зелёный ящик и понесли его в «хлебный» фургон. Затем к «Волге» с дружными воплями понеслись менты.

– Ребята, наручники! Не губите, отдайте наручники!

Штатский, что уселся на заднее сидение рядом с Тонзиллитом, недовольно хмыкнул, потом достал из кармана свои наручники, защёлкнул их на Сявиных руках и лишь потом снял милицейские. Он медленно опустил стекло и протянул наручники заискивающе улыбающимся ментам.

– Надо же, ключи подходят. У вас что, одни ключи на весь Союз? – чтобы хоть как-то разрядить обстановку спросил Сява.

Люди в штатском словно ничего не слышали, вопрос повис в воздухе. Поехали всё в том же безмолвии. «Серенький» сосед прямо тут же в машине ловко обыскал Сяву, вытянул старый билет, положил его в папочку. Лиговка кончилась, за окном «Волги» мелькнул Московский Вокзал, пронеслись Невский и Литейный проспекты, и наконец вот оно – самое большое здание Ленинграда, Литейный-4. Почему самое большое? А потому, что с него Колыму видно. Портал из красного гранита, здорвые телекамеры по углам угрюмой серой коробки, десятки разнообразных антен ощетинились крыше. «Волга» свернула на боковую улицу и сразу как-то незаметно заскочила в небольшие ворота. Оказалось, что Литейный-4 это только фасад, само Ленинградское КГБ занимало целый квартал соединённых между собою домов. Деркачёва повели какими-то полуподвальными коридорами в небольшую комнатку без окон. В комнате, за исключением столика и двух прикрученных к полу стульев, было пусто. Там его обыскали ещё раз.

Зашёл пожилой мужик в чёрном строгом костюме и белой рубшке. Вид у него был какой-то театрально-официальный. Даже черезчур. Мужик казалось также не проявлял к Сявиной персоне ни малейшего интереса. Двое «сереньких», что привезли Деркачёва в КГБ, сразу вышли, хищно лязгнув замком на тяжёлой двери. Сидеть на жёстком стуле со скрученными назад руками было не удобно. Тонзиллит заёрзал. «Черно-белый» неспеша походил по комнате, потом повернулся спиной к Деркачёву и глядя в стену произнёс:

– Сейчас вы внятным громким голосом расскажите всё. Я выйду и не буду вам мешать. Говорите сами себе, честно и откровенно!

Затем дядька действительно вышел. Сява посидел с минуту, поёжился от такого непривычного оборота и внятно начал декламировать в пустоту:

– Я, старший сержант медицинской службы Деркачёв Вячеслав Иванович, в настоящее время обучаюсь в Военно-Медицинской Академии имени Кирова. Втечение последнего времени мною методично проиводился отлов кровососущих насекомых в рамках существующих научных программ кафедры Военной и Медицинской Биологии. Я так же с сугубо научной целью осуществлял забор субстратного материала с нетипичных сред обитания…

В горле у Тонзиллита пересохло и голос подсел, словно он опять захотел оправдать свою кличку. Часа за два непрырывной болтовни Деркачёв рассказал о себе всё – и где родился, и кто родители, и как воевал, и как поступил в Академию, и каких успехов уже достиг на своём научном поприще. Казалось, что подробней рассказывать смысла не имеет. Сява смолк. Просидев в полной тишине ещё с полчаса, он понял, что нестерпимо хочет в туалет по-маленькому. Но похоже никто к нему входить не собирался. Руки окончательно занемели, а задница, насиженная на жесткой фанерке, уже болела. С каждой минутой ссать хотелось всё сильнее. Если поджимать ноги, сдерживая нужду, то седалищное место болело вдвойне, однако вставать со стула Сява не решался. Он безнадёжно проскулил в потолок:

– Товарищи! Есть тут кто-нибудь? Мне в туалет надо!

Минут тридцать его просьба оставалась безответной. Тонзилллит не выдержал, подошёл к двери и повернувшись спиной стал дёргать ручку. Дверь была очень прочная, железная с глазком, и как и следовало ожидать – заперта. От нестерпимого желания Сява стал пританцовывать на месте. Наконец дверь распахнулась. Перед ним стояли два прапорщика с лиловыми петлицами. Они без разговоров сопроводили Деркачёва в соседнюю комнату, где оказался унитаз, а рядом на стенке здоровая скоба. Прапора отцепили одну руку, чтобы тот смог управиться с мотнёй, а вторую прицепили к скобе. Затёкшие пальцы едва слушались. Справив нужду, Сява и охнуть не успел, как опять оказался в наручниках в своей прежней комнате. Затем туда вошёл молодой капитан в такой же, как и прапора, лиловой форме. Видать решили, что в офицерском наряде будет сподручней колоть сержанта. Капитан, не говоря ни слова, щелкнул пальцами, и один из прапоров тотчас подбежал к съёжившемуся Тонзиллиту. Почему-то Сяве казалось, что его сейчас начнут бить, однако прапор просто снял наручники. Второй прапор поставил на стол настольную лампу, а рядом положил несколько листов бумаги. Капитан опять щелкнул пальцами, и прапора удалились громко громыхнув запираемой дверью.