Проходит тысяча двести, тысяча триста секади…
В прозрачной стене позади пульта, за которой можно видеть еще более громадное помещение, кажущееся совершенно пустым, не возникает никакого прохода, не отворяется и не сдвигается в сторону ничто, что можно было бы назвать дверью. Просто по эту сторону стены, в помещении пульта, внезапно появляется тот, кого дежурный в разговоре по маленькому экрану назвал странным именем «Норит сто одиннадцать».
Откуда он взялся? По соседнему помещению никто не проходил…
У пульта воздух сух и тепел. Темно-синее влажное тело Норит сто одиннадцать быстро сохнет. Его неторопливые уверенные шаги замирают возле пульта у кресла, на котором никого нет.
Норит сто одиннадцать ждет не шевелясь…
Всплескивается разорванная снизу бирюзовая поверхность воды. Ступая по дорожке из вишнево-красного дерева, наклонно уходящей под воду, из бассейна выходит тот, кто недавно скрылся в нем. Серебристое тело быстро обсыхает. Он снова устраивается на своем кресле.
— Во имя жизни, Норит сто одиннадцать!
— Во имя жизни, Вензот!
— Ты готов, Норит сто одиннадцать?
— Я давно готов! С тех пор, как меня избрала планета, я всегда готов! Уже наступило время?
— Иначе я не позвал бы тебя. Да, уже время! Существование разумной жизни доказано.
— Доказано сгоревшим аппаратом?
— Да. Техника — порождение мыслящего разума. Мы не знаем, в какую форму облечен этот разум, каково излучение этой бледно-желтой звезды. Ты скажешь нам это. Степень развития оценена в шестнадцать или в пятнадцать. Я думаю, что много ниже — двадцать. Но мне сказали, что я ошибаюсь. Возможно, конечно! Точно скажешь нам ты! Шансов мало. Это мое мнение.
— Я готов даже в том случае, если шансов нет совсем! Ведь это нужно!
— Да, это нужно! Ты простился?
— Тотчас же, как получил твой вызов.
— Ты идешь на большой риск, Норит сто одиннадцать! Ты знаешь, из таких же далей не вернулось сорок.
— Я готов! — в третий раз произносит избранник планеты, ее посол в неведомое.
— У тебя нет сожалений или колебаний? — настойчиво продолжает Вензот.
— А разве они возможны? Когда я родился, уходил сто девятый, а сто десятому я завидовал, будучи совсем еще юным. Теперь ты сам уже сейчас, до старта, называешь меня сто одиннадцатым! О каких же сожалениях говоришь ты, Вензот?
Дробно рассыпаются щелкающие звуки, и вспыхивает на пульте рубиновый огонек. Кресло плавно передвигается. Норит сто одиннадцать не следует за ним, остается на месте.
— Задание выполнено, Вензот!
— Что находится в секторе три?
— Планета, по размерам немного больше нашей. Третья от центра системы. Номер сектора случайно совпал с порядковым номером планеты.
— Подходит по данным?
— Кажется, да! Боимся верить в такую удачу.
— Биологические препятствия?
— Ничтожны.
— Давайте координаты! Предупредите всех: включение через десять тысяч секади.
— Все уже на местах!
Экран гаснет. Кресло с Вензот возвращается на прежнее место.
— Ступай, Норит сто одиннадцать!
Не раздается ни единого звука, ничто не изменяется, все осталось так, как было только что. Но посланец планеты, ее избранник исчезает из помещения.
Вензот остается один…
Поверхности экранов из матово-серых вновь становятся зеленоватыми. Кроме одного, третьего сектора, где обнаружена обитаемая планета — цель Норит сто одиннадцать.
Что ожидает его там? Радость удачи или горечь разочарования?
Что принесет обреченному на гибель миру разумная жизнь, встреченная в просторах Галактики? Спасение или снова, в сто одиннадцатый раз, быть может, тщетное ожидание следующей случайной встречи? Окажется ли Норит только сто одиннадцатым или еще и последним?
Приближается решающий момент. Девять тысяч секади прошли, осталась одна!…
В помещении появляются четверо серебристых и подходят к пульту. Четыре «кресла» мгновенно оказываются рядом. Четверо устраиваются в них.
Все происходит молча. Не слышно даже традиционного приветствия, слишком велико напряжение.
— Начинаем! — говорит Вензот.
Ярче вспыхивает экран третьего сектора. Но его антенна принимает сейчас не далекие сигналы из космоса, а дает возможность пятерым операторам пульта видеть то, что происходит на стартовой площадке.
Никто из живущих теперь не видел, как уходили для выполнения той же задачи первые восемьдесят три посланца, так давно это было. Старейшие на планете смутно помнят восемьдесят четвертого, ушедшего в дни их детства.
И вот сто одиннадцатый…
— Внимание!
Секади… секади… секади…
— Старт!
Площадка на экране стремительно приближается. Темно-синяя фигура в ее центре занимает весь экран.
Она неподвижна.
На мгновение гаснут экраны. Становится почти темно. Энергия огромного района сосредотачивается в едином импульсе исполинской силы, в едином сверхмогучем усилии!
А когда вновь загорается экран, площадка пуста!
