— Да, это он! — воскликнул д'Артаньян. — Но я же не живу у него… Больше не живу…

— Теперь и я это знаю, сударь. Но никто ведь этого не знал, вы не говорили…

— Я не успел ей рассказать… — покаянно пробормотал д'Артаньян.

Он действительно не успел — еще и потому, что пришлось бы рассказать, при каких обстоятельствах пришлось столь неожиданно покинуть дом на улице Могильщиков. Д'Артаньян решил как-нибудь попозже, при удобном случае, совершенно мимоходом упомянуть, что давно уже переехал на улицу Феру…

— Но если она не знала, что я сюда переехал, как она могла прислать сюда вино?! — вскричал он. — Что бы мне подумать об этом раньше, бедняга Нуармон остался бы жив… — И тут он опомнился. — Господи, что же мы стоим? Нужно немедленно что-то делать… Я же не писал никакого письма, какая, к черту, дуэль… Его высокопреосвященство…

— Если вы запамятовали, монсеньёр нынче утром выехал в Ла-Рошель, — сурово сказал де Вард. — Ах, как удачно наш неведомый враг выбрал момент… Вы умерли бы от яда, а ее тем временем похитили…

— Похитили? — повторил за ним д'Артаньян. — Но…

— Вы все еще полагаете, что речь идет о невинном розыгрыше?

— Нет, конечно же, нет… Боже мой, что делать?

— Давайте подумаем, — протянул де Вард. — Монсеньёра нет в Париже, даже если мы немедленно пошлем к нему гонца, пройдет слишком много времени… Капитан де Кавуа уехал с кардиналом, и отец Жозеф тоже, и Анж… Никого, кто обладал бы правом отдавать приказы и приводить в движение гвардейцев, полицейских и агентов… Рошфор! Если он еще не отправился вслед за монсеньёром, как собирался, мы спасены! Я скачу к Рошфору!

— А я возьму за глотку эту каналью Бонасье, — сказал д'Артаньян решительно, пытаясь одновременно надеть перевязь со шпагой, заткнуть за пояс пистолеты и взять со стула плащ. — Без сомнения, это он, меня полагали мертвым, так что он не ждет сюрприза… Каюзак, вы со мной?

— А как же, — прогудел великан. — Мало ли с чем вы там можете столкнуться…

— Позвольте и мне с вами, господа, — сказал Лорме.

— Конечно, конечно, — сказал д'Артаньян, кидаясь к выходу. — Поспешим!

Они добежали до улицы Могильщиков и остановились перед знакомым домом, откуда д'Артаньяну совсем недавно пришлось позорно спасаться бегством через окно, — вот это самое…

— Лорме, встаньте вон там, чтобы птичка не упорхнула через окно, — распорядился д'Артаньян. — Дело нехитрое, окна первого этажа расположены низко… За мной, Каюзак!

Они ворвались в дом, отпихнув растерявшуюся служанку, успевшую пролепетать, что хозяин изволит отдыхать. Кинулись в спальню.

Достопочтенный галантерейщик и в самом деле возлежал на широкой супружеской постели, с которой у д'Артаньяна были связаны кое-какие воспоминания, от коих стало теперь стыдно. При виде вошедшего гасконца Бонасье так передернулся, что, показалось, его вот-вот хватит удар. Медленно подняв руку, он указал на д'Артаньяна пальцем, бормоча:

— Так не бывает, не бывает…

— Бывает, сударь, — сказал д'Артаньян, рассчитанно медленно приближаясь к постели с угрожающим видом, слыша за спиной топанье Каюзака, отчего казалось, что это ожила бронзовая статуя и пустилась гулять по Парижу. — Бывает, мерзавец ты этакий… Тебя наверняка заверили, что я уже мертв и тебе ничто не угрожает?

Побледневший Бонасье мелко-мелко закивал.

— Можешь потрогать, негодяй, — сказал д'Артаньян, пихнув его в бок кулаком. — Похоже это на прикосновение призрака? Я живехонек — а вот ты очень быстро будешь если и не мертв, то, по крайней мере, позавидуешь мертвым…

— Я не буду звать палачей, — угрожающе пробасил Каюзак. — Я просто возьму в кухне нож, наточу его как следует, если он тупой, и сам лично начну резать тебе ремни из спины…

Вид у него был такой, что в реальности угрозы ни один из присутствующих не сомневался.

— Помилосердствуйте! — взвыл Бонасье, проворно отползая в дальний угол кровати и прижимаясь к стене. — Господин д'Артаньян, это все она… Ну неужели вы думаете, что я по собственной воле стал бы мешаться в такие дела? Это все она…

— Ваша жена?

— Ну конечно же… Она сказала, что вы все равно уже мертвы и никто ничего не заподозрит… Что меня бросят в Бастилию, если я не соглашусь…

— Куда ты отвез женщину? — спросил д'Артаньян, положив руку на пистолет. — Говори, мерзавец!

— Не знаю…

— Как так может быть? Не смей врать!

— Честное слово, сударь, я не вру! — захныкал Бонасье. — Мне велели вылезти из кареты уже возле церкви Сен-Поль, и карета преспокойно поехала дальше… Мне было поручено лишь передать письмо и выманить женщину из дома, завлечь в карету… Дальше, говорили мне, не мое дело…

— Кто был в карете?

— Такая…

— Что здесь происходит? — послышался холодный, полный презрения голос — очень, надо сказать, знакомый.

Д'Артаньян обернулся. Констанция Бонасье стояла в нескольких шагах от них, с величайшим самообладанием скрестив руки на груди. Ее очаровательное личико было совершенно спокойным, вовсе не выглядело злым или отталкивающим — ничего похожего на ту растрепанную фурию с кинжалом, от которой д'Артаньян, будем откровенны, с трудом унес ноги.

— Ага, — произнес гасконец обрадованно. — Вы-то мне и нужны, сударыня, нам есть о чем поговорить…

— Вы полагаете? — усмехнулась она. — Извольте, господа, немедленно покинуть наш дом или я кликну стражу.

У гасконца не было ни сил, ни желания препираться с ней — время слишком дорого… Ничего не ответив, он прошел к окну, распахнул створки и, перевесившись через подоконник, сам заорал что есть мочи:

— Стража! Стража! Ко мне!

Район, где они находились, принадлежал к тем, где подобный призыв очень даже быстро находил отклик — это вам не кварталы Веррери, господа… Буквально через пару минут послышалось топанье, и в спальню вторглись несколько стрелков под командованием сержанта. Остановившись в дверях, они зорко оглядели комнату, пытаясь определить, кто здесь кто.

Чтобы побыстрее покончить дело, д'Артаньян шагнул вперед и внушительным тоном сообщил сержанту:

— Как вы, должно быть, видите по нашим плащам, мы с другом — мушкетеры кардинала. Приказываю вам немедленно арестовать этих людей и отправить их в Бастилию. Шатле для них, пожалуй что, мелковато калибром. Они виновны в похищении знатной дамы…

— Сударыня… — произнес сержант, сделав в сторону Констанции недвусмысленный жест, общий у полицейских всего мира и означающий: «Добром пойдете, или будет хуже?»

К немалому удивлению д'Артаньяна, Констанция оставалась спокойной, словно не понимала, в сколь печальном положении очутилась. Не шелохнувшись, она отчетливо произнесла:

— Сержант, немедленно арестуйте этих разбойников. Они ворвались к нам в дом, переодевшись гвардейцами, напали на моего мужа, хотели ограбить…

— Что за вздор, сержант! — вскричал д'Артаньян.

— Сержант, вы, по-моему, состоите на такой должности, что обязаны уметь читать… — произнесла Констанция без тени тревоги.

— Ну, вообще-то… — пробормотал окончательно сбитый с толку сержант. — Конечно…

— Отлично, — Констанция ловко выхватила из-за корсажа свернутую в трубочку бумагу и подала ему. — Извольте прочитать вслух…

Откашлявшись, развернув бумагу, сержант принялся читать:

— «То, что делает предъявитель сего, делается по моему повелению и для блага государства. Анна Австрийская, королева Франции». Вот что…

— У вас вызывает сомнения подлинность этой бумаги? — холодно спросила Констанция.

— Ни малейших, сударыня…

— А подлинность печати?

— Да опять-таки нет…

— Что же вы стоите? Немедленно арестуйте этих разбойников и отведите их… да хотя бы в Консьержери, это ближе всего. Сдайте их с рук на руки полицейскому комиссару. Ему сообщат, что с ними делать дальше. Вы все поняли? Или хотите, чтобы королеве Франции стало известно, что в Париже есть полицейский сержант, пренебрегающий ее письменными эдиктами?

— Н-нет…

— Взять их!