– Ладно, давай вылазить из нирваны, – голос вернувшегося Кирилла даже вызвал вздох облегчения. Он встал и подал ей руку, помогая подняться. Босыми ногами они прошлепали по деревянному полу террасы.
– Ты не замерзла? – в голосе Кирилла звучала забота, – я не очень гостеприимный хозяин, дурацкая привычка к одиночеству, как только чудный вечер, я, как восторженный идиот впадаю в состояние блаженства и ухожу в отключку, но сегодня… Прости, – и он виновато, даже чуть смущенно посмотрел на Ирину.
– Да ладно, – махнула лишь рукой Ирина, – все мы с определенными тараканами в мозгах, ты мне тапки не дашь, правда, уже прохладно босиком.-
– Тапки… – Кирилл округлил глаза и задумался, – проблема, у меня нет тапок, но есть неплохая идея. —
Он схватил Ирину за руку и потащил по лестнице на второй этаж.
– Сейчас тебе станет теплее.-
Ирина с удивлением оглянулась. Чудеса продолжались. Стеклянные стены второго этажа создавали полнейшую иллюзию нахождения в открытом пространстве летней ночи, наконец захватившей мир.
– Давай сюда, – Кирилл, не включая света, подошел к большому дивану, стоящему в центре стеклянной комнаты и разложил его, превращая в широкую кровать.
– Да не бойся, двигай быстрее, – видя нерешительность Ирины, прикрикнул он, – я же сказал, комнат у меня много, посижу с тобой немного и дрыхнуть пойду.-
Ирина прошла по мягкому ковру с длинным ворсом, который приятно пощекотал босые ноги и села на бархатистую мягкую поверхность разложенного дивана. Кирилл прикрыл ее ноги легким пледом, лежащим тут же на диване.
– Кирилл, почему ты привез меня сюда, – Ирина даже сжалась, внутренне ожидая, что его глаза снова превратятся в узкие щелочки, излучающие оценивающий жесткий взгляд.
Но Кирилл, вдруг, неожиданно усмехнулся.
– А зачем тебе сидеть дома одной, все выходные и… жалеть себя. Ведь в одиночестве, я прав? —
Ирина лишь молча опустила глаза и тяжело вздохнула.
«Конечно прав, – пронеслось в голове, – еще как прав».
Кирилл не ждал ответа. Он подошел к открытой половине стеклянной стены, вглядываясь через нее в наводящую неподдельный ужас на Ирину молчаливую темную громаду жуткого леса.
Прямо над кромкой леса, в черном ночном небе, заполняя всё собой, висела полная луна, заливая мертвенным блеклым светом подлунный мир ночи, вызывая какой-то потусторонний мерцающий отсвет воды пруда.
– Жуткая красота – полнолуние, – тихо произнесла Ирина, инстинктивно натягивая повыше плед, – я и не знала, что сегодня полнолуние.-
Кирилл обернулся от стеклянной стены.
– А ты что, боишься, что я превращусь в оборотня, – усмехнулся он, подходя к дивану и садясь рядом с Ириной. Его глаза смеялись. Они были совсем рядом. Лунный свет свободным потоком, минуя прозрачный барьер, заливал и эту стеклянную комнату, падая на сильный торс Кирилла, рельефно выделяя накаченные мышцы. Ирина осторожно из-под ресниц бросила на него взгляд. Утреннее любопытство проснулась в ней, тут же таща за собой дикое желание – прикоснуться к этому красивому телу снова, уже осмысленно вдохнуть его запах. Лунный свет творил с ее совсем равнодушной, уснувшей душой что-то невероятное, как-будто нарочно дразня и играя с нею, подчеркивая и выделяя своим особым свечением, похожее на статую античного героя, тело сидящего рядом Кирилла, вызывая эти древние затаенные силы, глушащие пока пытающиеся сопротивляться доводы рассудка.
– Издеваешься над беззащитной женщиной, – сыронизировала Ирина, – я вообще темноты боюсь с детства, а тут дикий лес кругом и мы одни.-
– А разве плохо, что одни, – Кирилл прямо посмотрел на нее, чуть приблизившись. Ничего не случилось, но Ирина опять ощутила эту горячую волну, прошедшую по телу, бороться со своей душой становилось все трудней.
– Разве не прекрасен ночной мир, – Кирилл снова стал дальше, оглядываясь вокруг, внимательно разглядывая через стекло окружающий дом, залитый лунным светом ночной пейзаж.
– Не знаю, – совсем тихо произнесла Ирина, – ночь прекрасна… по-своему. Но видимо я дитя солнца, – уже уверенней добавила она, – поэтому спокойней чувствую себя при дневном свете. А ночь вызывает во мне панический страх, и не заставляй глядеть меня на эти тени в темном лесу, – Ирина даже сползла по подушкам дивана ниже, лишь бы не смотреть туда, куда так спокойно и весьма заинтересованно смотрел Кирилл.
– Ты знаешь, есть только один способ отвлечься от страха, – и Кирилл, ухмыльнувшись, вдруг резко наклонился к ней.
– Какой, – только успела пролепетать Ирина. Безрассудство победило мгновенно, растоптав остатки здравомыслия, когда его горячие требовательные губы накрыли ее приоткрытый рот. Лунный свет сделал свое дело, ломая последние хрупкие барьеры.
«Раз это неизбежно пусть это будет», – осталось одно в затухающем вновь сознании.
Ирина жаждала получить всё, что лишь, смутной тенью, позволяла представить себе в мимолетном видении, еще в офисе, при его внезапном появлении. Рассмотреть, почувствовать всего его полностью, получить всего без остатка и раствориться в нем, теряя себя. Она жадно ловила каждый его вздох, подчиняясь малейшему движению, предупреждая его желание. Она не думала ни о чем, ни о прошлом, ни о будущем, проживая в этом конкретном времени вдруг неожиданно такие восхитительные минуты, такие новые, очистительной лавиной сметающие любые остатки былых переживаний, мгновения удивительной высоты ощущений и чувств. Она полностью растворилась в пугающей ее ранее ночи, под светом луны превращаясь из хрупкого дрожащего существа в полноправного участника этой древней игры, становясь центральной частью такого огромного подлунного мира, даря себя сильным рукам, вдыхая запах разгоряченного тела, слыша учащенное дыхание и сама, теряя себя безвозвратно, растворяясь в, словно замершем в благоговении царстве ночи, проступающем так явственно через хрупкие стеклянные стены, боящегося неосторожного своего вторжения в сакральное действо и, наконец, ослепительный взрыв…
– Ты и теперь боишься ночи, – через несколько мгновений прошептал Кирилл, глядя в ее еще несколько отрешенные глаза. Ирина лишь покачала головой.
Теплая вода душа и мягкие прикосновения Кирилла совсем умиротворили еще, чуть-чуть, возмущающуюся душу.
Ирина с удовольствием вытянулась на шелковистой поверхности дивана.
– Спи, я спрячу тебя от полной луны, – улыбнулся ей Кирилл, обнимая ее, прижимая к своему сильному обнаженному телу.
Она долго еще лежала, прислушиваясь к его мерному дыханию, и совсем без страха смотрела через стекло стены, как медленно гаснут звезды, и тает пугающий диск полной луны. Раннее летнее утро торопило уход ночи.
«Но ведь это всего одна ночь полнолуния, – вдруг промелькнула паническая мысль, – да, просто в другие ночи я не буду замечать полнолуния за стенами своей однушки,» – грустно, но честно успокоила себя Ирина, проваливаясь в забытье или сон…
– Нет, нет, пожалуйста, нет, – пробился сквозь сон горячечный бред и разбудил Ирину. Она, еще ничего не понимая, обвела сонными глазами комнату. Еще видная, но уже бледная, почти потерявшая свой магический свет, огромная луна висела над кронами деревьев. Картинка практически не изменилась. Значит, проспала она недолго.
Кирилл стоял у стеклянной стены, и было что-то в его недвижимой фигуре непонятное и от этого пугающее. Словно окаменевшая, холодная статуя заняла его место, невидящими глазами, упорно смотря в точку через стекло на бледном диске луны. Ирине реально стало жутко, – «досмеялись, – мелькнуло в голове, – и правда – превратился в оборотня.»
– Лиза не нужно, вернись, – бормотал Кирилл, вытягивая вперед руки с растопыренными пальцами, словно останавливая чье-то движение. И это что-то или кто-то, так осязаемо присутствовало перед ним в комнате, наполненной блеклым светом луны, сдающей позиции ночи, торопящемуся ей на смену летнему утру. Ирине стало слегка дурно, это уже не походило на мозговые действия одурманенного алкоголем разума – типа войнушки, с представляемым противником под диванами, устраиваемой периодически ее мужем-алкоголиком при посещении его белой горячки, это было покруче. Кирилл явно, совсем осознанно, общался с кем-то невидимым, держащим его в своей полной власти, так ощутимо наполнявшим почти звенящим ужасом, пространство стеклянной комнаты, заставляющим Ирину забиться в угол дивана, закрываясь простынью. Хотелось орать визжать и может ударить Кирилла, лишь бы привести в чувство, но страх не сломал ее, заставляя зайтись в истерике, хотя обездвижил, парализуя тело. С Кириллом что-то происходило и где-то, в подсознании, требовательно билась мысль: – «ему же нужно помочь».
