А Ирина, почти рыдая от такой неприкрытой несправедливости, доказывала, как она может быть виновной в том, что у нее такие черные ресницы при пшеничного цвета волосах. Тогда ей просто никто не мог сказать, что это очень сексуально.

– Но не фотомодель, -равнодушно констатировала Ирина после рассмотрения себя в зеркало.

– Я тебя умоляю, Ирин, – иронично заметил Ренат, -да ты лучше раз в сто этих худосочных… Ну, куда ты лезешь, козел, – тут же заорал он, резко притормаживая, пропуская буквально втискивавшуюся между его «Ауди» и белым «Рено» потрепанную девятку.

– Задолбали эти чайники и эти пробки, -процедил он сквозь зубы, на ходу открывая окно и прикуривая сигарету. Он затянулся и вдруг внимательно, чуть прищурив глаза, посмотрел на Ирину.

– Послушай, ты сегодня все время молчишь, мне даже страшно, такая чужая, отстраненная, прямо вся в себе, ну не пугай меня.-

Он выбросил окурок и закрыл окно. Ирина упорно молчала, глядя на дорогу. Ренат вдруг наклонился и чмокнул ее в щеку.

– Ну не обижайся, дорогая, ну не смог я вчера к тебе приехать. Эта овца Элеонора, мне весь мозг изнасиловала. У ней опять случился приступ бешенства одного места. Пришлось везти ее к очередной девочке.-

Этой слабостью жены к женским ласкам Ренат даже гордился, с удовольствием обсуждая с приближенными мужиками офиса на собираемых иногда собраниях для обсуждения текущих дел компании возможные варианты таких встреч. Он и Ирины, в силу своего положения в компании неминуемо, хотя не очень для нее желательно, присутствующей на таких собраниях, особо не стеснялся. Он искренне считал, что это пристрастие лишь подчеркивает продвинутость и некоторую модную экстравагантность его неординарной жены.

– Ей понравилось? -равнодушно спросила Ирина.

– Она захлебывалась слюной, когда мне все потом в деталях рассказывала, даже пришлось ее дома трахнуть, так она меня подогрела рассказом… Ты знаешь, -Ирина с удивлением уловила в его голосе печальные нотки, когда он через некоторое время продолжил, -я ведь вчера чуть с ума не сошел, так хотелось в постель не к ней, а к тебе, -и он так многозначительно посмотрел на нее. Да пару месяцев назад она бы задохнулась от безмерных чувств, которые буквально бы сожрали ее после такого признания и взгляда, но сейчас, она совершенно равнодушно, краешком губ, улыбнулась ему и тихо произнесла: – Ренат, смотри на дорогу, пожалуйста.-

– О черт, -только и вырвалось у того, когда ему резко пришлось ударить по тормозам, чтобы не врезаться в задницу, так и тащащейся в потоке, нагло влезшей перед ними пошарпанной девятки.

А Ирина четко вспомнила этот вечер пятницы и корпоративчик, случившейся чуть больше пары месяцев назад. Совершенно стандартную попойку, устраиваемую шефом несколько раз в месяц по поводу и без повода для усиления корпоративного духа и углубления остроты ощущения локтя коллеги по твердому убеждению шефа, способствующих поддержанию такой, чисто семейной атмосферы для более продуктивной работы коллектива. Нужно отдать ему должное, на такие общие загулы – корпоративы, приглашались все служащие компании. Помимо немногочисленного штата офиса, отдыхали работники и других подразделений – складов и торговых точек, водители транспортного отдела. Нализались, как обычно, почти все, дикое веселье кружило голову, наполняя легкой безалаберностью мозги. Складывалось все как-то само собой. Кто-то увлеченно скакал под дико орущие звуки модных композиций, кто-то зажимался с коллегой в темных углах полуосвещенной менеджерской, превращающейся в такие вечера в банкетный зал. Ирина, насмеявшись над приколами Игоря Борисовича – начальника таможенного отдела, под шумок его льющихся острот выскользнула из менеджерской и пошла, что называется, припудрить носик. Она пересекала холл. У стойки ресепшена Ренат, совершенно не таясь, стоял рядом с новенькой, всего неделю отработавшей девочкой из бухгалтерии, что-то увлеченно объясняя ей, смотря при этом тем знакомым Ирине взглядом, наполненном неприкрытой похоти и это явно действовало. Девушка совершенно завороженно, не спуская с него глаз, слушала его, и разговор был явно не о работе, она даже чуть приоткрыла рот, вполне сама готовая впиться горячим поцелуем в его узкие губы. Его рука вполне свободно бродила под ее, весьма коротким платьем, уже значительно выше коленки. Ирине стало слегка дурно. Как… вот так, не скрываясь, практически на виду у всех. Девочка окинула нарисовавшуюся в холле Ирину убийственным высокомерным взглядом, как нечто нарушившее ход весьма занятной беседы со всемогущим шефом. Ренат, наконец, увидел Ирину, руку, конечно, убрал, но ни мало не смутившись, радостно воскликнул, этой же рукой пьяно взмахнув, приглашая ее подойти.

– Ирин, иди к нам мы тут так мило болтаем. Юля… да Юля? -спросил он у девушки, – прости, забыл, -бросил он.

Ирина промолчала, горечь наполнила душу мгновенно и, пытаясь подавить в себе эту поднимающуюся волну боли, она молча шагнула в коридор за холлом.

– Ага, ревнуешь, -выкрикнул лишь пьяно вслед Ренат. А она действительно ревновала и ничего не могла с собой поделать. Она ревновала его ко всем, к новеньким женщинам, только начинающим работу в компании, к совершенно незнакомым дамам, с которыми Ренат вполне любезно общался на собеседованиях, если Ирина считала, что ему лично нужно было посмотреть кандидата, даже к бывшей любовнице, с которой Ирину сталкивали служебные дела и которая подспудно, языков полунамеков, на которые способны только женщины, да еще соперницы, хоть и бывшие, всячески пыталась съязвить и задеть самолюбие Ирины. Ренат, в общем-то, сам ничего не скрывая, даже с гордостью, сообщил о своих отношениях с ней.

– Ну я же мужик, -самовлюбленно добавил он, – настоящий мужик, я трахаю все, что движется.-

Тогда Ирина не очень поверила ему, посчитала бравадой что-ли, некоторым простительным преувеличением. Да разве ее мозги в состоянии были соображать, тогда, в самом начале такого головокружительного романа с состоявшимся в жизни мужчиной, таким сильным и таким успешным, после унылого ее брака. Совершенно убитая Ирина зашла в пустой экономический отдел и без сил опустилась на первый попавшийся стул. Она так хотела побыть одна, но дверь тут же распахнулась и в кабинет, слегка пошатываясь, с бокалом мартини в руках вползла сама Элеонора. Что ее так тянуло на эти корпоративы – Ирина никогда не понимала. Вполне яркая, красивая женщина, всегда элегантная и ухоженная. Успешная бизнеследи, владеющая сетью салонов красоты, Элеонора, как даже и сравнить Ирине не с кем было, банально нажиралась в полный хлам, отдаваясь безумному веселью в окружении хорошенько поддатых, пожирающих ее откровенными взглядами грузчиков, водителей и охранников, совершенно игнорируя присутствие мужа. Видимо такая обраточка в ответ на бесконечные, плохо скрываемые, похождения мужа.

– А ты чего здесь одна тухнешь, -Элеонора, пошатываясь, прошла к столу и плюхнулась на стул напротив Ирины, грохнув бокалом с мартини о стол. Она даже не обратила внимание на выплеснувшуюся из бокала жидкость.

– Тоже надоел мой, сука – муженек, -и она заговорщицки, подмигнула Ирине.

– Стоит, окучивает новую телку, козел. Наверняка ездит ей по ушам, какая я самая распоследняя сволочь, самая тупая зараза и не даю ему жить. Это все знают, это он всем растрепал, только никто не знает, -и она, вдруг резко перегнувшись через стол, наклонилась к Ирине и, глядя на нее, впрочем, уже явно не понимая, кто перед ней, облизывая пересыхающие от алкоголя губы, горячо зашептала, -все дуры, все эти глупые курицы, считающие его крутым мужиком даже не подозревают, какой он трус. Да, да, самый обычный трус. Он смертельно боится потерять всё. Он четко знает – разведись он со мной и привет родная Бугульма, у него ничего не будет, потому что деньги на все ему дал мой отец и это все его благополучие и великолепие, – Элеонора пьяно махнула вокруг себя рукой, -все благодаря моему отцу, который облагодетельствовал его – нищего студента из общаги.-

Она замолчала, глядя в пространство перед собой, а потом вдруг всхлипнула, и Ирина, даже с некоторым ужасом, увидела, как слезинки, одна за другой, потекли по покрытым загаром ламп солярия щекам Элеоноры, а она небрежным жестом пьяного человека пыталась смахивать их, но лишь размазала тушь по своему красивому, холеному лицу.