– Мы так и не выяснили, что значит «кажется», – сказал он Платону Платоновичу. – Но так или иначе, у каждого человека должно быть прошлое, даже если он не может вспомнить, было оно в действительности или нет.

Погремушки – между ними были забавные – Вася подарил Иве, и она сказала, что они напоминают ей макаронические стихи, которые ей всегда хочется читать, когда у нее плохое настроение. К макаронам эта шуточная поэзия, в которой смешиваются слова из разных языков, не имела ни малейшего отношения.

Кто такая Ива – об этом речь пойдет впереди.

В доме жил ёж, который по ночам бегал, стуча лапками, и Вася сшил ему тапочки, когда Платон Платонович пожаловался, что это «стук-стук-стук» мешает ему наблюдать звездное небо. Еж поблагодарил, но, к сожалению, стал часто терять тапочки и, разыскивая их по всему дому, стучал еще громче.

Но странности начались несколько позже. Дымя трубкой, Ольга Ипатьевна поливала цветы, и Вася случайно обнаружил в ней сходство со старым солдатом. Ему захотелось скомандовать: "Ипатьевна, стройся!" – но он удержался и только спросил:

– Ольга Ипатьевна, вы ведь в молодости служили в армии, правда?

Старушка обиделась и ушла, а Вася стал поливать Шотландскую Розу. Цветы любят воду, согревшуюся в комнате, и лейка, как всегда, стояла в столовой. Вася поднял ее, наклонил, вода полилась, обрадованная Роза вежливо сказала: «Благодарствуйте». Но когда через две-три минуты лейка должна была опустеть, она снова оказалась полной. Вслед за комнатной водой полилась холодная, родниковая, и это огорчило Шотландскую Розу. "Каким же образом, – подумала она, – лейка снова наполнилась, не заставив Васю бежать к водопроводному крану?"

Вася смутился, хотя свидетелем этого случая был только Кот, который долго в недоумении хлопал глазами. Хлопала бы, без сомнения, и Шотландская Роза, если бы у нее были глаза. Не зная, как поступить, Вася стал поливать другие цветы, и вода бежала и бежала, как из родника, не останавливаясь и даже начиная еле слышно лепетать, бормотать… Словом, ничего больше не оставалось, как поставить полную лейку на пол и подумать, стоит ли рассказать об этом Платону Платоновичу или нет.

– Пожалуй, не стоит, – наконец сказал он себе. – Тем более что поливкой цветов занимается Ольга Ипатьевна, а ведь у нее лейка до сих пор никогда не превращалась в родник.

И жизнь пошла своим чередом.

Ученые, занимавшиеся историей их первого знакомства, расходятся в решении вопроса, когда оно состоялось. Что касается меня, то я ни минуты не сомневаюсь в том, что впервые они встретились на снежной горе, с которой Вася не решился бы съехать, если бы его не толкнули в спину. Он не попал в проложенную лыжню, покатился по нетронутому снегу и не только упал, но завяз в сугробе и выбрался только потому, что кто-то протянул ему руку.

Высокая девочка в лыжном костюме стояла перед ним и смотрела, как он молча расстегивал крепления и снимал лыжи.

– Это ты меня толкнула?

– Не толкнула, а подтолкнула.

– Зачем?

– А мне было интересно, струсишь ты или нет.

Вася помолчал.

– На первый взгляд ты, пожалуй, не очень глупа, – задумчиво сказал он. Хотя все-таки, кажется, глуповата. Я действительно боялся, но гораздо проще было спросить меня: "Боишься?" И я бы честно ответил: «Да». А потом все-таки съехал бы, потому что, когда я вижу девочек, мне почему-то хочется перед ними покрасоваться.

– Ах, так? – немного покраснев, с иронией спросила девочка. – Почему-то? А ты, случайно, не дебил?

– Что такое дебил?

– А это у которых в голове не того, – быстро ответила девочка, покрутив у виска указательным пальцем.

– Кажется, нет. Напротив, я думаю, что у тебя в голове не того, если толкаешь человека с горки, надеясь таким образом узнать, трус он или нет.

– Возможно. Но зато теперь ты сам можешь решить этот вопрос. Как тебя зовут?

– Вася. А тебя?

– Ива в квадрате. Догадался?

– Подумаешь, задача, – сказал Вася. – Ива Иванова.

– Молодец. Если бы я знала, что ты такой умный, я бы не стала тебя толкать. Возможно, что ты даже смелый парень. Хочешь попробовать еще раз? Ведь, в сущности, это не гора, а горка. До Канченджанги ей далеко, не говоря уж о Джомолунгме.

Вася молча затянул крепления и стал подниматься, стараясь подражать Иве, которая ловко ставила свои лыжи елочкой. Такие елочки были разбросаны по всей горе, которая как будто плыла куда-то в молочно-розовом тумане.

Рассказ Ивы, опубликованный

в семейной стенной газете

Он стоял на горе, и Чинук, решив, что у него не хватает смелости, подтолкнула его. Конечно, он застрял в сугробе, и она помогла ему выбраться. Разговор, состоявшийся между ними, нельзя назвать образцом вежливости, поскольку, подумав, он сказал:

– Дура.

– Я бы не сделала этого, если бы знала, что ты только третий день как ходишь на лыжах.

– Откуда ты знаешь, что третий?

– Ха-ха! Я вижу, что ты не в силах представить себе, на что способна Замбезари Чинук. Ее основной чертой является любопытство. Она уверена, что это движущая сила как истории, так и современности. Лишенный этого чувства, человек не стал бы изобретать колесо или иголку.

– Может быть, ты права, – ответил он, стараясь понравиться Чинук и чувствуя, что это ему не удается. – Но скажи, откуда взялось твое странное имя?

– В стране Вмепережкуа оно никому не кажется странным. Моего младшего брата, например, зовут Придсу-один.

Мальчик вздохнул и сказал:

– А меня, к сожалению, зовут просто Вася.

Он был рыжий, как свежепокрашенный каким-нибудь чудаком забор, ярко-голубые глаза его не без успеха подражали ясному зимнему небу.

– Да, у тебя скромное имя, – заметила Чинук. – Впрочем, Александра Македонского родители и друзья называли, без сомнения, просто Саша. Хочешь, я прочту тебе монолог из "Принцессы Турандот"?

Чинук сняла варежки, сунула их Васе и, гордо подняв голову, сложила руки на груди.

– Остановитесь! – властно сказала она. – Этот человек

…не будет мне супругом. Я хочу

Задать ему три новые загадки,

Назначив день. Мне слишком малый срок

Был дан…

Ну и так далее. Ты читал "Принцессу Турандот"?

– Нет. Я еще почти ничего не читал.

– Почему?

– Еще не знаю.

– Ну ладно, – холодно сказала Чинук. – Возможно, что ты даже смелый парень. Хочешь попробовать еще раз? Ведь это, в сущности, не гора, а горка. До Канченджанги ей далеко, не говоря уж о Джомолунгме.

– Прошло уже почти полгода после их первой встречи, – сказала Шотландская Роза. – А они еще не понимают ни себя, ни друг друга.

– Ах, боже мой, когда я слышу такой вздор, мне хочется заткнуть уши, возразил Кот. – С тех пор случилось так много, что они даже не узнали бы в лицо свою первую встречу. Она растаяла вместе с апрельским снегом.

– Но как ты думаешь, они уже назначают друг другу свидания?

– Почему бы и нет? Их сблизила, мне кажется, карта звездного неба. Все вечера они вместе с Платоном Платоновичем проводят у телескопа. Вася сожалеет, что не может по-своему переставить планеты, а Ива пишет стихи о падающих звездах.

– Кстати, что ты думаешь о ее стихах?

– Они похожи на нее, – ответил Кот. – Сразу видно, что она еще, как говорится, не устоялась. То прелестна, грациозна, умна. То обидчива, резка, нетерпелива. Впрочем, это как раз характерно для детей и поэтов.

– У меня плохая память, – заметила Шотландская Роза. – Но одно из ее стихотворений я запомнила наизусть. Мне нравится последняя строфа:

Пусть же клятву принимает