Жена капитан-лейтенанта, Людмила Петровна Шагранова, аккуратно чистила мужу щёточкой несколько запылившуюся парадную форму.

– Вертолёт получите, и то уже хорошо, – резонно возразила Людмила Петровна. – А то сколько можно катера по воде гонять? И так уже за последний год два затонуло.

– Да, Люсенька, полный бардак, что в государстве, что в армии, – согласился с женой капитан-лейтенант. – Вот как раз такие Феликсы Юсуповы, скорее всего, всё и развалили, сидя у себя на Западе и деньги контре антисоветской подкидывая.

– Не мели ерунды, Федя, – отмахнулась женщина. – То, что ты свой партбилет в девяносто первом году в печке не сжёг, ещё ничего не значит. И вообще, заканчивай все эти крамольные разговоры. Ты же украинский офицер. Завтра вертолёт привезут. Кстати, кто это к нам через сад бежит, случайно, не мичман Фролов?

Выдернув из розетки утюг, Шагранов подошёл к окну.

– Точно, – сказал он, – Фролов. И чего это он так спешит?

– Товарищ, то есть пан капитан-лейтенант! – закричал мичман, забегая в летний домик. – Скорее, вам в штаб звонят. Турция на связи.

– Турция? – капитан-лейтенант явно испугался. – Чёрт, это, наверное, по поводу того судна, которое мы на прошлой неделе…

– Да нет, товарищ… Пан капитан-лейтенант, – мичман еще не вполне привык к новому уставному обращению в украинской армии. – Это спонсор наш звонит. Как его, Юсупов Третий.

– Так что же ты сразу не сказал? – разозлился капитан-лейтенант, выбегая на улицу, благо до штаба было рукой подать. Часть маленькая, всё рядом.

– Да? – сказал в трубку Шагранов, быстро добравшись до штабного телефона.

– Здравствуйте, Фёдор Степанович. Это Феликс Юсупов, вы меня узнали?

– Узнал, узнал, – сухо ответил капитан-лейтенант.

Режущий слух акцент собеседника трудно было с кем-то спутать. Слышно было Юсупова, словно он говорил из соседней казармы.

– Здравствуйте, господин Юсупов. У нас всё в порядке, ждём вас послезавтра утром, как и договаривались.

– Это хорошо, – сказал Юсупов. – Я прибуду на собственной крейсерской яхте из Стамбула, а вертолёт доставят на остров мои люди. Он должен вот-вот прибыть в Одессу.

– Надеюсь, с таможней у вас никаких проблем не возникло? – любезно осведомился капитан-лейтенант.

– Что вы, – Феликс рассмеялся, – какие проблемы? Я всё уладил через британское посольство в Киеве. В общем, до встречи, увидимся послезавтра утром.

– Всего хорошего, – в свою очередь пожелал Юсупову Шагранов, вешая трубку.

– Ф-фу! – выдохнул он, вытирая взмокший лоб. – А я думал это по поводу того судна. Фролов?

– Я здесь, товарищ капитан-лейтенант.

– Что там у нас с возведением платформы на берегу, в срок укладываемся?

– Так точно, – браво отрапортовал мичман. – Вот только с поросятами проблема.

– С какими поросятами? – удивился Шагранов.

Мичман замялся:

– Да с нашими, товарищ капитан-лейтенант, с Васькой да Анфиской. Уж больно морковка в этом году сладкая уродилась, не хотят они, заразы, огород покидать. Мы уже и из пушки в воздух стреляли, всё напрасно. Грядки-то ведь у самой платформы расположены.

– Гм, – капитан-лейтенант кашлянул. – Со свиньями я сам разберусь. Ступайте, мичман, вы свободны.

«М-да, задачка, – подумал Шагранов. – Некрасиво будет, если Васька с Анфиской нашего спонсора покусают. Тут и до международного конфликта недалеко. И так с этим проклятым судном…».

А свиньи, надо сказать, капитан-лейтенанту достались злобные, что те быки с корриды. Как-то странно на Анфиску с Васькой местный климат действовал. Двух салаг в марте погрызли. Не насмерть, правда, однако весьма ощутимо. Но те кретины сами виноваты, по пьянке покататься им, видите ли, на свиньях захотелось. Но всё равно, мистика какая-то!

Хотя, если бы не подсобное хозяйство, с голоду военная часть на Змеином давно бы уже вымерла. С доставкой припасов с «Большой земли» дело было налажено плоховато.

В «Гамбринусе» народ отрывался, что называется, на полную катушку.

Играла цветомузыка, лилось рекой пиво, а у шеста, на небольшом возвышении, крутила соблазнительной задницей полногрудая, чернявая красотка.

– Год назад этого всего, конечно, ещё не было, – пояснял иностранцам Моня, пробиваясь к свободному столику, весьма оригинально выполненному в виде пивного бочонка. – Грузины заведением владели. Но в прошлом году из Израиля Боря Бернштейн приехал и, выкупив у них «Гамбринус», привнес, так сказать, европейскую культуру.

«Из Израиля? – с тревогой подумал Миша Гурфинкель. – Чёрт, зря мы сюда пошли, ох, зря».

– Вэри гуд паб, – сказал Бумба, олигофренисто улыбаясь. – Бат ай вонт дринк.

Моня выбрал столик мастерски, прямо у шеста с красоткой, чьи ягодицы припадочно тряслись почти рядом с ухмыляющейся мордой Покровского.

– Дай ей зелёных, Энди, – посоветовал Бумбе Персиваль. – Они это любят. Видишь, как филеем трясёт? Профи, сразу баксы почуяла.

Довольно осклабившись, Бумба засунул красотке за тонкие красные трусики десятидолларовую банкноту. Красотка затрясла указанным местом ещё быстрее, и Миша стал опасаться, что эта соблазнительная часть женского тела сейчас у неё оторвётся и запорхает на крыльях по залу.

– Что ты деньгами швыряешься, дубина? – прикрикнул он на друга. – Это тебе не Лондон, увидят валюту, обчистят на выходе как цыплят.

Но Бумба не внял словам друга. Повернувшись к Моне, он громко произнёс:

– Ай вонт pivo.

– Ага, – кивнул Моня, – понятно. В ассортименте есть «Гиннес».

– Да? – иностранцы переглянулись.

Одессит кивнул:

– Десять долларов кружка, хотите, принесу?

– Что-то дороговато, – покачал головой Миша. – Хотя, ладно, неси. Гулять, так гулять!

Моня улыбнулся и проворно растворился в толпе танцующих сограждан.

– Ой, ё… – застонал Бумба, ударивший под столом обо что-то ногу.

– Blin, – сказал он, посмотрев вниз. – Миша, на кой чёрт ты таскаешь с собой этот чемодан? Почему ты не оставил вещи как мы в гостинице?

– Значит, так надо, – огрызнулся Гурфинкель, наблюдая, как Моня ловко несёт через зал поднос с пивом.

Что-то было с Моней не то. То, что он держал иностранцев за полных лохов, это понятно, это для коренного одессита нормально. Что им эти десять долларов? Пусть потешит себя мыслью, что он хорошо нагрел этих заграничных лопухов. Но… Не нравился этот Моня Гурфинкелю, но чем конкретно он ему не нравился, Миша объяснить пока не мог. Глаза у этого хмыря были уж больно маслянистые, наглые, словно у кота, слопавшего золотую рыбку.

Выпили пива. Бумба засунул красотке у шеста в трусики ещё двадцать баксов и попросил Мишу перевести ей, чтобы она за это свои трусики сняла. Красотка сразу же согласилась это сделать, но, правда, только наедине с Бумбой. Тот был не против, но тут Гурфинкелю показалась неприятно знакомой, морда одного из официантов и он, схватив чемодан, к общему разочарованию красотки с Моней, сорвал друзей из «Гамбринуса» на улицу.

Там стояла полуденная жара, знаменитая полуденная одесская жара, от которой плавился асфальт, усеянный глубокими оттисками острых женских каблучков.

– Ну, куда же вы? – причитал Моня. – Ведь только сели, пива выпили, с девушкой такой хорошей познакомились.

– V nature, – согласился Бумба. – Михаил, ват фак гоуинон?

– Потом, дурень! – огрызнулся Груфинкель.

…И всё-таки Миша утратил бдительность, виной чему, скорее всего, была все та же проклятая одесская жара, когда вместе с асфальтом плавятся и мозги. Да, непростительную ошибку допустил он, позволив Моне вести их по улице.

Когда вся великолепная тройка оказалась в глухом безлюдном переулке, неладное первым почувствовал, как ни странно, Бумба, незаметно достав из кармана брюк железный кастет.

Услужливую улыбку на круглом лице их проводника сменила дьявольская ухмылка.

– Ну, здравствуй, Гурфинкель! – хрипло произнёс Моня. – Так ты меня, баран, и не узнал.

В голове у Миши, словно что-то щёлкнуло.