— Хотелось бы мне знать, — сказал я. — Хотелось бы знать. Мне хотелось бы как-то их успокоить.

— Не думай об этом, — сказала жена. — Поднимается новый ветер. Слушай. Слушай.

На следующий день я взял нового капитана на прогулку по нашему городу. Мы разговаривали часами. Наши умы соприкоснулись. Он был врачевателем душ. Разумным существом. Менее разумным, чем мы, правда. Но не стоит судить об этом предвзято. Я и в самом деле нашел его существом, обладающим острым умом, хорошим чувством юмора, немалыми познаниями и почти без предрассудков. Однако на протяжении всего дня, пока мы гуляли по нашему качающемуся у небесной пристани городу, я чувствовал его внутреннюю дрожь, дрожь.

Но из вежливости я не стал снова поднимать эту тему.

Время от времени новый капитан глотал горсть таблеток.

— Что это за таблетки? — спросил я.

— От нервов, — быстро ответил он. — Всего-навсего.

Я носил его повсюду и, как мог часто, опускал его отдохнуть на какой-нибудь ветке дерева. Затем приходила пора отправляться дальше, и в первый раз, когда я прикоснулся к нему, он испуганно вздрогнул, а лицо его по-своему страшно исказилось.

— Мы ведь друзья, верно? — спросил я его участливо.

— Да, друзья. А что? — Он как будто впервые слышал меня. — Конечно. Друзья. Вы прекрасная раса. Это замечательный город.

Мы разговаривали об искусстве, о красоте, о времени, о дожде и о городе. Он не открывал глаз. Пока он не открывал глаз, мы прекрасно с ним ладили. Наш разговор привел его в волнение, он смеялся и был счастлив, восхищался моим умом и остроумием. Странно, теперь я вспоминаю, что и я лучше чувствовал себя с ним, когда смотрел на небо, а не на него. Любопытное замечание. Он, с закрытыми глазами рассуждающий о разуме, об истории, о прошедших войнах и о проблемах, и я, живо ему отвечающий.

Лишь когда он открыл глаза, в нем снова почти мгновенно появилась отчужденность. От этого мне стало грустно. По-видимому, ему тоже. Потому что он сразу закрыл глаза и продолжил разговор, и через минуту наши прежние отношения восстановились. Его дрожь прошла.

— Да, — произнес он, не открывая глаз, — мы и впрямь отличные друзья.

— Счастлив это слышать, — ответил я.

Я отнес его обратно к кораблю. Мы пожелали друг другу доброй ночи, только он опять дрожал и, вернувшись в корабль, не смог съесть свой ужин. Я знал это, поскольку разум мой был там. Я возвратился к своей семье, чувствуя воодушевление от проведенного с пользой для ума дня, которое, однако, было окрашено доселе неведомой мне печалью.

Мой рассказ подходит к концу. Корабль пробыл с нами еще неделю. Я виделся с капитаном каждый день. Мы провели изумительные часы, беседуя, при этом он всегда отворачивал лицо или закрывал глаза. «Наши миры могли бы неплохо поладить», — сказал он. Я согласился. Для великого духа дружбы нет преград. Я показывал город разным членам команды, но некоторых из них отчего-то настолько поражало увиденное, что я с извинениями возвращал их в шоковом состоянии обратно к космическому кораблю. Все они казались более худыми, чем когда приземлились. И всех их по ночам мучили кошмары. Поздно ночью, во тьме эти кошмары доносились до меня удушливым облаком.

Сейчас я опишу разговор между членами команды, который я услышал, мысленно присутствуя на корабле в последнюю ночь. Я запомнил его слово в слово, благодаря моей невероятной памяти, и теперь пишу эти слова, которые не имеют для меня никакого смысла, но, возможно, когда-нибудь будут что-то значить для моих потомков. Быть может, я немного нездоров. По какой-то причине я чувствую себя сегодня не совсем счастливо. Ибо этот корабль внизу по-прежнему наполнен мыслями о смерти и ужасом. Не знаю, что принесет с собой завтрашний день, но я, разумеется, не верю, что эти существа имеют намерение причинить нам вред. Несмотря на их мысли, столь мучительные и путаные. Тем не менее я запечатлею этот разговор в узорах ковра, на случай, если произойдет что-нибудь невероятное. Я спрячу этот ковер в лесу, в глубокой могиле, чтобы сохранить его для потомков. Итак, вот каким был этот разговор:

— Как мы поступим, капитан?

— С ними? С этими?

— С пауками, с пауками. Как мы поступим?

— Не знаю. Господи, я уже много думал об этом. Они настроены дружелюбно. Они обладают совершеннымразумом. Они добрые. У них нет никакого злого умысла. Уверен, если мы захотим переселиться сюда, использовать их ископаемые, плавать по их морям, летать в их небе, они примут нас с любовью и милосердием.

— Мы всесогласны, капитан.

— Но когда я думаюо том, чтобы привезти сюда жену и детей…

По его телу пробежала дрожь.

— Этого никогда не будет.

— Никогда.

Дрожь побежала по телам.

— Я не могу представить, что завтра мне снова придется выйти наружу. Еще один день в обществе этих тварей я не выдержу.

— Помнится, когда я был мальчишкой, этих пауков в сарае…

— Господи!

— Но мы же мужчины, а? Здоровые мужики. Нам что, слабо? Мы что, струсили?

— Не в этом дело. Это же инстинкт, эстетические представления, зови как хочешь. Вот тылично пойдешь завтра говорить с этим Большим, с этим волосатым гигантом с восемью ногами, с этой махиной?

— Нет!

— Капитан все еще не может оправиться от шока. Никто из нас не притрагивается к еде. Что же будет с нашими детьми, с нашими женами, если даже мытакие слабаки?

— Но эти пауки хорошие. Они добрые. Они великодушные, они обладают всем, чего нам никогдане достичь. Они любят всех и каждого, и они любят нас. Они предлагают нам помощь. Они разрешают нам войти в их мир.

— И мы должны войти в него, по многим веским причинам, коммерческим и всем остальным.

— Они наши друзья!

— О боже, да.

И снова дрожь, дрожь, дрожь.

— Но у нас с ними никогда ничего не выйдет. Просто они не люди.

И вот я здесь, в ночном небе, передо мной почти законченный ковер. Я с нетерпением жду завтрашнего дня, когда капитан снова придет ко мне, и мы будем разговаривать с ним. Я с нетерпением жду, когда придут все эти добрые существа, которые находятся сейчас в таком смятении и непонятной тревоге, но со временем научатся любить и быть любимыми, научатся жить с нами и быть нам добрыми друзьями. Завтра мы с капитаном, я надеюсь, будем говорить о дожде, о небе, о цветах и о том, как это здорово, когда два существа понимают друг друга. Мой ковер готов. Я заканчиваю его последней цитатой на их языке, произнесенной голосами людей в корабле, голосами, которые доносит до меня ветер синей ночи. Голоса эти звучали уже спокойнее, словно смирившись с обстоятельствами, в них больше не было страха. Вот конец моей истории:

— Так вы решили, капитан?

— Нам остается только однорешение, сэр.

— Да. Только одно возможное решение.

— Он не ядовитый! — сказала жена.

— Все равно!

Муж вскочил с места, занес ногу и, весь дрожа, трижды топнул по ковру.

Он стоял и смотрел на мокрое пятно на полу.

Его дрожь прошла.

В жизни каждого бывает один вечер, как-то связанный со временем, с памятью и песней. Однажды он обязательно должен настать — он придет спонтанно, а закончившись, угаснет и никогда больше не повторится точь-в-точь. Все попытки повторить его обречены на неудачу. Но когда такой вечер приходит, он настолько прекрасен, что запоминаешь его на всю оставшуюся жизнь.

Такой вечер был у меня и нескольких моих друзей-писателей, и произошло это, ох, тридцать пять или сорок лет назад. Все началось с песни под названием «I Get the Blues When It Rains». [10]Слышали? Еще бы, если вы принадлежите старшему поколению. Молодежь может ДАЛЬШЕ НЕ ЧИТАТЬ. Большинство из того, о чем я буду рассказывать дальше, относится к тем временам, когда вы еще не родились, и связано со всем этим хламом, который мы складываем на чердак нашей памяти и не вытаскиваем до тех пор, пока не настанет тот самый особенный вечер, когда, порывшись в пыльных сундуках и открыв ржавые засовы, память достанет на свет все эти старые, затертые, но отчего-то милые слова, или дешевые, но внезапно ставшие столь драгоценными, мелодии.