Зрелая сексуальная любовь – переживание и сохранение исключительных, неповторимых любовных отношений с другим человеком, объединяющих нежность и эротизм, характеризующихся глубиной и разделением ценностей, – не может не находиться в явной или скрытой оппозиции к окружающей социальной группе. Она мятежна по своей природе. Она освобождает взрослую пару от соблюдения условностей, принятых в социальной группе, создает ощущение сексуальной интимности, в высшей степени приватной и потаенной, и устанавливает условия, когда взаимные амбивалентности интегрируются в любовные отношения, одновременно обогащая их и ставя под угрозу. Эта неконвенциональность, заложенная в сексуальной любви, – отнюдь не то же самое, что протест подростковых компаний или эксгибиционистское поведение, отражающее различные виды патологии. В данном случае речь идет о внутренней позиции, скрепляющей пару, которая зачастую сама по себе мало заметна для внешнего наблюдателя и может дополнительно маскироваться поверхностным приспособлением к социальной среде.

Но любящая пара, находящаяся в оппозиции к группе, все же нуждается в ней для выживания. По-настоящему изолированная пара подвержена опасности сильных выбросов агрессии, которые могут разрушить ее или нанести серьезный ущерб обоим партнерам. Еще чаще бывает так, что тяжелая психопатология у одного или обоих партнеров вызывает активизацию вытесненных или диссоциированных конфликтных интернализованных объектных отношений, которые начинают воспроизводиться парой путем проективного переживания худшей части неосознаваемого прошлого; результатом является разрушение единения партнеров и возвращение их обоих в группу в последнем отчаянном устремлении к индивидуальной свободе. В менее серьезных обстоятельствах бессознательные попытки одного или обоих партнеров влиться в группу или раствориться в ней, особенно посредством нарушения сексуальной верности, могут все же сохранить существование пары, хотя и ценой внешнего вторжения и уменьшения близости.

Стабильные “треугольные” отношения, в дополнение к воссозданию различных аспектов неразрешенных эдиповых конфликтов, репрезентируют также вторжение группы в пространство пары. Разрушение сексуальной интимности – например, в “открытом браке” – свидетельствует о серьезном неблагополучии пары. Групповой секс представляет собой крайнюю степень растворения пары в группе при сохранении во многих аспектах стабильности пары. Обычно от группового секса всего один шаг до полного разрушения пары.

Подводя итог, можно сказать, что своим протестом против группы пара утверждает свою идентичность, свою свободу от социальных условностей и знаменует начало своего путешествия по жизни уже как пары. Возвращение в групповой “раствор” – возможность последнего свободного прибежища для бывших участников “потерпевшей крушение” пары.

Романтическая любовь – это начало сексуальной любви, при котором имеет место нормальная идеализация сексуального партнера, переживание выхода за границы Я в контексте сексуальной страсти и освобождение от оков окружающей социальной группы. Бунт против группы начинается в позднеподростковый период, но не заканчивается вместе с ним. Романтические отношения – постоянная характеристика пары. Более того, на мой взгляд, общепринятое разведение “романтической любви” и “супружеской привязанности” отражает постоянный конфликт между парой и группой, подозрительность социальной группы по поводу отношений, включающих любовь и секс, – отношений, ускользающих от ее контроля. Это разведение связано также с отрицанием агрессии в отношениях пары, нередко трансформирующим глубокие любовные отношения в нечто дикое и свирепое.

Отношения между парой и группой я вижу как закономерные, сложные и фатальные. Поскольку креативность пары зависит от успешного установления ее автономии внутри группового контекста, пара не может уйти от группы. Поскольку пара отыгрывает и поддерживает групповую надежду на сексуальное единение и любовь, группа нуждается в паре – несмотря на то, что процессы большой группы активизируют потенциал деструктивности. Однако пара не может не быть объектом враждебности и зависти группы, черпаемых из внутренних источников зависти к родительскому счастливому и тайному союзу и глубокого бессознательного чувства вины по поводу запретных эдиповых стремлений.

Стабильная пара, состоящая из мужчины и женщины, которые осмеливаются преодолевать эдиповы запреты на единение секса и нежности, сепарируется от коллективных мифов, пропитывающих сексуальность социальной группы, внутри которой произошло ее зарождение как пары. Групповые процессы, включающие сексуальность и любовь, достигают максимальной интенсивности в подростковом возрасте, но в не столь явной форме они сохраняются и в отношениях взрослых пар. Неформальная группа не перестает испытывать возбуждение в связи с частной жизнью пар, из которых она состоит. С другой стороны, члены пары испытывают соблазн выражать гнев через агрессивное поведение по отношению друг к другу в условиях относительной интимности круга близких друзей. Будучи неспособна контейнировать такое поведение внутри собственных отношений, пара, таким образом, имеет тенденцию использовать группу в качестве канала для разрядки агрессии, а также как сцену для ее демонстрации. Нас не должен удивлять тот факт, что пары, привычно ссорящиеся на публике, имеют глубокие и длительные близкие отношения. Опасность, как это прекрасно описано в пьесе Олби (1962) “Кто боится Вирджинии Вульф?”, состоит в том, что чересчур сильное выражение агрессии может разрушить остатки общей интимности партнеров, особенно связывающие их сексуальные узы, и приведет к распаду отношений. Друзья из непосредственного социального окружения, пытающиеся уладить размолвку, получают от ссор пары замещающее удовлетворение, а также подтверждение стабильности отношений в своей собственной паре.

В социальной группе, состоящей из пар, имеется потребность поиска оптимального равновесия между парами и группой в отношении сексуального возбуждения и эротизма. Неформальность обычной взрослой социально-групповой структуры оберегает пару от процессов больших групп, характерных для формальных социальных или рабочих организаций. Пара, сохраняющая свою внутреннюю слитность и в то же время оказывающая мощное влияние на окружающую ее социальную группу, особенно внутри организационной структуры, становится притягательной мишенью для эдиповой идеализации, тревоги и зависти. Ненависть группы к сильной паре может явиться защитой для пары, вынуждая партнеров объединиться против группы и маскируя проекции их собственной непризнаваемой взаимной агрессии. Однако позднее, после сепарации пары от группы, между партнерами может возникнуть значительная агрессия.

Как мы уже видели, пара изолирующаяся от окружающей социальной группы, по объективным или невротическим причинам, подвергается опасности внутренних эффектов взаимной агрессии. В этом случае супружество может ощущаться как тюрьма, а разрыв и присоединение к группе – как побег на свободу. Сексуальный промискуитет с предшествующими многочисленными расхождениями и разводами может служить примером такого бегства к свободе и групповой анархии. Аналогичным образом, группа может стать тюрьмой для тех ее членов, которые не могут или не осмеливаются вступать в стабильные парные отношения.

Хроническое вторжение группы в отношения пары принимает несколько форм, заслуживающих дальнейшего исследования.

Иногда, когда один партнер поддерживает отношения с третьей стороной, эта связь предваряет разрыв пары (т. е. пара или брак распадается, уступая место новой паре); но порой возникает впечатление, что наличие третьей стороны стабилизирует брак. В последнем случае возможны различные исходы. Нередко внебрачная связь одного из партнеров создает ему условия для стабилизирующей экспрессии неразрешенных эдиповых конфликтов. Женщина, фригидная со своим мужем и имеющая любовника, который сексуально удовлетворяет ее, может испытывать на сознательном уровне подъем и чувство удовлетворенности, поддерживающие брак, хотя бессознательно она в восторге от своего мужа как от ненавистной трансферентной репрезентации эдипова отца. Благодаря наличию двух отношений она испытывает бессознательный триумф над отцом, который держал под своим контролем и ее, и мать, в то время как теперь она держит под своим контролем двоих мужчин. Желание внебрачной связи может происходить также от бессознательного чувства вины по поводу переживания супружеских отношений как эдипова триумфа при отсутствии в то же время решимости установить полную идентификацию с эдиповой матерью; таким образом, конфликт между желанием и чувством вины отреагируется путем игры в “русскую рулетку” с собственным браком.