В предельно противоположном случае общие ценности могут давать паре силу и устойчивость, позволяющую выживать во враждебном окружении, например в условиях тоталитарного общества, где приходится мириться с санкционированной обществом нечестностью в повседневных социальных отношениях. Эта нечестность, однако, может быть исключена внутри пары благодаря ее единому молчаливому противостоянию гнетущему влиянию и коррупции внешней среды. Как я уже утверждал, сама природа сексуальной интимности пары подразумевает совместный протест против конвенциональности и является источником неизменного удовлетворения в отношениях.
Борьба с требованиями инфантильного Супер-Эго помогает сформировать отношения в паре, не позволяя бездумно принять конвенциональные сексуальные стереотипы и идеологии, типично репрезентируемые культурными клише сексуально всеядного и эмоционально безразличного мужчины и сексуально пассивной и зависимой женщины. Члены пары также должны осознать тенденцию человека проецировать пережитки собственного инфантильного Супер-Эго на сексуального партнера. Имплицитная поддержка со стороны последнего в случае таких фантазийных страхов может быть целительна: “Нет, я совсем не считаю тебя застенчивым маленьким мальчиком, которого нельзя принимать всерьез в сексуальном смысле”… “Нет, я не буду считать тебя падшей женщиной после секса”… “Нет, твое агрессивное поведение не навлечет на тебя вечного наказания или моей обиды, не обесценит тебя в моих глазах навсегда и не сделает меня постоянно тобой недовольной”. Еще одна, причем родственная задача, – противостоять угрозе того, что примитивные функции Супер-Эго одного из партнеров ввергнут в царство ужаса их обоих. Здесь мы входим в сферу психопатологии развития садистического Супер-Эго у одного или обоих партнеров, ведущего к садомазохистическим отношениям.
Паре также необходимо интегрировать сознательные ожидания от совместной жизни с ожиданиями, требованиями и запретами, исходящими из культурной среды. Конфликты, обусловленные религиозными, этническими или экономическими различиями в воспитании, разницей политических или идеологических взглядов, могут играть важную роль, способствуя или препятствуя отношениям пары с социумом. Пара может предпочесть социальную изоляцию, чтобы избежать столкновений между культурными установками настоящего времени и интернализованными ценностями, исходящими из прошлого. Однако, как правило, с появлением детей изоляция пары ставится под угрозу, так что задача интеграции собственных ценностей с ценностями социума становится насущной и неизбежной.
Позитивной стороной проекции функций Супер-Эго на партнера является возможность использовать партнера в качестве советчика и защитника, источника утешения после нападок извне и уверения в собственной ценности. Имеет значение то, каким образом один партнер идеализирует другого: мужчина, женившийся на женщине, чье восхищение укрепляло его самооценку, не может позднее опираться на ее восхищение, потому что он обесценил ее. Таким образом, у человека, неспособного к идеализации партнера, первоначальное использование поддержки другого может вызвать “отдачу” – чувство одиночества.
Хотя в основе многих длительных “треугольников” лежит такая распространенная вещь, как диссоциация нежности и эротической любви, нередко они связаны также с поиском отношений, компенсирующих значимые фрустрации. Порой существенной функцией внебрачной связи является защита супружеских отношений от аспектов, внушающих бессознательный страх, – по сути, их укрепление путем снижения уровня близости. Патология Супер-Эго у одного или обоих партнеров может привести к тому, что удовлетворяющие любовные отношения, особенно в супружестве, будут вызывать бессознательное чувство вины.
В других случаях обусловленная Супер-Эго хроническая триангуляция может отражать неспособность одного или обоих партнеров выносить нормальную амбивалентность любовных отношений, любые выражения агрессии. Например, один из них или оба могут иметь идеализированное и одновременно эмоционально наивное представление о своих отношениях с партнером как о совершенно гармоничных, соединяющих нежность и сексуальность, и одновременно иметь еще одни долговременные отношения, включающие и секс, и нежность. Глубинная агрессия находит выражение лишь в бессознательном наслаждении агрессивным подтекстом измены партнерам в обоих отношениях.
Эта динамика, особенно благодаря участвующим в ней механизмам расщепления, может защищать отношения пары от проявлений садистического Супер-Эго, которые могут наблюдаться при разрушении каких-либо параллельно существующих отношений. Иногда оправданная, но чаще непомерная боязнь того, что партнер, которому индивидуум по-настоящему предан, никогда не сможет простить или забыть прошлую неверность, – таким образом воплотив жестокое, непрощающее Супер-Эго, – в конце концов порой находит основание в поведении любимого человека, принимающего на себя такую роль непрощающего и навеки обиженного. Хотя нарциссическая травма, связанная с переживанием покинутости и обманутости, – несомненно важный аспект такого непрощающего поведения, на мой взгляд, нельзя сбрасывать со счетов также соответствующую проекцию на партнера и/или идентификацию “жертвы предательства” с неумолимым Супер-Эго.
Способность прощать других обычно характеризует зрелое Супер-Эго: она связана с умением признавать агрессию и амбивалентность в себе и с родственным ему умением принимать неизбежную амбивалентность интимных отношений. Подлинное прощение есть выражение зрелого морального чувства, принятие боли, сопровождающей утрату иллюзий относительно себя и других, вера в возможность возрождения доверия, а также возрождения и поддержания любви, несмотря на ее собственные агрессивные компоненты. Прощение же, основанное на наивности или нарциссической грандиозности, гораздо меньше способствует реконструкции жизни пары, которая должна основываться на новой организации их взаимной заботы друг о друге и их совместной жизни.
Фантазии о смерти партнера или о своей собственной являются настолько обычными, что могут очень многое рассказать о состоянии пары. Перед лицом серьезной болезни или даже угрозы жизни порой бывает легче смириться с перспективой собственной смерти, чем смерти партнера: на бессознательном уровне базовая фантазия о самосохранении говорит о выживании матери. Кэти Кольвиц символически изобразила смерть в скульптурном образе молодого Кольвица, уснувшего в руках Господа, – выражение базисного источника тревоги и безопасности. Безвозвратная потеря матери, прототип оставленности и одиночества, представляет главную угрозу, и защитой от нее является выживание другого; такая заинтересованность усиливает любовь к другому и бессознательное желание бессмертия другого.
К этому присоединяется пугающая перспектива собственной смерти как конечный триумф исключенного другого – угроза замены себя самого эдиповым соперником: фраза “Пока смерть не разлучит нас” переживается как фундаментальная угроза, жестокая шутка судьбы; символически это кастрация. Базисная уверенность в любви партнера и собственной любви к нему значительно уменьшает этот страх перед исключенной третьей стороной и помогает совладать с тревогой по поводу собственной смерти.
Важным аспектом действия противоречий Супер-Эго в отношениях партнеров является такая черта, как нечестность. Она может служить защитой от реальной или фантазийной агрессии со стороны другого, а также может скрывать за собой или держать под контролем собственную агрессию по отношению к другому. Сама по себе нечестность является формой агрессии. Она бывает ответом на страх нападения со стороны другого, который, в свою очередь, может быть реалистичным или являться проекцией Супер-Эго. Заявление мужа: “Я не могу поделиться этим с моей женой. Она никогда не сможет принять это” – может быть правдой и характеризовать ее инфантильное Супер-Эго, а может быть результатом его проекции на нее собственного инфантильного Супер-Эго. Наконец, не исключено, что оба являются заложниками совместного садистического Супер-Эго: иногда партнеры действительно становятся игрушкой самодеструктивного тайного сговора, порожденного их подчинением совместному садистическому Супер-Эго. Нечестность может также служить для защиты другого от нарциссической травмы, ревности или разочарования. Однако “абсолютная честность” – это иногда просто рационализированная агрессия. Амбивалентность, обычно находящаяся под контролем при социальных взаимодействиях, может выходить из-под него в интимных отношениях – изменение тона голоса или выражения лица порой быстро развивается в серьезный конфликт, даже когда первоначальный повод был относительно безобидным. Зачастую партнеры не вполне осознают, насколько хорошо они знают и могут “читать” друг друга.
