Отступать стало более некуда, Элисон начала подниматься по лестнице, понимая, что попала в ловушку.

— А что теперь вам, боги, остается, как не встать и поспешить в блаженную обитель!

Он стоял, подняв руки.

Элисон ощутила вибрацию у себя под ногами. Обернулась и увидела, что лестница и холлы заполнены бесцветными неясными фигурами.

Каждая клеточка ее тела горела, словно ее уже жгли адским огнем. Она не знала, куда идти. Назад? В эту толпу? Или вперед? Она неохотно двинулась назад. Назад! По холлу второго этажа, вверх по лестнице, на третий этаж, где на полу была кровь Майкла и лесбиянки Сандра и Герда, совершенно голые, смотрели на нее и ласкали друг друга. А рядом стояли Малькольм с женой. Идти дальше некуда. Сзади по лестнице поднимался Чейзен.

Дико озираясь, Элисон прошмыгнула в дверь квартиры 3-Б и вскрикнула. На полу лежало истекающее кровью тело Майкла. Бескровные его губы посинели.

Она подбежала к стене и оглянулась. Из спальни вышла миссис Кларк. Вслед за ней выплыли огромные сестрицы Клоткин, их отвратительно колыхающиеся тела внушали ужас. Появился детектив Бреннер. Все они остановились в нескольких ярдах от Элисон и замерли в ожидании.

— Оставьте меня! — закричала Элисон. — Дайте мне умереть! — Из груди ее вновь вырвался вопль. В противоположном конце комнаты неподвижно стоял ее отец. Она всхлипнула. Он не шелохнулся. Он ждал чего-то.

Дверь распахнулась и вошел Майкл. Остановившись у своего мертвого тела, он обернулся к двери. Вслед за ним появился Чейзен — на плече у него подпрыгивал Мортимер. Он прошел в центр комнаты и поднял руки; голоса его паствы смешались в невообразимом режущем ухо крещендо. Не переставая шипеть на Элисон, к хозяину подбежала Джезебель.

Чейзен опустил руки и шум мгновенно прекратился.

— Ты избранница Господа Бога, Тирана и нашего врага, — обратился он к Элисон. — Ты призвана защищать и охранять вход на Землю. Ты призвана получить знак власти Господа от предыдущего стража и занять его место. Таково твое предназначение, и ты будешь уничтожена, если мы победим. Настал час решительных действий. — Он повернулся к своей Армии. — Мы выполним предначертанное и превратится она в одну из нас и восстанем мы и поспешим в блаженную обитель и предадим весь мир в добычу Смерти и Греху! — Он снова обернулся к Элисон, потрясая скипетром. — Ты сама предашь себя проклятию!

Чейзен вновь поднял руки и вновь пение, бряцание оружия и отзвуки самого Ада заполнили здание. Элисон начала медленно оседать на пол, содрогаясь всем телом. Изо рта у нее текла кровь, ее рвало, она не принадлежала больше самой себе, и она жаждала смерти.

Монсеньер Франкино распахнул дверь квартиры 5-А. Рядом с ним в дверном проеме стоял отец Галлиран. В протянутой руке он держал крест, другую руку прижимал к измученной своей груди. Он двинулся вперед, даже дыхание давалось ему с огромным трудом. Он должен был разыскать Элисон и передать ей распятие, дабы не разорвалась цепь и не расчистился путь греху и злу.

Армии ночи восстали, звеня оружием и доспехами. Они бросались на крест, но высшая сила сокрушала их. Легионы выходили на бой со старым священником. Но он шел сквозь всю эту суету. Он шел. Он шел. Отыскивая в толпе своего преемника. Избранника Божьего, Стража.

— Все назад! — Полицейский обернулся. — Вторую установите вон там!

Любопытные глаза выглядывали из темноты.

— Всем выйти за заграждение или встать на тротуар!

Множество ног зашуршало по щебенке.

— К вам это тоже относится.

— Пресса.

— Какая пресса?

— «Дэйли Ньюс».

— Пропуск есть?

— Да. — Человек вынул из кармана плаща карточку, которую протянул офицеру.

Полицейский внимательно изучил удостоверение.

— Можете остаться, — разрешил он.

— Спасибо, — поблагодарил репортер, входя за заграждение и направляясь к центру событий — особняку, находившемуся на расстоянии примерно в сто ярдов. Полицейский оглядел столпившихся позади барьера людей. Прислушался к недовольным голосам, сплюнул на землю и перевел взгляд на прожекторы, освещавшие особняк.

Две полицейские машины прибыли сюда минут сорок назад. Первая доставила Гатца, Риццо и еще трех детективов. Вторая — врача и Дженнифер Лирсон в сопровождении нескольких полицейских. Гатц и Риццо немедленно вошли в здание, оставив девушку снаружи.

Они пробыли внутри десять минут, затем Риццо с одним из офицеров покинул здание, переговорил с остальными и сделал вызов по установленной в машине рации. Через несколько минут улицу заполонили полицейские автомобили. Привезли прожекторы и заграждения, чтобы сдержать собравшуюся толпу.

Что произошло внутри дома, оставалось неизвестным. Оттуда больше никто не выходил. Напряжение становилось невыносимым. И в довершение всего пошел снег. Наконец, парадная дверь медленно растворилась, показались Гатц и Риццо. У крыльца сразу столпились репортеры. Гатц остановился, взглянул на них и обернулся к Риццо:

— Позвони в лабораторию, пусть кого-нибудь пришлют.

Тот кивнул и бросился к полицейским автомобилям. Гатц снова взглянул на томящихся в ожидании журналистов. — Пока никаких заявлений для прессы. Произошло убийство. Больше ничего сказать не могу. Как только инспектор Гарсиа даст добро, мы вас позовем и обо всем поговорим. А сейчас я попрошу вас посторониться.

— Кто убит?

— Позже, я сказал. А теперь шевелитесь. — Он махнул рукой стоявшему позади репортеров Ричардсону. — Поставь здесь заграждение и всех за него выгони. — Он обернулся к другому офицеру: — Который час?

— Три сорок пять.

Гатц высунул руку на улицу ладонью вверх и поймал несколько снежинок. Похоже, надвигался сильный снегопад. Он слепил из них крошечный снежный шарик и бросил его на землю.

— Холодная ночь, сэр.

— Да. И гораздо холоднее, чем вы думаете.

— Почему?

— Почему? — Гатц улыбнулся. — Долго объяснять. — Он вышел из подъезда

— в лицо ему сразу ударил мокрый снег — и обернулся к полицейскому. — Никого не пускать, кроме оперативной бригады.

— Слушаюсь, сэр.

Он бодро спустился по ступенькам, окинул взглядом заполненную народом улицу и подошел к пустой патрульной машине. Облокотись о капот, поправил шарф и оглядел особняк сверху донизу.

— Специалист по крови и дактилоскописты уже в пути, — сказал Риццо, приблизившись к начальнику.

— Отлично.

Риццо развернул листок бумаги и передал Гатцу.

— Здесь адрес женщины, вызвавшей полицию.

— Из какого она дома?

— Вон из того. — Риццо указал на желтое здание на другой стороне улицы.

— А где она сейчас?

— В участке. Ее не будут допрашивать до вашего приезда.

— Ты говорил с ней?

— Нет.

— А кто говорил?

— Джейк.

— И?

— Это была Паркер. Описание полностью совпадает. Женщина смотрела в окно — она страдает бессонницей — и увидела, как девушка вошла в особняк. Как вы думаете, куда она направлялась? — спросил Риццо.

— Пока не знаю, но мы найдем ее. Лирсон знает?

— Я только что рассказал ей.

— Переживает?

— Да. Доктору пришлось дать ей успокоительное. Гатц сплюнул на тонкий слой снега, покрывший холодный асфальт, и пристально посмотрел на подъезд особняка.

— Скажи, приходилось тебе когда-нибудь испытывать настоящее разочарование — когда волком выть хочется?

— Да.

Гатц взглянул на Риццо и стиснул кулаки.

— А почему вы спрашиваете?

— Приятно осознавать, что ты не одинок.

— Не понимаю.

— Похоже, я допустил ошибку, Риццо. Ужасную ошибку. А ведь не сомневался ни капельки!

— Но и сейчас нельзя еще быть уверенным.

— Ты прав, нельзя. Но это чувство у меня в животе…

Гатц был сам не свой: задумчивый, мрачный. Бесконечные часы, проведенные в размышлениях, предпринятые им усилия — все оказывалось ненужным после этой ночи.

Подошел Джейк Берштейн.

— Врач осмотрел старого священника, — сказал он. — Судя по всему — остановка сердца.