– Брат? А при чём здесь…

– Брат-близнец. Но вопросы потом, иначе мы засидимся здесь до темноты, а это будет не очень разумно.

– Боишься трущобников?

– Я мало кого боюсь, – спокойно ответил Старик. – Разве что очень глупых людей, не понимающих, что творят. А таких, к сожалению, очень много… Но мы отвлеклись. Так вот, мы с братом рано поняли, что способны на многое – на очень многое. Не перебивай меня, пожалуйста. – Он чуть поморщился, заметив, что Хайк снова порывается задать вопрос.

– Мы учились много лет – учились понимать, на что же мы способны, и учились применять свои способности. А потом, – Алан тяжело вздохнул, – наши дороги разошлись. Брат был и оставался мечтателем, верящим, что все люди добрые, и что им надо просто помочь это понять. А я – я понял, что мы с ним опередили своё время, и что это время сотрёт нас в порошок, если мы попытаемся пойти наперекор. Так оно и вышло… Брат обратился к кому-то из сильных мира сего с просьбой помочь – он хотел растить новых людей из детей со способностями к магии.

– И ему помогли? – не удержался от вопроса Хайк.

– Нет, – сухо уронил Старик, и на лбу у него пролегла горькая складка. – Его убили – убили, как только поняли, чем грозит нынешнему порядку вещей появление новых людей, способных существовать вне экономических рамок общества, гордо именующего себя «цивилизованным».[6]

– Ты отомстил? Как?

– Нет, Хайк, – Алан покачал головой, – я не отомстил. Хотя, наверно, мог бы. Я стал ждать – и я дождался. Дождался появления тебя, Хайк, и других детей, которые наконец-то станут, – глаза Старика блеснули, – новыми людьми! Время пришло!

– И теперь ты отомстишь? – Волчонок, несмотря на свой присущий индиго высокий интеллект, оставался выкормышем Трущобы с её непреложным законом «око за око».

– Месть – это не главное Хайк, – заметил Алан. – Жизнь – это куда важнее. В каждом человеке живёт змея, состоящая из зависти, жадности и злобы. И если эта змея берёт верх над человеческой сущностью, человек перестаёт быть человеком. И месть – это тоже корм для этой змеи.

– Это что же получается, – не выдержал Хайк, – подставь щёку, если тебя бьют? Так учат пасторы, но вот там, – он махнул рукой в сторону свалки, – не проживёшь и дня, если будешь выполнять это правило!

– Можно и нужно отвечать ударом на удар, – глаза Старика посуровели, – но нельзя умножать зло. Змея прожорлива, и слишком часто люди не замечают, как становятся для неё просто кормом. И мы…. – тут он вдруг осёкся и замолчал, прислушиваясь. – Нет, показалось. Однако на философские темы мы с тобой ещё побеседуем – сейчас для этого не время и не место. Скажу главное: я умею отслеживать магические действия – конечно, в ограниченном диапазоне. Так я и заметил тебя – ещё до того, как ты оказался в Приюте. Меня опередили – те, подобные которым убили моего брата. И вы, индиго, нужны этим людям. Зачем? Вряд ли для того, чтобы обеспечить голодных бесплатным хлебом. Ты сбежал, и тебя ищут. Правда, после того, что случилось этой ночью в Приюте, у них хватает и других забот.

– А что там случилось? Я видел огонь и дым.

– Приют навестили взрослые индиго – истинные ньюмены, как они себя называют. Вот они-то как раз не размышляют, подставить или не подставить другую щёку – они всегда стараются бить первыми, – Алан заметно помрачнел и хотел сказать что-то ещё, но Хайк его уже не слушал.

– Мне надо идти, – заявил он, вставая. – Спасибо тебе за еду, а твой интересный рассказ я дослушаю как-нибудь в другой раз.

– И далеко ты собрался? – поинтересовался Старик, не меняя позы.

– В Приют. Там осталась Мэй, и я должен…

– Ты должен слушаться меня! – перебил его Алан. – Никого в Приюте нет – я имею в виду детей. Конечно, если ты горишь желанием встретиться с солдатами, и ещё раз испытать на себе, как подействует на твоё сознание направленное электромагнитное поле высокой напряжённости или что такое усыпляющая стрелка, тогда иди. Нет, Хайк, никуда ты не пойдёшь – даже не думай. Я тебя не пущу.

– Думаешь, сможешь меня остановить? – глаза мальчика сощурились, а верхняя губа дрогнула. – Попробуй…

– Сядь и успокойся! – осадил его Алан, не делая попытки встать. – Мне известно, что ты натворил ночью на свалке – это было очень… шумно, так скажем. Я засёк тебя именно по энерговыбросу, которым ты поджарил тех бедолаг. Сначала-то я обратил внимание на магическую сумятицу вокруг Приюта и поспешил туда, но вовремя сообразил, что с двумя дюжинами ньюменов мне не справиться. А вот с тобой – с тобой я справлюсь без труда, если ты будешь настолько глуп, что…

Он не договорил. С пальцев Хайка сорвалась полоса огня, плеснула Алану в лицо и… бессильно угасла, не причинив Старику никакого вреда. А самого Хайка отбросило назад, чувствительно припечатав спиной о стенку контейнера.

– Сядь и успокойся, – повторил Алан. – Я сильнее тебя, но я тебе не враг. Не стоит делать глупости. Ты ничем не поможешь своей подружке Мэй, если снова окажешься в лапах Попечителей – убежать во второй раз они тебе не дадут, можешь не сомневаться.

– А почему ты тогда не с этими, с ньюменами? – прохрипел Хайк, морщась от боли в ушибленной спине. – Ведь они такие же, как ты?

– Взгляды у нас несколько… разные, – уклончиво объяснил Старик. – Значит, так: ты будешь слушаться меня, Хайк. Я не собираюсь покушаться на твою свободу – я просто не хочу, чтобы ты стал игрушкой в руках тех, кто не слишком обременён высокими этическими принципами. А мальчик-индиго может оказаться очень опасной игрушкой… Нам пора идти, Хайк. Трущобу скоро оцепят – я перехватил их переговоры. А твою девчонку мы разыщем – верь мне.

И Волчонок подчинился, поверив этому странному человеку с добрыми и мудрыми глазами. Он подчинился и поверил не потому, что Алан легко погасил его огненную полосу – ему очень хотелось хоть кому-нибудь верить.

…Они шли на юг – шли, конечно, не в буквальном смысле этого слова, в огромной стране не обойтись без транспорта. И скоро Хайк понял, что значит быть частью общества и одновременно находиться вне его экономических рамок: они со Стариком подчинялись тем правилам этого общества, которые им не мешали, и капелькой ртути проскальзывали между тех, которые казались обременительными. Они покупали билеты и расплачивались за еду в кафе и ресторанчиках – деньги у Алана были (Хайк не счёл нужным уточнять, откуда они взялись). Но иногда обходились и без денег, хотя Алан отнюдь не злоупотреблял своими способностями и возможностями – например, он не стал «приобретать» для мальчика новую одежду в каком-нибудь магазине известным Хайку способом. Вместо этого Старик изменил цвет и покрой старой одежды Хайка – изменил до неузнаваемости.

– Тебе нельзя оставаться в этом, – сказал он, имея в виду форму воспитанника Приюта, – первый же патруль тут же поймёт, кто ты и откуда. А вас – тебя – ищут, и усердно ищут. Неплохо бы изменить тебе черты лица, но… Я не слишком хорошо умею это делать, так что ограничимся «маской» – этого будет вполне достаточно. И ещё одно – воздержись от своих магических фокусов. У тех, кого Попечители пустят по твоему следу, наверняка есть детекторы, реагирующие на энергетические искажения. Не понял? Ах да, ты же не знаком с теоретическими основами магии. Ладно, этим мы займёмся потом, а пока не спеши наводить мороки на каждом шагу – ты при этом так «светишь», что с Гавайских островов видно. Так что не встревай – я всё сделаю сам, и гораздо аккуратнее.

…Из города они выбирались автостопом.

– Поезд, а тем более самолёт – это слишком рискованно, – объяснил Алан. – Можно обмануть человека, заставив его видеть то, чего на самом деле нет; можно одурачить пару-тройку видеокамер; можно даже укрыться от спутникового наблюдения. Но на вокзалах и в аэропортах система контроля многослойная, и мы с тобой можем не заметить какой-нибудь чересчур хитрый сенсор нового типа. И он, змей электронный, сделает своё дело.