Оставили машину у дороги. Сами потопали вглубь. Потому, что близ от дороги лозы уже объедены коровами. «ВиноГрад усе любят!» – говорит Михалыч, произнося «Г» по южно-русски, как звонкое «Х».
Гроздья горячие от солнца. Там – исключительно винные сорта. Виноградины мелкие, в плотной грозди, и очень, до приторности, сладкие. Обдираешь горячие, сине – чёрные ягоды, запихиваешь их пригоршнями в рот, смачно причмокивая и совершенно не заботясь о манерах (не видит ведь никто!).
– М-м!… Блаженство.
Скоро, однако же, от этого, без меры сладкого, блаженства начинает мучить жажда. (Воды с собой взять я не догадался). Вспомнил тут Экзюпери. Он несколько дней, во время вынужденной посадки, ремонтировал в пустыне свой самолёт. И у него не было воды. Только одна гроздь винограда, которую он разделил на эти несколько дней. А вот, если бы у него была гроздь такого винограда, мы бы, может, и не прочли б «Маленького принца». Повеситься от нестерпимой жажды можно.
К исходу набора четвёртого мешка (почему-то сосед под виноград взял обычные тканые мешки) я взмолился: «Михалыч! Поехали обратно! Пить хочется – застрелиться – как сильно!
– «А ты виноГрад ешь!» – последовал ответ. Да он издевается надо мной, старый жёлудь!
Взваливаю мешок, с урожаем, на плечо. Мля-а! Гроздья, под тканью мешка, давятся. И горячая, вязкая влага, просачиваясь сквозь ткань, течёт по моим плечам, спине, груди, ногам… Я …весь липну! Трогаю языком собственное влажное предплечье. Са-адко…
Потом оказалось, что мне придётся тащить к машине ещё и мешки Михалыча («Та, у меня Грыжа-а!»). И обтекание горячим, липким виноградным соком имело своё продолжение.
Из этого, фактически дикого, вольного винограда сосед и творит своё дивное вино, кое и предлагает мне теперь, периодически, «укинуть по стаканчику».
Очень, правда, Михалыч уважает и хорошую русскую водку. Зная это, привожу ему из Москвы кристалловскую. «Золотое кольцо». Но пьёт её он очень умеренно и осторожно. Стопарь водки запивает …стопарём растительного масла. Михалыч панически боится рака. Забавно, что в 75 человек ещё чего-то боится. Вроде, пора бы, как говорится, уж и о душе подумать. Но, о душе Михалыч, похоже, не думает вовсе. Все его размышления о Вечном обычно озвучиваются одной незатейливой фразой: «Може я …скоро сдохну…»
Гораздо более этого жизнелюба волнует …женская тема. За стаканчиком домашненького, он любит пускаться в воспоминания и рассказывать о своём былом казановстве. И голубые скифские глазки его, при этом, мечтательно умасливаются…
Слушать его, в общем, …нудновато. Сельские романы, даже в Крыму, остротой сюжетов не блещут. Но, из уважения к …его домашнему вину, приходится слушать. По которому разу уже.
Иногда, впрочем, тематического разнообразия ради, Михалыч коснётся и политики: «Вот тебе там, у Мосхве, виднее. Скажи: за кого мне голосовать? Шо тот – бандит, шо другой – бандит! Голосуй, не голосуй, а пенсия усё равно – мирзительная…».
И я, с напускной многозначительностью, (будто мне и вправду «там, у Мохве, виднее», за которого из двух бандитов Михалычу голосовать) начинаю политкорректно витийствовать. Про Украинскую самостийность, свободу выбора украинских граждан и тому подобную, отвратную, лицемерную, муть. А что делать?! Я теперь тут – иностранец. На собственной даче.
Да голосуй сердцем, Михалыч! Который, из двух бандитов, тебе милее.
«Ты шо?! Берию не знаешь? Чему ж вас там, у Мосхве, в институтах учат?!» – вопрошает он, хитровато щурясь.
– Не знаю – придуриваясь, по-школярски виновато ответствую я. «Вот …Байрона знаю. Бальмонта. Берлиоза… С Бисмарком …лично знаком. А Берию …не знаю».
И начинается обстоятельное повествование про Берию. Это – надолго. Можно, сидя с видом, изображающим внимание, пропускать Берию мимо ушей и думать о чём-нибудь своём. Пока монолог Михалыча не иссякнет и не перейдёт опять в тему о женщинах…
Школьница
1
…Никогда не понимал людей, которые приходят на свадьбы своих бывших. Всегда считал это безвкусицей и дешёвой сентиментальщиной с мазохистским оттенком. Но…
…Видимо, в силу природной женской склонности к утончённому иезуитству, Лилька настояла на том, чтобы именно я отвёз её к брачному алтарю.
…Плохая то была идея. С самого начала я это предчувствовал…
…День её бракосочетания, для меня, с утра как – то не задался. Серый, туманный… настроение явно не располагало куда – то ехать. И, в особенности, на Её свадьбу.
Кофе убежал… Яичница подгорела. В ванной взгляд всё время цеплялся за Её вещи: зубную щетку, косметику, халат… Не стал рисковать, бриться станком. Елозил по фейсу электробритвой, мрачно глядя в зеркало. А тот, из зеркала, мрачно глядел на меня. И тоже елозил по фейсу электробритвой.
…Эту свою сверкающую побрякушку, что нынешние девочки носят в пупке, («пирсинг», кажется, называется) Она тоже оставила в моей ванной. Побрякушка лежала теперь у меня, на стеклянной полочке под зеркалом. Уже третий месяц – как. И сейчас, глядя на неё, я выключил бритву. Присел на край ванны. Память с готовностью вернула меня в тот день. Уже почти по-летнему жаркий, в конце весны, когда я увидел это пупочное украшение впервые.
Вспомнилось, как сидел однажды, майским днём, в машине, на какой-то улице. Ожидая нужного мне, делового телефонного звонка, размышлял про неповторимость весенней поры. От каждого её прихода человеки ждут новых романтичных поворотов в своих судьбах. И …некоторые ведь …дожидаются.
Машина нагрелась на солнце. Жарко.
Тут из двора школы напротив, на тротуар выходит стайка девочек – тинейджеров. Видимо, старшеклассниц. Фигурки стройные, пупочки голые… Проходят мимо меня. У меня стекло опущено, рука лежит на открытом проёме дверцы. Вдруг одна светловолосая коза от стайки отделяется, бежит назад, ко мне. Быстро – быстро треплет меня ручонкой по моему волосатому предплечью, как треплют кошку или щенка, и тут же, стремглав, убегает. Я даже сообразить ничего не успел. Только пирсинг в её пупке у меня перед носом блеснул. …Много уж чего, впечатляющего, за сорок с хвостиком лет, в моей жизни было! Но эта выходка случайной, дерзкой девчонки произвела на меня впечатление, …которое даже и сравнить не с чем!
Вспоминая этот эпизод после, пытался, всякий раз, снова воспроизвести в памяти то, …трудно описуемое состояние …неожиданного изумления и восторга. Высший эротический пилотаж! Три офигительных секунды…
От приятно – грустных воспоминаний меня отвлёк звонок мобильника. Звонила Она.
– Алекс, ну ты где? Едешь?
– Собираюсь. Сейчас выезжаю.
– Ну, давай поскорее! Я жду!
…На заправке обнаружилось, что деньги дома забыл. Пришлось возвращаться… Я намного опоздал. Она звонила мне ещё несколько раз.
2
У её подъезда меня уже ждала празднично одетая группа сопровождения невесты. Они сразу же взялись принаряжать, соответственно случаю, и мой «ниссан». Свидетельница – красивая, длинноногая. В очень коротком, открытом, больше похожем на маечку платьице деятельно распоряжалась процессом. Было довольно прохладно. И, глядя на её очень эффектное платьице я почти сразу запереживал за неё мысленно: «Холодно ведь тебе!». Каких только жертв не требует, порою, красота! Точнее, желание её продемонстрировать. Вспомнилась тут, написанная по схожему поводу, глубокая мысль Н. В. Гоголя:
«Декольте у дам были открыты очень глубоко. Мужчинам на погибель. И открывали грудь ровно настолько, что …дальше там уже никакой погибели не было. Но, между тем, заставляли думать, что именно там и сокрыта основная погибель».
