— Почему ты никому об этом не рассказал? — спросил я.

Даже тогда я еще сомневался, верить Барли или нет. Поверить было трудно. Однако в глазах старика не мелькало и следа коварства — лишь стариковский страх смерти. Теперь собака лежала рядом с ним, она не спала, глаза ее были открыты, время от времени она поглядывала на меня, чтобы удостовериться, что я не делал никаких резких движений во время повествования старика.

— Я не хотел неприятностей, — ответил Барли на мой вопрос. — Но я вернулся туда посмотреть, нет ли каких-то следов девушки. И за этими вот ботинками. Больно красивые ботинки... Может быть, я думал проверить: не привиделось ли мне все, что я увидел? По старости мозги иногда чудят. Однако я ничего не нафантазировал. Хотя девушка исчезла без следа. На земле даже крови не осталось, чтобы определить, в какой стороне ее искать. Я понял, что мне это все не привиделось, как только нашел углубление в земле. Моя лопата наткнулась там на железо... Я собирался сохранить ботинки и рюкзак. Может, даже и отнес бы их в полицию. Чтобы они не подумали, что старик свихнулся, когда я стал бы рассказывать им обо всем. Но... — Он замолчал.

Я ждал.

— На следующий вечер, после того дня, когда все это случилось, я сидел с Джессом на крыльце. И вдруг почувствовал, как пес вздрогнул. Он не лаял, ничего такого, просто начал трястись и скулить. И, не отрываясь, смотрел в лес, прямо туда. — Барли поднял палец и указал им в то место, где ветви двух кленов почти соприкасались, как влюбленные, тянущиеся друг к другу в темноте. — А там кто-то стоял и наблюдал за мной и собакой. Не двигался, ничего не говорил, просто стоял и смотрел. И я понял: это был он. Прямо нутром чуял. Да и по поведению собаки понимал. Потом этот тип словно растворился в лесу. И больше я его не видел... Но я знал, зачем он приходил. Это было предупреждение. Не думаю, что высокий старик с уверенностью считал меня свидетелем. И он не собирался тогда убивать меня. Но скажи я что-нибудь кому-нибудь — он бы точно узнал. И вернулся бы за мной. Я это понял. А потом пришли вы и задавали вопросы. И я твердо решил избавиться от вещей. Вынул все из рюкзака и продал сам рюкзак и ботинки Стаки. Парнишкину одежду я сжег. Больше ничего от этого случая не осталось.

— Ты когда-нибудь раньше видел этого человека? — задал я наболевший вопрос.

Барли отрицательно покачал головой.

— Никогда. Он явно не из здешних мест, иначе я бы узнал его, — старик наклонился вперед. — Вам не следовало бы приходить сюда, мистер, — в его тихом голосе прозвучало чуть ли не смирение. — Он узнает и придет за мной. Придет за нами обоими.

Я осмотрелся. Наступила ночь; сгущались тени деревьев. На небе не светились звезды, и луну заслонили облака. По прогнозу снегопад должен был усилиться, на следующей неделе обещали двенадцать дюймов, а может, и больше. И вдруг меня охватило боязливое сожаление, что моя машина осталась ниже на дороге и что нам придется брести сквозь лесную темень, чтобы добраться до нее.

— Ты когда-нибудь слышал такое имя: Калеб Кайл? — спросил я Джона Барли.

Он моргнул, словно я его ударил по щеке, но не удивился.

— Конечно, слышал. Он легенда. Никогда не было человека с таким именем в здешних краях, — ответил Барли. Однако в его ответе я уловил легкий оттенок сомнения: прямо-таки послышалось, как щелкнул выключатель в его мозгу, а глаза старика расширились оттого, что до него дошло.

Итак, Калеб похитил Эллен и Рики, втершись к ним в доверие. Он и был тем человеком, который посоветовал им посетить Темную Лощину и о котором рассказывала мне хозяйка маленького отеля. И я не сомневался, что именно Калеб повредил двигатель их машины, а потом подсказал им, куда свернуть: поближе к Известковому озеру, где их ждала готовая могила. Я только не мог понять, зачем он это сделал. В этом отсутствовал всякий смысл. Если только...

...Если только он все это время не следил за мной — с того момента, как я начал помогать Рите Фэррис. Любой, оказавшийся рядом с Ритой, автоматически становился объектом преследования как противник Билли. Не похитил ли он Эллен Коул, а может, даже и убил ее так же, как и ее бойфренда, чтобы наказать меня за то, что я вмешался в дела человека, который, как он считал, был его сыном? Если Эллен еще жива, тогда малейшая надежда найти ее зиждется лишь на том, чтобы понять мысли Калеба. Калеб наблюдал за мной, когда я спал, в ночь после убийства Риты и Дональда. Он же положил детскую игрушку мне на кухонный стол. Что он тогда думал? И почему не убил меня, когда у него имелся такой шанс? Ответ на эти вопросы лежал где-то за пределами моего понимания. Я сцепил руки так, что суставы затрещали. Меня одолевало отчаяние от собственной неспособности ухватить нить его мыслей... И внезапно я все понял.

Калеб знал, кто я. И, что еще важнее, он знал, чей я внук. Ему нравилось мучить внука так же, как он издевался над его дедом. Спустя тридцать лет он снова начал свою игру.

Я кивнул Джону Барли.

— Давай пошевеливайся, мы уходим.

Он медленно встал и оглядел деревья, словно ожидая увидеть где-то там, под ними, высокую фигуру.

— Куда мы идем?

— Ты покажешь мне, где закопана их машина. А потом расскажешь Рэнду Джэннингсу то, что рассказал мне.

Старик не шевелился, по-прежнему тревожно вглядываясь в заросли.

— Мистер, я не хочу туда возвращаться.

Не обращая внимания на его слова, я поднял его ружье, разрядил его и бросил обратно в открытую дверь дома. Кивком показал Барли, чтобы он шел впереди меня. Пистолет я продолжал держать в руке. Поколебавшись немного, он сдвинулся с места.

— Ты можешь взять своего пса, — сказал я, когда он поравнялся со мной. — Он почувствует опасность раньше нас.

Как только дом старика скрылся из виду, пошел снег. Плотные тяжелые хлопья падали на дорогу и накрывали предыдущий слой снега. К тому времени как мы добрались до «мустанга», наши плечи и волосы побелели. Собака весело вертелась возле нас, ловя пастью снежные хлопья. Я усадил старика на пассажирское место, достал из багажника пару наручников и пристегнул его левую руку к подлокотнику на дверце так, что цепочка оказалась поперек его тела. Я не был уверен в собственной безопасности: вдруг он заедет мне в челюсть прямо в машине или сбежит в лес, как только представится удобный случай? Собака уселась на заднем сиденье, оставив следы мокрых лап на обивке.

— Видимость была очень плохая, и дворники с трудом счищали снег с лобового стекла. Сначала я держался на тридцати милях в час, потом снизил скорость до двадцати пяти, затем — до двадцати. Вскоре передо мной простиралась лишь белая пелена, обрамленная с двух сторон силуэтами деревьев. Ели и сосны возвышались над сугробами, словно церковные шпили. Старик не проронил ни слова, сидя в неловкой позе рядом со мной. Его правая рука опиралась на приборную доску.

— Лучше бы тебе не лгать мне, Джон Барли, — угрожающе приговорил я.

Однако глаза старика казались абсолютно пустыми: взор его был обращен в глубь себя, словно у человека, которому мгновение назад вынесли смертный приговор, и при этом он точно знает, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

— Мне все равно, — обронил Барли. (Собака за его спиной заскулила.) — Когда он нас найдет, будет не важно, верите вы мне или нет.

Неожиданно футах в пятидесяти впереди нас, снег, летевший наискосок перед машиной, начал выделывать всякие штучки с перспективой. Мне привиделось что-то, похожее на свет фар. Когда мы проехали еще немного вперед, во мгле проступили силуэты двух машин, перегородивших нам путь. Позади нас тоже замерцали фары, но еще в отдалении. И стоило мне резко двинуться вперед, они сразу исчезли. Зато их свет отражался теперь от деревьев справа от меня. Тогда я понял, что задняя машина свернула на боковую дорогу и остановилась, отрезав нам обратный путь.

Я замедлил ход футов за двадцать до стоявших впереди машины.