Он не видит лица человека, он не видит лица и другого человека, который стоит подальше за его спиной: перед стариком на кафельной стене мелькают две тени.

Испуганный, он отвечает:

– Я не имею понятия, о чем вы говорите.

– Нет, вы понимаете, мистер Пелтье. Я знаю, что вы прекрасно понимаете.

– Пожалуйста, – просит он, но его голову уже погружают под воду. Он не успевает вдохнуть воздуха, и вода мгновенно заливается ему в рот и ноздри. Он сопротивляется, но его плечи сводит судорога боли, и он только бьет беспомощно левой рукой по воде. Они вытаскивают его голову, и он отчаянно откашливается и отплевывает воду на пол.

– Я вас еще раз спрашиваю, мистер Пелтье. Где это лежит?

И старик вдруг понимает, что он плачет от боли и страха, от жалости к потерянной дочери, которая не может защитить его так же, как и он не смог защитить ее. Он чувствует силу, давящую на плечи, пальцы железной хваткой впиваются в поврежденный сустав, и он снова теряет сознание. Когда он очнется, он будет лежать в ванне, голый, беспомощный. Над ним склонится рыжеволосый мужчина. Пелтье почувствует острую боль в руках, которая затем станет слабеть и слабеть. Он почувствует сонливость и будет изо всех стараться держать глаза открытыми.

Он взглянет вниз. Вдоль вен на руках он увидит глубокие разрезы, вода в ванне станет похожей на красное вино. Тени будут наблюдать за ним, пока свет вокруг него не угаснет и жизнь не утечет из него вместе с кровью, и тогда он почувствует, как дочка обнимает его, уводя с собой в темноту.

В любом деле, по Платону, главное – узнать, что мы исследуем. Джек Мерсье нанял меня, чтобы расследовать истинные обстоятельства смерти Грэйс Пелтье. Будучи в его доме, я увидел фотографию Джосси Эпштейна, который оказался причастным к иску против Братства, иск спонсировал Джек Мерсье. Теперь Джосси Эпштейн мертв, его офис сожжен дотла. Грэйс Пелтье изучала историю Арустукских баптистов, останки которых появились из-под земли неподалеку от озера Святого Фройда. По каким-то причинам она сочла необходимым встретиться и поговорить с Картером Парагоном, здесь снова возникает аспект Братства. Лутц, детектив, который принимал участие в расследовании дела Пелтье, достаточно близок к Братству, чтобы не полениться и припереться в Уотервилл, дабы отогнать меня от обеспокоенного Парагона. Если свести все эти совпадения воедино и добавить фигуру мистера Падда, то окажется, что это дело о Братстве.

В субботу с утра Рейчел отправилась на собрание в колледж. Она захватила с собой маленький пластиковый пакет с визиткой мистера Падда, которую кто-то из специалистов обещал посмотреть до ланча. Я принял душ, сварил себе кофе и, завернувшись в полотенце, принялся звонить. Я набрал номер Уолтера Коула, моего друга и бывшего напарника по службе в отделе по расследованию убийств Управления полиции Нью-Йорка. Он тоже сделал несколько звонков. От Коула я узнал имя и телефон одного из детективов, который принимал участие в расследовании гибели Эпштейна и поджога его офиса. Его фамилия была Любищ.

– Как у кинорежиссера, – пояснил он, когда я первый раз разговаривал с ним по телефону, – Эрнст, знаете?

– Вы хорошо знали покойного рабби?

– Нет, я несколько раз обеспечивал порядок во время уличных шествий, организованных Эпштейном.

– Ну, это не считается.

– Вы раньше были копом?

– Да, был.

– Ну, и как платят частным сыщикам?

– Зависит от того, насколько ты щепетилен. Если готов выслеживать неверных жен и мужей, работы полно. Большинство рогоносцев платят паршиво, так что придется попахать, чтобы свести концы с концами. А что, не нравится работать полицейским?

– Нравится-то оно нравится, да платят погано. Высыпая мусор из контейнеров в машину, и то больше заработаешь.

– Еще одна разновидность той же самой работы.

– Будете мне рассказывать! Вы спрашивали насчет Эпштейна?

– Все, что можете сообщить.

– А если я спрошу, зачем вам это надо?

– Торгуемся?

– Конечно.

– Расследую дело о самоубийстве девушки, которая, возможно, могла иметь какие-то связи с Эпштейном.

– Как зовут?

– Грэйс Пелтье. Этим занималось Третье управление по расследованию уголовных преступлений штата Мэн.

– Когда она погибла?

– Две недели назад.

– Что ее могло связывать с Эпштейном?

Я не видел ничего плохого в том, чтобы лишний раз засветить перед полицией Братство, если представилась такая возможность. В любом случае, в деле был отчет Лутца о допросе Картера Парагона.

– Братство. Это одна из организаций, против которой Эпштейн возбудил иск. Грэйс Пелтье могла встречаться с одной из его ключевых фигур Картером Парагоном незадолго до своей смерти.

– Это все?

– Может быть, и больше. Я только приступил. Послушайте, если я чем-то смогу помочь, я помогу.

Пауза висела секунд тридцать, я уж было подумал, что на том конце провода никого нет.

– Я вам поверю, но только однажды.

– Да мне однажды только и надо.

– Официальная версия – это убийство. Мы выдвинули в качестве мотива ограбление, возможная связь с поджогом офиса Еврейской лиги сейчас устанавливается.

– Негусто. О чем вы умолчали?

Любищ понизил голос:

– Посмертное вскрытие обнаружило след от укола в подмышечной впадине. Сейчас получают подтверждение, что за вещество ему ввели. По последним данным, какой-то яд.

Послышался шорох перелистываемых страниц.

– Так, я здесь читаю, вот: это нейротоксин, а значит, он блокирует передачу нервных импульсов к мускулам, стимулирует работу трансмиттеров... – он споткнулся на следующих словах, – ацетилхолина и норадреналина, вызывает паралич... – еще бормотание, – симпатической и парасимпатической систем, провоцируя неожиданный и сильный приступ.

Любищ перевел дыхание и продолжал:

– Говоря человеческим языком, под действием яда учащается сердцебиение, резко поднимается давление, дыхание затрудняется, наступает мышечный паралич. С Эпштейном за две минуты случился сильнейший сердечный приступ. Через три минуты он скончался. Симптомы – это строго конфиденциально, понимаешь? – системные, обычно вызываемые ядом пауков. В общем, пока нет более ясной версии, но можно предположить, что Эпштейна свалили, вколов ему огромную дозу паучьего яда. Предполагают, что это яд «черной вдовы», но окончательного заключения пока нет. К тому же этот извращенец срезал кусочек кожи пониже спины шириной в несколько дюймов. Ну и как, это дерьмо поганое или погань дерьмовая?

Я отложил ручку и посмотрел на путаные записи, которые делал в телефонном блокноте Рейчел.

– Кто-нибудь еще интересовался данными заключения? – спросил я.

– Это что еще такое? – последовал ответ. – Это вроде кто-то хватил через край и злоупотребляет профессиональными связями?

– Извините, я так понял, что да.

Любищ вздохнул:

– Полиция Миннеаполиса. Возможна связь со смертью врача по имени Элисон Бэк неделю назад. Ее нашли в машине с полным ртом пауков – «черные вдовы».

– О Господи!

– Вот именно.

Похоже, мой ответ доставил ему удовольствие, поэтому он продолжал:

– Медэксперт убежден, что пауки были усыплены двуокисью углерода, затем их засунули ей в рот, где они стали оживать. Только одна самка выжила, остальные перекусали себя и жертву. Жертва задохнулась от удушья.

– Есть какие-то версии?

– Она отстаивала права женщин на аборт, так что полиция прошерстила местных религиозных фанатов, стараясь скрыть подробности от прессы. Похоже, им пришлось порядочно потрудиться, чтобы вытащить ее из машины.

– Почему?

– Неизвестный убийца напичкал автомобиль пауками-отшельниками.

Падд!

Я поблагодарил Любища, пообещал перезвонить ему и повесил трубку. Затем вошел в Интеренет и практически сразу же нашел фотографию Элисон Бэк. Она выглядела моложе, чем на фотографии в кабинете Мерсье. Моложе и счастливее. Репортеры неплохо поработали, перерыли все возможные источники, добрались даже до предположений о том, что причиной смерти может быть укус паука. Такие детали трудно удержать в секрете.