– Тьфу, черт, – пробормотала Стэси.

Шаги замерли у пассажирской дверцы. Сол услышал, как снаружи дергают ее, но, видимо, она была заперта.

– Уходи, – злобно бросила девушка.

Сол плотно сжал губы. Нет, голубушка. Впусти его.

Ручку дверцы снова задергали.

– Стэси? – послышался снаружи приглушенный голос.

По лицу Сола струился пот. Кончай, детка. Впусти его. Открой, пока он не обнаружил меня.

Она что-то буркнула под нос. Сол почувствовал, как джип слегка качнулся, потом услышал, что Стэси отпирает дверцу. На сиденье сел грузный пассажир. Оба молчали, но чувствовалось, что девушка обозлена до предела.

Сол очень медленно, очень осторожно приподнялся на локте, чтобы глянуть через спинку заднего сиденья. На переднем виднелись два силуэта, профили их затемнялись подголовниками. Отлично.

– Чего сидишь? – спросила девушка. – Мне с тобой не о чем говорить.

– Стэси...

Пфиттт-пфиттт!

В закрытом джипе у Сола от первых выстрелов, несмотря на глушитель, заложило уши, и это испугало его. Но останавливаться уже было нельзя.

Пфиттт!

Отверстия в виниловых чехлах на спинке пассажирского места дымились. Сол увидел, как тело повалилось на бок. Он встал на колени, вытянул руку и прицелился в голову.

Во имя Отца...

Пфиттт!

И Сына...

Пфиттт!

И Святого...

Пфиттт!

Духа...

Пфиттт!

Аминь.

Сол повернул дуло к водительскому месту и прицелился в светлые волосы за подголовником. Девушка не шевелилась и, стиснув руль, глядела на мертвеца в машине, не веря, что это случилось, замершая за полсекунды до вопля. Назад она не оглядывалась. Лишь смотрела во все глаза на своего любовника. Сол внезапно вспомнил о Чарльзе и о том, как этот негр ему нужен.

Черт.

Он перевернулся на спину, ударом ноги открыл крышку багажника и выпрыгнул. Земли он коснулся уже на бегу. К джипу быстро подъехал «шевроле», и Сол вскочил в него.

– Давай! Давай! Гони!

Чарльз нажал на акселератор и понесся по гравию.

– Убил ты ее?

– Что?

Уши у Сола были словно заткнуты ватой.

Чарльз повысил голос:

– Ты ее убил?

Сол покачал головой:

– Не потребовалось. Она не видела меня. А его прикончил. Как миленького.

Сердце Сола ликующе колотилось о ребра. Он был на седьмом небе от счастья.

Когда Чарльз выехал на дорогу, Солу послышались далекие вопли девушки. Видно, громко вопит, если слышно даже здесь, через закрытые стекла.

Чарльз гнал быстро, крепко держа руль обеими руками. Лицо его блестело от пота.

– Сбавь скорость, Чарльз. Сбавь. До разрешенного предела. Ни к чему бросаться в глаза.

Сол повернулся и глядел на гриль-бар Ларри Вудхауза, пока тот не скрылся из глаз. Потом поглядел на дорогу и нахмурился.

– Может, все же включишь фары, гений?

Чарльз пошарил рукой и сгоряча включил сперва стеклоочистители, потом наконец нащупал выключатель фар. Он до одури перепугался, Солу даже показалось, что кожа его побелела.

Закрыв глаза, Сол потряс головой. Надо бы проверить башку.

– Сол, хочешь сока? Вот, бери.

Скрипучий голос санитара донесся из динамика на стене. Сквозь прозрачное с одной стороны зеркало Тоцци видел мужчину, разносящего в картонном ящике пакеты с соком. Сол Иммордино сидел за своим излюбленным столиком с шахматными клетками. Он, как всегда, что-то обсуждал со своими руками и не замечал санитара, сующего ему сок.

Гад!

Откинувшись на спинку стула и прислонясь головой к стене, Тоцци неотрывно глядел на лицо Иммордино. И все время слышал звук застегиваемой «молнии» на медицинском мешке. Чувствовал он себя настолько опустошенным, что даже не испытывал гнева. Из головы у него не шел Джон, уткнувшийся лбом в приборную доску джипа Стэси, лужа крови на коврике; его не оставляла мысль, что это работа мерзавца Сола. Убийство дона и его телохранителя могло быть делом Джуси Вакарини, делом любого из враждующих с семьей Мистретты. Но убийство Джона – нет. У него не было врагов. Тоцци совершенно ясно, что пули эти предназначались ему, что смерть его позарез нужна только Солу. Звук «молнии», застегиваемой на мешке, куда уложили тело Джона, вновь и вновь раздавался у него в ушах. Тоцци не сомневался, что здесь замешан Сол. Единственная проблема – как уличить этого гада. Ему уже начинало казаться, что Сол действительно спятил и правосудию до него не дотянуться.

– Тоцци, как ваше самочувствие?

К нему подсела Мадлен Каммингс. Он никак не мог привыкнуть к ее новому обличим. Она надела не только белую форменную одежду медсестры, но и пышный красновато-коричневый парик, на этом настоял Гиббонс, таких причесок, как у нее, медсестры в психиатрической больнице не носят. По мнению Гиббонса, прическа ее была слишком строгой и скромной для женщины, живущей в реальном мире. Кроме того, Каммингс надела другие очки, в массивной оправе из розового пластика. Величиной с те, что носит сестра Сил, правда, не столь непроницаемые. Теперь Каммингс выглядела идеально. Вразрез с обликом медсестры шла только ее манера разговаривать.

– Вам пришлось перенести тяжкое испытание. Вы уверены, что я ничем не могу помочь?

– Нет-нет. У меня все нормально.

Тоцци глянул на Гиббонса, тот сидел в наушниках за длинным столом, сгорбясь над магнитофоном. Проверял оборудование перед тем, как послать Каммингс в палату.

– Вы думаете о своем друге Джоне, да?

Тоцци повернул голову и взглянул на нее:

– Как я могу не думать о нем? Его же приняли за меня.

– Несомненно. Но в том, что случилось, вашей вины нет. Не казните себя.

Тоцци сжал губы и покачал головой:

– Джон решил проявить заботу обо мне. Мы со Стэси поссорились, Джон оказался причиной ссоры, хотя вряд ли догадывался об этом. Он счел себя виноватым, так как она разозлилась из-за того, что я старался их сблизить. Он хотел только извиниться перед Стэси, сказать, что не просил меня об этом. Когда Джон сел в машину, чтобы объясниться с ней, этот сукин сын принял его за меня. Семь выстрелов. Три в голову.

Тоцци поднял взгляд к потолку и сморгнул слезу. Каммингс сняла очки и положила на колени.

– А Стэси? Как восприняла это она?

– Стэси сидела рядом с ним, черт возьми. Как, по-вашему, она могла это воспринять?

– Я полагаю, что перенервничала, испугалась.

– Предположите, что впала в истерику.

– Да. Конечно. – Каммингс кивнула и хмыкнула, будто получающий сто долларов в час психиатр, в ее форме медсестры это выглядело комично. – Сделали вы что-нибудь для нее?

Тоцци нахмурился:

– Как вас понять?

– Хотя бы остались рядом с ней прошлой ночью?

Заподозрив, что этот вопрос задан неспроста, Тоцци ответил не сразу. Не выпытывает ли она пикантные подробности, чтобы передать потом Лоррейн?

– Да, – наконец ответил он. – Я провел с ней прошлую ночь. В отеле. И еще с одним агентам. Женщиной.

– Хорошо. Сейчас она очень нуждается в поддержке.

Тоцци молча посмотрел на нее. Под париком и очками он видел вечно озабоченную доктора Каммингс, хотя она и казалась искренне озабоченной. Во многих отношениях она хуже Лоррейн. Тоцци ощущал, что она постоянно оценивает его поступки.

Гиббонс, не прекращая возиться с магнитофоном, громко высморкался. Каммингс выжидающе глядела на Тоцци.

– Я не сплю с ней, если вас это интересует. И ни разу не спал. Довольны?

Лицо Каммингс осталось невозмутимым.

– Мне до этого нет никакого дела.

– Совершенно верно.

Тоцци вновь уставился сквозь зеркало в палату.

– Вашу двоюродную сестру это беспокоит, но я не вижу в ваших отношениях со Стэси ничего дурного.

Тоцци покосился на нее.

– Собственно говоря, я пыталась убедить Лоррейн, что она выносит о ней поспешные суждения.

– Правда? – с недоверием спросил Тоцци.

– Да. Правда.

Гиббонс опять громко высморкался и снял наушники: