Вероятно, единственной по-настоящему существенной причиной роста населения стало увеличение площади обрабатываемых земель. По большей части оно сводилось к подъему новых земель вблизи уже существовавших поселений. В конце XII в. в некоторых регионах Западной Европы (например, Фландрии и Прирейнской области) больше не оставалось легкодоступных целинных земель, что побуждало искать их в других местах. Это стало одной из главных причин первой в рамках тысячелетия волны миграции жителей Европы с запада на восток. Германцы, отныне направлявшиеся за Эльбу, Одер и Вислу для заселения и христианизации земель, на которых обитали сравнительно немногочисленные и значительно более примитивные племена, могли рассматривать свое движение как великую колонизаторскую и цивилизаторскую миссию. Для славянских племен, давно освоившихся на этих территориях, немцы были захватчиками, отнимавшими землю и убивавшими жителей. О германской экспансии на восток подробнее будет сказано ниже.

Значительное расширение площади обрабатываемых земель в XI–XII вв. было бы невозможно при использовании орудий и инструментов Каролингской эпохи. Самым значительным новшеством стало широкое распространение металлических изделий. Железную руду начали добывать во многих областях Европы, откуда его продавали в бедные этим сырьем регионы. Наибольшим спросом пользовалось оружие – мечи, шлемы, кольчуги. Но кузнецы-оружейники ковали также серпы и косы, топоры и пилы, молотки и гвозди. Металлические инструменты облегчали строительство водяных мельниц. Они были изобретены довольно давно, вероятно, в I в. до н. э.; известно, что их использовали для помола зерна в таких столь отдаленных друг от друга землях, как Китай, Анатолия и Дания. В эпоху раннего Средневековья водяные мельницы были редкостью, но в XI в., когда металлические инструменты стали более доступными, их число резко возросло; «Книга Страшного суда» 1086 г. насчитывала в Англии около шести тысяч водяных мельниц. Впервые в повседневный быт Европы вошел механизм, который приводился в движение силой природы, а не людьми или животными. Практически в каждой деревне теперь был человек, достаточно сведущий, чтобы по крайней мере отремонтировать такую мельницу. Поскольку принцип ее действия стал широко известен, она могла использоваться в самых разных целях: например, с ее помощью приводились в движение кузнечные молоты и воздуходувные мехи.

В равнинных областях, где не было быстрых рек, способных крутить водяные колеса, строили ветряные мельницы. Они были изобретены в Персии в X в., а возможно, и ранее. При каких обстоятельствах эти мельницы, равно как и другие технические изобретения, появились в Европе, до сих пор остается неясным; в любом случае – пришли они с арабами или были изобретены на месте – такие мельницы, согласно документам, появились в Англии и Франции начиная примерно с 1180 г. Они быстро распространились по всей Европе и Среднему Востоку и вплоть до первой половины XX в. оставались характерным и живописным элементом европейского ландшафта.

Столь же важными оказались распространявшиеся сельскохозяйственные орудия. Тяжелый колесный плуг с железным лемехом впервые стали использовать славянские племена в эпоху раннего Средневековья. Он оказался весьма эффективным на тяжелых почвах (которые протянулись широкой равнинной полосой от Польши через Германию и Северную Францию вплоть до центральных областей Англии), однако входил в обиход довольно медленно. Дело было не только в дороговизне железа, но и в тягловой силе: такой плуг могла тащить лишь упряжка из 6–8 быков. Поэтому пахота оставалась делом всей деревни, а не отдельной семьи. Чтобы упряжку не приходилось слишком часто поворачивать, поля «нарезали» в виде длинных узких полос; они находились в индивидуальном владении, но обрабатывались совместно. Подобная система легче внедрялась на нови, нежели на издавна эксплуатировавшихся землях, которые обычно представляли собой небольшие квадратные поля, пригодные для поперечной пахоты легким бесколесным плугом. Вообще говоря, колесный плуг и система открытых полей в форме длинных полос стали обычным явлением к северу от Альп, в то время как в Средиземноморье, с его более легкими почвами и более плотным населением, сохранялись традиционные плуг и системы полей.

В эпоху раннего Средневековья поле обрабатывали один или два сезона, а затем на несколько лет оставляли под паром. В связи с ростом населения землю стали использовать более экономно, разделяя поле на три части. Одну часть засевали озимыми (обычно рожью или пшеницей), другую яровыми – овсом, ячменем, иногда бобовыми, третью часть отводили под пар. Предназначение каждой их трех частей периодическим менялось. Трехполье внедрялось в аграрную политику в течение долгого времени, но там, где оно прививалось, урожайность, то есть отношение собранного к посеянному, поднималась с сам-два до сам-три. По современным меркам такие показатели выглядят удручающе низкими, но для того времени это было выдающимся достижением, ибо по сравнению с эпохой Каролингов, когда урожая хватало только для потребления, он вырос вдвое.

Некоторая часть возросшего прибавочного продукта оставалась у крестьян, что увеличивало их шансы на выживание. Большая его доля, однако, насильственно забиралась владельцами маноров и сеньорий.[56] Главные сведения об этих поместьях сообщает нам знаменитая «Книга Страшного суда»[57] 1086 г., составленная по приказу Вильгельма Завоевателя (1066–1087) королевскими уполномоченными: в каждом графстве и в каждой деревне они записывали, кто владеет или пользуется землей, каково число держателей земли, каковы их обязанности перед землевладельцами и даже сколько у них пахотных упряжек и сельскохозяйственных орудий. Сведения полагалось предоставить за три срока: за время Эдуарда Исповедника (предшественника Гарольда), за время вступления Вильгельма на престол и за время составления «Книги Страшного суда», то есть за 1086 г. Цель подобной переписи состояла не столько в том, чтобы обеспечить базу для налогообложения, сколько в официальной фиксации статуса земельных владений после периода хаоса, связанного с нормандским завоеванием, сопротивлением англосаксов и передачей поместий последних победителям. «Книга Страшного суда» отныне и навсегда устанавливала важнейший принцип: все земли можно получать во владение только от короля. В странах континентальной Европы не существовало даже отдаленного подобия такой описи; но для историка пробел в известной мере восполняет письменная отчетность отдельных поместий, в особенности монастырских владений.

Во многих из этих поместий крестьяне были зависимыми, то есть лично несвободными, они не имели права покидать поместье без разрешения владельца и нередко должны были работать на приусадебных угодьях. Им вменялось в обязанность платить определенные суммы за свои наделы, а также и по другим поводам. Многие землевладельцы обладали на своих землях судебной властью, которая нередко распространялась не только на само поместье, но и на деревню или даже целый округ, так что позволяла иметь неплохие доходы от штрафов и конфискаций.

Развитие сельского хозяйства и увеличение его продуктивности означали, что гораздо большее число людей может посвящать себя иным занятиям, нежели производство продовольствия. Ремесленники и купцы, монахи и монахини, крупные феодалы и духовенство все чаще покупали нужные им продукты, даже если сами владели землей. На деревенских рынках и на крупных ярмарках уже не было натурального обмена товарами: люди стали покупать и продавать за деньги, ставшие отныне общедоступными. Серебро, существенная часть которого добывалась в Германии, широко распространилось благодаря торговле и грабежам. Викинги смогли вывезти значительные суммы из Англии и еще больше получали путем прямого вымогательства – знаменитой «датской дани» (danegeld).[58] Основная часть этих денег вернулась в Англию в качестве платы за экспорт шерсти, торговля которой составляла основу денежного благополучия Англии в течение всего Средневековья.