Бен нахмурился:

— Почему?

— Потому что все единороги пропали. Ваше Величество. Больше их никто никогда не видел.

— Пропали?

— Я помню эту историю, — сообщил Тьюс. — Откровенно говоря, мне всегда казалось это довольно странным.

Бен нахмурился еще больше.

— Итак, феи послали в Заземелье стадо белых единорогов, и они все пропали. И больше их никто не видел, видели только черного единорога, который — то ли легенда, то ли действительность — лишь иногда появляется Бог знает откуда. И если не считать пропавших волшебных книг, которые мы теперь получили и в которых нет ничего о волшебстве, есть только множество изображений единорогов и обгоревшие пустые страницы.

— Смотрите, один замок сломан, а второй держится, — добавил советник.

— О Миксе ничего, — задумчиво произнес Бен.

— И о превращении собак, бывших когда-то людьми, обратно в людей тоже ничего, — фыркнул Абернети.

Все смотрели друг на друга и молчали. На столе перед ними лежали раскрытые книги — две волшебные, хотя в них, казалось, не было ничего волшебного, и одна историческая хроника, в которой не было исторических сведений. Бен все больше беспокоился. Чем дольше они распутывали эти сны, тем больше все запутывалось. Сон Бена оказался ложью, сон Тьюса был правдой. Это были сны разного происхождения…

Должно быть.

А может, и нет. Сейчас Бен ни в чем не был уверен. Наступала ночь. Путь назад, в Заземелье, был долгий. Бен устал, ум притупился от напряжения. Сегодня у Бена не хватило времени и энергии, чтобы все обдумать. До завтра недалеко. Придет утро, и они отыщут Ивицу, а когда они ее найдут, то будут разбираться в своих снах до тех пор, пока не поймут, что же происходит.

— Закройте книги, советник. Мы идем спать, — объявил Бен.

Отовсюду послышалось приглушенное одобрение. Сапожок ушел на кухню ужинать и мыть посуду. Абернети поплелся следом, унося с собой древнюю историю. Советник сгреб в охапку волшебные книги и, не говоря ни слова, унес их.

Бен смотрел на уходящих друзей, оставаясь один в полутьме. Он жалел, что не попросил их остаться, чтобы заставить себя еще немного поломать голову над загадкой.

Но это глупо. До завтра ничего не изменится.

Бен неохотно потащился спать.

Бен был взбешен от того, какой непродуманный совет он дал себе в тот вечер. На память пришли собственные слова: «До завтра ничего не изменится. До завтра недалеко». Как же сейчас он раскаивался, с горечью думая о том, что необоснованно черпал в них уверенность.

Все это, конечно, теперь понимал он задним умом. Так бывает всегда.

Неприятности начались почти сразу же. Бен удалился из кабинета прямо в спальню, накинул ночную рубашку и лег в постель. Он устал, но сон не приходил. События дня будоражили Бена, и загадка снов билась в его мозгу, точно загнанная в угол крыса. Бен преследовал крысу, но не мог ее поймать. Она без труда убегала от него, оставляя чью-то тень. Бен видел контуры этой тени, но не мог понять, чья она. Ее глаза горели огнем во тьме.

Бен заморгал и сел, опершись на локти. Рунный камень, подарок Ивицы, раскаленный докрасна, сверкал на тумбочке у кровати, там, куда положил его Бен. Бен сощурился, вдруг сообразив, что он уже почти заснул, но свет его разбудил. Цвет камня означал грозящую опасность — опасность угрожала Бену все время на обратном пути.

Но где же, черт возьми, опасность?

Бен встал и прошелся по комнате, как животное, выслеживающее добычу. И ничего не нашел. Одежда все так же лежала на стуле, как Бен ее бросил; сумка по-прежнему стояла на месте, на полу около гардероба. Бен остановился посреди комнаты и стал ждать, чтобы его прогрело жизненное тепло замка. Замок Чистейшего Серебра ответил ему глубоким внутренним свечением, которое окутало Бена с ног до головы. Сама крепость была безмятежна.

Бен нахмурился. Может, камень ошибся.

Во всяком случае, камень смущал Бена, и он накрыл подарок Ивицы полотенцем и снова забрался под одеяло. Бен лежал тихо, прислушиваясь, затем закрыл глаза, снова открыл и снова закрыл. Густая темнота окутала Бена и больше не дразнила его. Крыса исчезла. Вопросы и ответы смешались и растаяли в ночи. Бен в дремоте поплыл по течению.

Перед ним мелькали образы единорогов, черных и белых, и точеные, без возраста, лики фей. Лица друзей, бывших и нынешних, и сны, которые Бен перевидел в прежней жизни и уже будучи королем. Все эти образы носились в подсознании Бена, и их поток успокаивал его, как рокот бесконечных волн.

Затем в мозгу Бена вдруг вспыхнуло странное пламя, и поток прервался. Откуда-то потянулись руки, и пальцы сжали цепочку на шее Бена — это были его руки, его пальцы. Что они делают? И тут возник образ Микса!

Это видение явилось из черного тумана — высокая, тощая фигура колдуна, облаченная в одеяние серовато-синего цвета, с лицом грубым и жестким, как необработанное железо. Над Беном нависла фигура, пришедшая за своей последней жертвой. Один рукав одеяния был пустой, из другого черная клешня тянулась и тянулась вниз…

Бен вздрогнул, отбросил одеяло и стал сослепу размахивать перед собой рукой, разгоняя темноту. Он моргал и щурился. Огонек свечи, освещавший один угол комнаты, казался одинокой бело-зеленой точечкой по сравнению с багровым заревом, которое шло от рунного камня Ивицы: он неистово сверкал на тумбочке у кровати, а закрывавшее его полотенце исчезло. Бен чувствовал присутствие опасности, о которой сообщал камень. Бен прерывисто дышал, гигантская рука давила ему на грудь. Он постарался сбросить эту руку, но все органы его не слушались. Тело, казалось, зажали в тиски.

В темноте что-то двигалось — что-то огромное.

Бен попытался закричать, но услышал лишь свой слабый шепот.

Фигура возникла во плоти в ярко-красном свете, окутывающем ее, словно кровь. Фигура встала во весь рост и, точно железом по стеклу, проскрипела:

— Вот мы и встретились снова, мистер Холидей.

Это был Микс.

У Бена пропал дар речи. Бен только таращил глаза. Выходило так, что видение, которое преследовало его во время путешествия в прежний мир, как-то сумело последовать за Беном и сюда. Только это было не видение. Бен тотчас это понял. Это было наяву!

Микс улыбнулся сомкнутыми губами. Теперь он полностью походил на человека

— дикий, хищный взгляд исчез.

— А где добродушные приветствия, смелые предостережения, даже угрозы? Как не похоже на вас, мистер Холидей. Что случилось? Язык проглотили?

Бен напрягал мышцы лица и горла и силился овладеть собой. Он окаменел. Безжизненные, жуткие глаза Микса связали Бена путами, которые он не мог развязать.

— Да, желание имеется, не правда ли, мистер Холидей, но вот умение — совсем другое дело! Мне хорошо известно это чувство! Помните, как вы меня бросили в последний раз? Помните? Вы посмеялись над магическим кристаллом, единственным предметом, который связывал меня с этим миром, а потом разбили его вдребезги! Вы разбили мои глаза, мистер Холидей, и оставили меня слепым!

— Он зашипел от ярости. — Да, я знаю, что значит остаться одному и окаменеть!

Он сделал шаг вперед, худое лицо с резкими чертами склонилось над пылающим багровым светом рунным камнем. Микс казался неимоверно огромным и страшным.

— Ты дурак, шутейный король, тебе ясно? Ты надумал играть со мной и даже не смог уразуметь, что я установил все правила игры. Я гроссмейстер, малыш, а ты всего лишь начинающий! Я сделал тебя королем этой земли, дал тебе все, что можно. И ты принял все, как будто тебе это полагалось по праву. Как будто тебе это принадлежало всегда!

Микс трясся от гнева, пальцы в перчатке сжались в костлявый кулак, кулак потянулся вперед. Никогда в жизни Бен не был так напуган. Ему хотелось свернуться калачиком и снова оказаться под одеялом. Он бы сделал что угодно, лишь бы не видеть этого страшного старика.

Затем Микс выпрямился, и ярость на его лице вдруг сменилась холодным безразличием. Он отвернулся и сделал шаг в сторону.