— Да ладно, — сказала я. — Элен, должно быть, съела испорченный морской гребешок, и ее глючит, потому что она тоже запала на Малкольма.

— Да ну? — выпрямился Малкольм, и с него как рукой сняло важничанье. — Правда?

— Ну-у…

— Я позвоню ей сегодня же вечером. — Повеселев, он поднялся с дивана, потом кивнул в сторону кухни: — Как идет хлеб?

— Очень хорошо. Спасибо, Малкольм.

Может быть, он и не такой уж идиот. Может быть, он просто одинокий аутсайдер, каким был когда-то Сэм. Возможно, с годами он тоже станет восхитительным и респектабельным сердцеведом. Или сердцеедом? Пока он шел через кафе, я еще раз посмотрела на его белые штаны с множеством карманов и засомневалась.

Подойдя к двери, он обернулся со словами:

— Скоро у меня будет секс, леди!

Джози схватилась за голову, а я швырнула в него резиновой подставкой для стаканов. И мы с облегчением припали к нашим коктейлям.

Мы с Сэмом остановились возле дома мисс Кроссовкинг. Войдя в роль жены, ждущей своего мужа, я осталась сидеть на пассажирском сиденье, в то время как Сэм отправился на задание. Ни у кого не должен был вызвать подозрений отец, разыскивающий собаку сына. У него даже фотография этой собаки была наготове. На «отце» были синие джинсы и оранжевая ветровка. Лицо у него было озабоченное. Прежде чем постучаться в дверь, он обошел три дома. Я делала вид, что читаю книгу, но при каждой возможности стреляла глазами в сторону Сэма. Оранжевый цвет ему очень шел. А он вообще никому не идет. В это утро я заметила, что он и разговаривал со мной очень сдержанно. И это вызвало во мне какое-то странное чувство. Что это было — печаль? Вожделение? Сожаление, что издевалась над ним? Или коктейль из всех трех составляющих плюс чувство оскорбленного достоинства? Неудивительно, что моя голова шла кругом.

Он связался со мной, только чтобы помочь своему брату. Не было между нами никакой искры, была только обида (с его стороны) и отчаяние (с моей). Для него я была поверхностной и не заслуживающей внимания особой. Если бы это был фильм Джона Хьюза, то я обязательно получила бы по заслугам. А возможно, скоро и получу.

«Может быть, он все же простил меня», — прошептала я, когда на стук Сэма кто-то отозвался и он заговорил сквозь приоткрытую дверь. Потом дверь открылась пошире, и Сэм, разговаривая, небрежно прислонился к косяку. Я вытянула шею, но так и не увидела, с кем он говорит. Что же делать?

Щелкнув замком, я открыла бардачок, или, как его еще называют, ящик для перчаток. Перчаток там не было. Была карта полуострова Йорка (небось с прошлого романтического уикенда), бутылка воды (наполовину пустая), упаковка универсального обезболивающего, три ручки, электрический фонарик и — тут я нагнулась поближе, не веря своим глазам — пакет с тампонами. Тампонами? Я стукнула по крышке и захлопнула ящик. Тампонами!

Мне тут же вспомнился парень, с которым я встречалась несколько лет назад. Мы познакомились на концерте, и вскоре наступило наше свидание номер три. Пять лет назад он расплевался со своей невестой и жил один в красивом доме. Он врал, что не виделся с ней несколько месяцев. Но тем вечером я зашла в ванную, а там валялась упаковка от тампона. Она лежала на полу, около унитаза, и напоминала панцирь какого-то жука. В остальном же ванная была безупречной. Конечно, это была мелочь, но неожиданно все, что было между нами, представилось неправильным, ошибочным, как будто я вступала на ложный путь.

Сославшись на головную боль, я ушла, прежде чем мы выпили кофе. А спустя несколько дней он позвонил и сказал, что нам не стоит больше встречаться.

Теперь от всего этого в памяти остался лишь призрачный след, но он все еще бередил душу. Любовные отношения часто чреваты болью. Всегда опасаешься, что можешь наследующее утро проснуться и понять, что нелюбима. Фактор риска слишком велик. Так что теперь я вкладываю капитал в более ощутимые вещи, чем Истинная Любовь. В нижнее белье, например. В русской рулетке тоже выпадает один шанс из шести — ну и кто, черт подери, в нее играет?

Итак, может быть, к Сэму меня тянуло из-за чувства вины? А может быть, из-за его машины?

Задумавшись, я проморгала, когда Сэм отошел от двери, и увидела его, когда он уже возвращался обратно по дорожке. Он уверенно подошел к дверце машины и сел на водительское место.

— Ну как?

— Я не с мисс Кроссовкинг разговаривал.

— А с кем же?

— С ее полной противоположностью.

— Кем-кем?

— Ее полной противоположностью. Это крупная застенчивая женщина, назвавшаяся Джастин. Она сказала, что не знает, где моя собака, потому что не выходит из дому уже восемь лет. Хотя благоухает эта Джастин, как куст лаванды.

— Правда? И почему же она — полная противоположность?

— Потому. Где у Сьюзен кости, у Джастин — плоть. И она обошлась со мной так, как будто я Люк Скайвокер, возвратившийся с великой битвы. Помнишь Люка Скайвокера? — Он взглянул на меня, и в его глазах сверкнули лукавые искорки. — Помнишь, как мы смотрели «Звездные войны» по телевизору с экраном в пятнадцать дюймов у нас дома. Папа тогда купил видео, и нам очень понравилось.

— Это вам понравилось. Мне тем временем твоя сумасшедшая соседка заплетала косы.

— Это же было задолго до того, как вы начали встречаться с Нилом. Ты была еще маленькая и зашла, потому что твоя мама послала тебя к моей маме одолжить пряжи или ниток, в общем, что-то для вышивки.

Я уставилась на него — он помнил гораздо больше, чем я.

— Да, правда, — сказала я медленно. — Она послала меня взять образец композиции Уильяма Морриса11, а я сказала, что Дилана Томаса 12, и все надо мной смеялись.

— Ну, не так сильно, как все хохотали над «Звездными войнами».

— Это было потому, что ты надел свой шлем, — сказала я, улыбнувшись. — Я так давно не смотрела «Звездные войны».

Неожиданно я вспомнила все очень четко — Сэма-подростка, его смешной шлем… Новый Сэм был замечательный, но в нем все еще оставалось что-то от юности. В чертах его лица проступала мальчишеская натура, и от этого он казался моложе.

— И больше уже не увидишь. Теперь это называется «Эпизод четвертый: Новая надежда».

— Ты не изменился.

— Есть вещи, которые не меняются.

В этот момент все и произошло. Он посмотрел на меня. Я покраснела с головы до пят, по шее поползли мурашки… Но тут он отодвинулся, и момент был упущен.

Что за черт!

— Так вот, ходячая диета по имени Сьюзен въехала к Джастин месяц назад при очень странных обстоятельствах.

— Рассказывай!

Он устроился поудобнее на сиденье:

— Она появилась на ее пороге в свадебном платье. Очевидно, удрав со своей собственной свадьбы. Как-то странно, по-моему, Джастин врет. — Я кивнула, и он продолжил: — Да, очень похоже. С какой стати женщина, которая не выходит из дому восемь лет, станет открывать дверь неизвестно кому.

— И рассказывать все мужчине, который потерял собаку?

— У меня есть способы разговорить людей.

— Да уж, знаю. Некоторые называют их нечестными уловками.

— А некоторые — искусным допросом. Нет, правда, я был бесподобен. Тебе нужно было видеть меня.

— Хотелось бы. Ты расположил ее благодаря своему мужественному шарму?

— Ну, если под мужественным шармом подразумевать отчаянное одиночество «отца», то да. Я ей сказал, что только что переехал из Брисбена и потерял Кимбо, золотистого ретривера — моего единственного друга.

Он показал снимок очень трогательного на вид шенка.

— Да уж, ты кого угодно растрогаешь. Неудивительно, что недавно вечером у тебя на коленях сидели девушки.

— Девушки? Девушки — это ерунда. Кто тебя должен волновать, так это озабоченные женщины. Те, у которых бушуют гормоны, тикают биологические часы и которые сразу строят планы на замужество, — сказал он, посмотрел на меня и рассмеялся.