Назавтра подвела погода: с утра пошел снег, а потом поднялся такой свирепый ветер, что вертолетам пришлось стоять на приколе. Метелило почти до полудня. Томилин хмурился и вымеривал шагами комнату. Кинооператор сегодня даже не решался подходить к нему. Журналисты тоже оставили Томилина в покое, и пока вертолеты бездействовали, осаждали вопросами авиаторов. Полеты разрешили только после двенадцати. Звероловы опять улетели в море. "Борта" успели сделать по одному-два рейса. К вечеру летчики доставили всех зверобоев обратно, кроме бригады Котовцева, которая работала дальше всех. Вертолет снял людей со льдины, но вовремя на базу не вернулся. В штабе встревожились. - Васюков, сообщи координаты, - запросил по рации командир группы. Пилот сообщил. - Какова скорость? - Ветрище, контейнер сильно тормозит... - Горючего хватит? Дотянешь ли до берега? В ответ - молчание. Командир забеспокоился: - Чего молчишь? Дотянешь до берега? - А баню топите? Командир переглянулся с Томилиным. - Топим для тебя баню. И самовар греем. - Ну тогда дотяну! - Давай, давай, браток! - сказал командир уже веселее. Еще немного осталось лететь... Командир закончил связь и обратился к Томилину: - Придется баньку топить. Нельзя обманывать экипаж. Как думаешь, начальник? - Сейчас распоряжусь, - сказал Томилин и вышел. ...Через полчаса Томилин, Клычков и Прыгунов вышли на улицу. Сумерки сгустились, ветер не утихал, но снегопад прекратился. - Хоть снег перестал сыпать. Уже легче... - заметил командир. - Кажется, летит! - прислушался Прыгунов. Издалека донесся рокот мотора. И вот уже во мраке весело, призывно замигали красные бортовые огни. Вертолет снизился, прошел над селом и стал опускаться возле вольеров. - Ну, приглашай теперь экипаж в баню, - обратился к Клычкову Томилин. - Я нашел готовую. Хозяева топили для себя. Воды достаточно и пар есть. - Отлично! - обрадовался Клычков. - Пожалуй, и я с Васюковым попарюсь за компанию. Посещение бани авиаторами не осталось без внимания. Назавтра в "боевом листке" появился дружеский шарж - вертолет Васюкова с подвешенным к нему на стропах огромным веником.

5

Шел третий день промысла. В штабе, как обычно, было шумно, приходили и уходили люди. В этой сутолоке никто не обратил внимания на высокого, совершенно седого старика в рыбацких бахилах, просторном, какого-то зеленовато-желтого цвета ватнике и потертой шапке из дымчатого кролика. Он не очень уверенно вошел и поздоровался. Постояв, тихонько сел на стул, что был у двери, и осмотрелся. Глаза у него были большие, цепкие, а брови седые с желтизной, как и борода. Климцов сидел возле стола Томилина и ждал, когда тот закончит разговор с Поморцевым по телефону. Диспетчер за своим столом расчерчивал по линейке лист бумаги, экономист экспедиции крутил арифмометр. Кто-то заглянул в дверь, но не вошел, а только коротко бросил: "Здрасте!" Томилин положил трубку. - Завтра прилетит Поморцев, - повернулся он к Климцову. - Знаешь что, Иван Данилович, в вольерах, как мне сказали, уснуло несколько тюленят. Надо бы их вынести из загородок и ошкурить. - Отчего они уснули? - поинтересовался Климцов. - Кто знает... Есть ведь и слабые зверьки. Наверное, озябли во время полета. Контейнеры открыты: а мороз, ветер. Ты пошли кого-нибудь. Не пропадать же шкуркам. - Придется послать. Только кого? - вздохнул Климцов. - Все при деле. Хоть сам иди... Он повел взглядом по сторонам, как бы отыскивая, кого можно послать, и приметил старика на стуле. - Тебе чего, дед? - спросил он. Старик не ожидал, что с ним заговорят, и растерялся, даже уронил на пол рукавицу. - Мне ничего не надо. Зашел просто так. Полюбопытствовать. Али нельзя? - Почему нельзя. Тут дверь открыта для всех, - ответил Климцов. - Но я что-то вас не помню. Как ваша фамилия? - Фамилия-та? Дак что... Фамилия... Это не важно. Я здешний, пенсионер. Уж давно на пенсии, - добавил старик. Климцов не придал значения тому, что старик не назвал себя. Голова председателя была занята уснувшими бельками. - Ну ладно, пенсионер так пенсионер. А сколько лет? - Восемьдесят пять, - сообщил старик. - Ого! Мне бы дожить до таких годков... - взглянул на Томилина Иван Данилович. И снова обратился к незнакомцу: - Слушай, дед! Ты ведь, наверное, из племени зверобоев. Возьмись-ка обработать уснувших зверят. Заплатим как положено, по расценкам. Сделай милость, прошу тебя! Если, конечно, сможешь... Старик нахмурился, но согласился. - Это я, пожалуй, могу. Когда-то клепик11 держал в руках. И ножик зверобойный тоже... - Вот и помоги нам. Будь добр. Сходи домой за ножом - и сюда. Скоро к вольерам поедут на лошади и тебя прихватят. Я скажу. Там обратишься к бригадиру Анисиму Родионову. - К Анисиму? - с живостью переспросил старик. - Ладно. Обращусь. Можно мне идти? - Конечно. Желаю успеха. - Спасибо. Несмотря на высоченный рост и преклонные годы, старик довольно проворно встал и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Иван Данилович, посчитав вопрос решенным, сразу забыл о старике. Откуда молодому председателю было знать, что старик этот ни кто иной, как бывший хозяин Унды, купец и промышленник Вавила Ряхин. * * * О промысле тюленей с помощью авиации Вавила узнал из областной газеты. Она писала в конце февраля, что в рыбацком колхозе "Звезда Севера" будет применяться новый способ добычи зверя, который никогда ранее не применялся. Перечитав заметку, Вавила невольно вспомнил, как когда-то, еще до коллективизации, он с помощью мужиков с лодками промышлял тюленей во льдах. Сообщение очень заинтересовало его. Подумалось: "Вот бы посмотреть, как нынче там живут и работают". Ряхина неудержимо потянуло на родину. Захотелось своими глазами увидеть, какие там произошли перемены, как все теперь выглядит. Вспомнил он, как несколько лет назад к нему приходили Офоня-моторист и Дорофей Киндяков и приглашали его вернуться жить в родное село. И он решил: "Поеду". И не только на побывку надумал он поехать, а и для того, чтобы присмотреть себе место на дедовском кладбище рядом с отцом и матерью. В том, что его час пробьет скоро, он не сомневался. В Архангельске у него не было родственников, кроме брата жены, однако с ним он даже не был знаком. Стало быть, его тут ничто не удерживало. "Но кто там, в Унде, сможет принять и приютить меня? - задумался Вавила. Офоня живет с сыном, снохой и внуками, на него рассчитывать нечего. Вот разве Фекла... Она, наверное, не откажет". И он написал ей письмо. Ответ пришел быстро. Фекла сообщала, что вышла замуж, что супруг у нее хороший и живут они в большой избе, а маленькую - зимовку могут предоставить в полное распоряжение Ряхина. "Приезжайте, Вавила Дмитрич, и живите с богом", - приглашала она. Вавила обрадовался теплому письму. Ключ от квартиры он отнес в домоуправление и заявил там: "Я поеду в деревню. Возможно, и не вернусь. Так вы после моей кончины квартиру кому-нибудь нуждающемуся передайте... И можете, как хотите, распорядиться моим имуществом. Правда, человек я небогатый..." В домоуправлении подивились такому заявлению квартиросъемщика, но ключ приняли и сказали: "Живите на здоровье и возвращайтесь. А ключ мы будем хранить"