– Миссис Хитклиф – моя невестка, – промолвил Хитклиф, подтверждая мою догадку. С этими словами он повернулся и бросил в сторону девушки взгляд, исполненный самой лютой ненависти. Только так можно было его истолковать, если считать лицо человеческое зеркалом души и не подозревать Хитклифа в том, что он способен обмануть законы природы.
– Ах, тогда понятно. Вы – счастливый обладатель этой доброй феи, – сказал я, обращаясь к своему соседу по столу.
Эта ошибка оказалась хуже прежней. Юнец побагровел и сжал кулаки с такой силой, как будто бы собирался дать им волю. Но он сдержал себя и ограничился грубым ругательством, брошенным явно в мой адрес, которое я предпочел не заметить.
– Не везет вам сегодня с догадками, – заметил мой хозяин. – Ни один из нас не может похвастаться счастьем обладания этой нежной феей. Супруг ее мертв. Я же сказал вам, что она – моя невестка. Нетрудно сообразить, что она вышла замуж за моего сына.
– А этот молодой человек…
– Он мне не сын, это уж точно. – Хитклиф вновь усмехнулся, словно говоря: «И кому это пришло в голову посчитать этого увальня моей плотью и кровью!»
– Меня зовут Гэртон Эрншо, – прорычал парень, – и советую вам уважать это имя!
– У меня и в мыслях не было выказать вам неуважение, – отвечал я, в глубине души потешаясь над тем, как он раздулся от гордости, назвав себя.
Он уставился на меня и не отводил взгляда, а я совершенно не собирался отвечать ему тем же, так как боялся, что не совладаю с собой и просто надеру ему уши как мальчишке или громко засмеюсь своим мыслям. Да, в этом милом семейном кругу места мне явно не находилось. Гнетущая атмосфера за столом почти свела на нет окружавшее меня тепло жилища и радости трапезы. Я сказал себе, что в третий раз остерегусь оказаться под этим кровом.
Покончив с едой при полном молчании всех присутствующих, я подошел к окну посмотреть, что происходит на улице. Увиденное меня не обрадовало: стемнело раньше обычного, небо и холмы слились в единое целое и растворились в кружении мокрого снега.
– Боюсь, что без провожатого мне домой не добраться, – не смог удержаться я, – дороги наверняка замело. Даже если бы они были расчищены, пройти по ним в темноте никак невозможно.
– Гэртон, загони всех овец под навес у амбара. Животных засыплет снегом, если оставить их на ночь в овчарне. И не забудь выход им загородить, – распорядился Хитклиф.
– Что же мне делать? – бросил я с растущим раздражением.
Ответа я не дождался. Обернувшись, я увидел только Джозефа, который принес ведро овсянки собакам, и миссис Хитклиф, которая развлекалась тем, что зажигала одну за одной и роняла в камин спички из коробка, упавшего вниз, когда она ставила на место чайницу. Старый слуга, поставив ведро, критически оглядел комнату и неодобрительно проскрипел: «И как вы только можете пребывать в праздности, когда все на улицу пошли. От вас вовек помощи не дождаться. Никогда не сойдете вы со стези греха, так и останетесь под водительством дьявола, как и ваша матушка».
Я было решил, что этот образчик злоязычного красноречия адресован мне, и в ярости подступил к старому негодяю с намерением выкинуть его за дверь, когда услышал голос миссис Хитклиф:
– Ах ты, старый, мерзкий лицемер! Неужели не боишься, что дьявол тебя утащит в ад, коль скоро ты его так часто поминаешь. Предупреждаю, не дразни меня, а то я хорошенько попрошу кое-кого с тобой покончить. Ну-ка, посмотри сюда, Джозеф, – продолжала она, схватив толстенный старый том с полки, – сейчас я тебе покажу, как сильно я продвинулась в искусстве черной магии. Скоро я смогу этот дом от вас от всех очистить. Рыжая корова умерла не случайно, а твой ревматизм тебе не Богом ниспослан.
– Ты грешница, великая грешница! – задохнулся от гнева старик. – Да избавит нас Господь от лукавого!
– А ты – нечестивец, и нет тебе спасения! Сгинь, а не то пожалеешь! Слеплю тебя из воска и глины, как всех вас. Один шаг против меня, и я тебя, я тебя… не скажу, что я с тобой сделаю, но, увидишь, это будет ужасно. Исчезни или придется тебя сглазить!
Юная ведьмочка подпустила в свой взгляд неприкрытой злобы, и Джозеф, трепеща от подлинного ужаса, тут же ретировался, бормоча молитвы и восклицая: «Грешница, великая грешница!» Я решил, что миссис Хитклиф таким оригинальным образом питает свое чувство юмора, и когда мы остались одни, решился привлечь ее внимание к моему бедственному положению.
– Миссис Хитклиф, – начал я искренне, – прошу простить меня за беспокойство, но я уверен, что леди вашей наружности просто обязана обладать добросердечием. Прошу вас указать мне те приметы, по которым я бы нашел дорогу домой. Я имею не большее представление о том, как добраться до дому, чем вы – как доехать до Лондона.
– Ступайте той дорогой, какой пришли, – отозвалась она, откидываясь в кресле и придвигая свечу, чтобы погрузиться в чтение своего фолианта. – Совет короткий, но самый разумный, какой я только могу дать.
– Значит, если вы узнаете, что мое мертвое тело найдут в болоте или в канаве, запорошенное снегом, ваша совесть не начнет вам нашептывать, что это ваша вина?
– А с чего бы моей совести волноваться? Я вашей провожатой быть не могу. Они не позволят мне дойти даже до стены вокруг сада.
– Боже! – воскликнул я. – Да я даже помыслить не могу не то что взять вас в провожатые, но и попросить выйти за порог в такую ночь. Я только прошу описать мне дорогу домой, а не показывать ее. В противном случае я буду настаивать, чтобы мистер Хитклиф отправил со мной кого-нибудь.
– А кого? Здесь живет только он сам, Эрншо, Зилла, Джозеф и я. Ну, и кто из нас пойдет с вами?
– А нет ли на ферме еще работников?
– Нет. Мы живем здесь одни.
– Ну, тогда получается, что я должен здесь остаться.
– Об этом поговорите с хозяином. Меня это не касается.
– Пусть это будет вам уроком, когда вы в другой раз задумаете шататься по холмам в такую погоду, – раздался суровый голос Хитклифа из кухни. – Насчет того, чтобы заночевать, – знайте, я не держу комнат для гостей. Вам придется разделить постель с Гэртоном или Джозефом, если пожелаете остаться.
– Я могу поспать в кресле здесь, в зале, – ответил я.
– Исключено! Посторонний человек – всегда чужак, будь он богат или беден. А чужакам здесь не место, когда меня нет на страже! – заявил этот грубиян.
Последнее оскорбление переполнило чашу моего терпения. С проклятьем я оттолкнул Хитклифа и выскочил во двор, проскочив мимо молодого Эрншо. Было так темно, что я не мог понять, где же выход. Пока я метался по двору, я услышал еще один обмен репликами, который как нельзя лучше показал странные отношения между обитателями этого дома. Вначале молодой человек как будто хотел помочь мне:
– Я дойду с ним до парка, – предложил он.
– Ты с ним дойдешь до ада со всеми чертями! – прорычал его хозяин, или кем он там Эрншо приходился. – А кто за лошадями присмотрит?
– Жизнь человека стоит дорого, а лошадей на одну ночь можно и без присмотра оставить, – вступилась за меня миссис Хитклиф с большей добротой, чем я ожидал. – Кто-то должен его проводить.
– Но не по вашему приказу! – тут же откликнулся Гэртон. – Ежели вы на него глаз положили, то лучше держитесь от него подальше.
– Ну, тогда его призрак будет вас преследовать до конца дней, – резко ответила она, – а мистер Хитклиф не сможет найти другого такого выгодного жильца, пока усадьба «Скворцы» не превратится в руины.
– Вы только послушайте, эта ведьма их проклинает, – пробормотал Джозеф, в сторону которого я, оказывается, шел.
Он сидел тут же и доил коров при свете фонаря. Я бесцеремонно схватил этот источник света и со словами, что я завтра пошлю фонарь обратно, бросился к ближайшей задней двери.
– Хозяин, хозяин, он фонарь украл! – завопил старик, кинувшись за мной в погоню. – Кусака, Волчок, ату его, ату! Держите вора, собачки!
Открылась маленькая дверца, и на меня вылетели два мохнатых чудовища, целясь мне прямо в горло. Свирепые псы опрокинули меня на землю. Фонарь погас. Грубый хохот Хитклифа и Гэртона оказался последней каплей в чаше моей ярости и унижения. К счастью, собаки ограничились тем, что стали валять меня по земле, завывая и маша хвостами, и не пытались сожрать живьем. Но подняться они мне не давали, поэтому мне пришлось ждать, пока их повелители не соизволят отозвать своих монстров. Я потерял шляпу и, дрожа от гнева, приказал сейчас же и без всякого промедления выпустить меня за пределы Грозового Перевала, бессвязно грозя, подобно несчастному королю Лиру[6], обрушить на головы его обитателей неисчислимые кары.
