На экране вновь появился первый кадр, где Тракен был изображен сидящим в командном отсеке.

- Полагаю, кадры…остаточно убедительно показыва…, что я говорю правду, - продолжал он; из-за помех некоторые слова звучали нечетко. - Я жду ответа от главы государства и в качестве Диктатора суверенного Кореллианского Сектора призываю всех кореллиан к преданности и повиновению, мне.

Снова возникло изображение мертвой головы с кинжалом в зубах, зазвучала воинственная музыка, и экран погас..

- Хэн, Хэн. В его руках наши дети. У него наши дети. И мы… мы не можем выполнить его требования. Мы просто не вправе. - Молодая женщина взглянула на мужа. В глазах ее стояли слезы.

- Я знаю, - проговорил Хэн. Каждое слово разрывало ему сердце, - Даже если мы и выполнили бы его требования, это бы не помогло.

И действительно, даже если Лея произнесла бы те слова, которые от нее требуют, и подтвердила бы независимость Кореллианы, разве это помогло бы? В крайнем случае, ее отстранили бы от должности, но скорее всего арестовали бы, обвинив в государственной измене, а признание независимости Кореллианского Сектора не ратифицировали. И это было бы только справедливо. И слепому видно, что нельзя допустить отделения Кореллканы, иначе вся Новая Республика может рассыпаться, как карточный домик. Даже неудачная попытка может быть представлена, как благородная и героическая борьба патриотов за свержение тирании, которая наверняка потрясет основы Новой Республики. Возможно, роковым образом. А сколько людей погибнет в гражданских войнах и мятежах? Сколько детей будет умерщвлено в этих схватках?

- Я понимаю, что мы не должны идти ему навстречу, - повторил он, и каждое слово обжигало ему глотку. - Но разве мы можем оставить их у него в руках?

- Это самое ужасное, самое плохое! - вмешалась Дракмус. - Тракен еще больше увязает в преступлениях против собственных родственников, против собственного Логовища и клана.

- О чем ты там толкуешь, Хунчузук? - повернулась к ней Клейвиц, в устах которой обращение "Хунчузук" вовсе не звучало, как комплимент.

- Разве вам неизвестно, досточтимая Клейвиц? Ведь Тракен Сал-Соло одной крови с Хэном Соло, с детьми Леи Органы Соло! Они так же близки по крови, как два клана одного Логовища! Он угрожает собственным родственникам!

- Не может быть! - воскликнула пожилая селонианка. - Как только земля носит такое чудовище! Я поражена! Очень многое меня удивляет! Тракен просит вас подтвердить суверенитет Кореллианы! А разве его признали, этот суверенитет? Я не понимаю, но я должна понять.

- Тракен Сал-Соло лгал, - произнесла Дракмус, не скрывая отвращения к негодяю. - Он говорил вещи, которые не соответствуют истине, ради собственной выгоды. Половина его слов откровенная ложь или же правда, преподнесенная так, что она хуже лжи.

- Невероятно! Он сказал, будто…

- Замолчите! Вы обе! - прикрикнула на селонианок Мара. - Все вероятно, и этот подлец доказал это. - Указав на Хэна и Лею, она продолжала: - Он причинил боль этому мужчине и этой женщине, а также их детям. Уважайте их тоску и тревогу. Ступайте прочь! Дайте им возможность прийти в себя после такого известия. Продолжайте свои глупые дебаты где-нибудь в другом месте!

- Ни в коем случае! - воскликнул Хэн. Гнев против собственного родича, низость поведения его же кузена неожиданно обрушился на иную цель, которая была под рукой. Он вдруг понял, что слова могут служить в качестве оружия, направленного против этих болтливых, на первый взгляд разумных существ, которые стояли перед ним. - Оставайтесь здесь! Вы, Клейвиц, как вы смеете осуждать Тракена Сал-Соло за то, что он держит в заложниках собственных родственников ради своей выгоды? А разве вы не делаете то же самое? Разве вы не держите нас в плену?

- Но, но… вы не мои сородичи, вы не одной со мной крови!

Ткнув пальцем в Дракмус, Хэн продолжал резать правду-матку:

- Зато она одной с вами крови! Но вы ее поработили, вы удерживаете нас и заставляете ее участвовать в подлом деле, уговаривая, шантажируя нас. Она спасла мне жизнь, а я спас ее. Она рисковала своей жизнью ради меня, а я - ради нее. Она пообещала мне защиту своих сородичей. Мы жили и сражались рядом. Нет, это не кровное родство, но это узы дружбы. Мы имеем право на то, чтобы выполнять обязательства друг перед другом, право на взаимное уважение. Мы были союзниками в борьбе против вас и вашего Верховного Логовища. Теперь же вы заставляете ее плевать на своих союзников против ее воли ради вашего собственного удовольствия.

- Уважаемый Соло, прошу вас, не продолжайте! - взмолилась Дракмус.

- Я буду, буду продолжать! - сказал Хэн, обращаясь к Дракмус. - Вашей расе свойственна правдивость, лгать вы не умеете. Признайтесь откровенно, разве есть хоть слово неправды в том, что я сказал?

Дракмус внезапно стала меньше ростом, пришибленнее.

- Нет, нет ни одного слова неправды, - ответила она.

Неожиданно на Хэна сошло озарение. У него вдруг появилась идея. Возможно, он ошибается, но если он прав и сумел понять психологию селониан, то… Ну конечно же.

- Тогда скажите мне правду, - произнес он. - Вот вы, Клейвиц. Расскажите о своем репульсоре. Кто им управляет? Чьи лапы нажимают на кнопки?

Клейвиц настороженно посмотрела на Хэна Соло:

- Ну конечно же, честные селониане.

- Но какие именно? - допытывался он. - Они ваши союзники? Принадлежат к Верховному Логовищу?

Наступила долгая пауза. Клейвиц, застыв неподвижно, переводила глаза с Хэна на Дракмус и обратно. Неожиданно ее бакенбарды вздрогнули, на долю секунды она выпустила свои когти.

- Я не должна об этом говорить.

Хэн почувствовал злую радость. Он понял, что победил. Но он не может сдавать карту. Карты в руках Дракмус. Наступил решительный момент. Дракмус может сделать вид, что не слышала его слов, но может поступить и иначе…

- Вы ошибаетесь, досточтимая Клейвиц, - прошипела Дракмус, цедя слова сквозь плотно сжатые острые зубы. - Вы ошибаетесь до самой глубины вашей души, покрывшей себя позором. Вы должны об этом говорить. Вы должны сказать многое.

- Я… я не должна больше ничего говорить.

- Так кто же? - требовательно произнесла Дракмус. - Кто управляет репульсором? Мы капитулировали перед вами, потому что вы продемонстрировали нам свою мощь. Но мощь-то принадлежит совсем не вам! Это бесчестно! Так кто же хозяин репульсора?