Коридорный в замасленном сюртуке вносит самовар.
Ольга Николаевна. На тот столик поставьте, Петр.
Григорий Иванович. Петр! Петруша! На-ка, брат, рюмочку, выпей.
Петр (мрачно). Нам нельзя.
Онуфрий. А ты, Петр, притворись, что можно.
Григорий Иванович. Ну, ну, притворяйся поскорей, Петруша.
Петр (отвернувшись, выпивает; мрачно). Благодарим. (Уходит.)
Евдокия Антоновна (жеманничая). Дайте мне секоладочку, я так хочу секоладочку.
Онуфрий. Какое очаровательное бебе! Нате, дусецка, секоладочку.
Евдокия Антоновна. Мелси. (Жадно набрасывается на еду и питье, но пьет только наливку и ликер.)
Григорий Иванович (запевает).
Быстры, как волны, все дни нашей жизни.
Онуфрий. Врешь, как Блохин, Гриша! Покажем ему, Коля. Буде, брат, дуться! Жизнь коротка, а водки много.
Григорий Иванович. Коллега, пой! Ведь я этой минуты, может, двадцать лет ждал! Студенческие песни, господи боже мой, да ведь никто не поверит, как рассказывать начну. Окажи честь, смилуйся, коллега. (К Онуфрию.) Что, он хорошо поет, а?
Онуфрий. Хорошо. Начинай, Коля.
Глуховцев (громко). Онуфрий, ты помнишь Воробьевы горы?
Онуфрий. Если, Коля, я буду помнить все места, на которых я пролил слезу, то мое воображение подмокнет. Буде дурачиться. Пой. (Запевает.)
Быстры, как волны…
Григорий Иванович.
Все дни нашей жизни.
Глуховцев (пристально глядя на Ольгу Николаевну). Что час, то короче к могиле наш путь.
Хором.
Налей же, товарищ, заздравную чару,
Кто знает, что с нами случится впереди.
Григорий Иванович. Какие слова, мамаша! Вы только вслушайтесь. (Поет.)
Глуховцев (протягивает рюмку к Ольге Николаевне). Чокнемся!
Ольга Николаевна. Я не хочу пить.
Глуховцев. Напрасно. В вашем положении без этого нельзя.
Онуфрий (запевает).
Умрешь — похоронят…
Григорий Иванович.
Как не жил на свете…
Глуховцев (глядя на Ольгу Николаевну).
Уж снова не встанешь к веселью друзей…
Хором.
Налей же, товарищ, заздравную чару,
Бог знает, что с нами случится впереди.
Евдокия Антоновна. Что же ты не поешь, Оленька? У нее такой прекрасный голос, Григорий Иванович. Я все мечтала для нее о консерватории.
Ольга Николаевна. Вытрите рот, мамаша. Вы вся перепачкались шоколадом.
Григорий Иванович. Оленька, что же ты не поешь, в самом деле, а? И не пьешь ничего? Это недопустимо! Мамаша, скажите ей, что это нетактично. Тут такой народ!.. Выпей, Оленька, сладенького.
Ольга Николаевна. Я не хочу. У меня голова болит.
Глуховцев. Пей!
Григорий Иванович. Ну зачем так, коллега? Она и так выпьет. Кушай, Оленька.
Глуховцев. Пей! Все проститутки пьют.
Евдокия Антоновна. Что-с? Что вы изволили сказать, господин Глуховцев?
Онуфрий. Оставь, Коля! А то уйду сейчас!
Глуховцев (стучит кулаком по столу). Пей, проститутка!
Онуфрий (хватая его за руку). Оставь, Коля! Не смей! Ты с ума сошел!
Евдокия Антоновна. Мальчишка! Грубиян! Как вы смеете! Я не позволю, чтобы мою дочь оскорбляли!
Глуховцев. Молчи, дрянь!
Ольга Николаевна. Молчите, молчите, мамаша! Коля! Колечка, опомнись!
Евдокия Антоновна. Я не позволю! Что же это такое? Ворвался в дом и оскорбляет. Господин офицер, хоть вы заступитесь за женщину.
Онуфрий (удерживая). Сиди, Гриша!
Григорий Иванович. Позволь, Онуфрий! Не мешай. Послушайте, коллега, это нехорошо. Это не по-студенчески. Зачем оскорблять женщину? Это очень нетактично. На вас мундир, молодой человек!
Глуховцев (вставая). А ты кто?
Ольга Николаевна. Коля!
Онуфрий. Да сиди же, Гриша, сиди!
Григорий Иванович (встает). Я? То есть как это? Вы что хотите этим сказать? И кто вам дал право тыкать?
Глуховцев. А ты кто? Говори!
Григорий Иванович. Прошу замолчать!
Глуховцев. Ты — подлец.
Григорий Иванович. Что? (Рвется к Глуховцеву, но его с обеих сторон удерживают Ольга Николаевна и Онуфрий.) Повтори! Пустите меня!
Глуховцев. Подлец! Слышал? Говоришь о чести, о жалости, а сам девчонок покупаешь?
Григорий Иванович (задыхаясь). Что? Что? Что? Пустите меня, я вам говорю! Руки прочь!
Смятение. Крики. Евдокия Антоновна визжит: «Вон! Вон!» — и лезет к Глуховцеву. Тот отпихивает ее, и она падает на диван.
Евдокия Антоновна. Убил! Спасите! Убил!
Григорий Иванович (вырываясь). Пустите, я вам говорю. А-а-а, черт! Ну-с! Теперь поговорим. Что вы изволили сказать?
Глуховцев. А вот что. (Быстро отскакивает в угол и вытаскивает шашку.) Ну, иди.
Онуфрий. Коля, брось! Брось!
Ольга Николаевна (бросается к Глуховцеву). Колечка! Опомнись! Опомнись! Что с тобою?
Глуховцев (вертит шашкой над головою). Отойди! Зарублю!
Евдокия Антоновна. Спасите! Спасите! Убил!
Онуфрий. Да замолчи ты, кляча!
Григорий Иванович (роется в кармане, бормоча). Ага, так вот что! Засада! Ну погоди ж ты! Погоди!
Глуховцев (к ногам которого прицепилась Ольга Николаевна). Не мешай, слышишь? Мне вон того надо! Пусти, а то зарублю!
Григорий Иванович (вытаскивая револьвер). Ага! Вот оно. (Наводит револьвер на Глуховцева.) Ну-с, как вас там… девица, головку вашу примите, а то могу и промахнуться.
Ольга Николаевна (почти в истерике). Нет, нет, нет! Убейте! Убейте!
Онуфрий. Вы с ума сошли, коллега!
Охватывает сзади офицера и валит его на пол. Борьба. В свою очередь Ольга Николаевна, крепко обняв Глуховцева, отбирает от него шашку.
Глуховцев (садясь в кресло и беспомощно закрывая лицо руками). Оля, Оля, что ты сделала со мною?
Онуфрий (задыхаясь, протягивает сверху револьвер). Револьвер, револьвер возьмите! Ты, старая чертовка, скорей!
Григорий Иванович (ворочаясь). Нет, погоди!
Онуфрий. Ольга Николаевна, вы!
Ольга Николаевна. Сейчас! Сейчас! (Хватает револьвер и бежит с ним в спальню.)
Глуховцев (покачивая головою). Оля… Оля…
Евдокия Антоновна. Ах! Ах! Ах!
Онуфрий (поднимаясь). Ну, буде, Гриша, повалялись, и достаточно. Вставай-ка, брат!
Григорий Иванович (бешено). Это, это засада! Все… скопом! Револьвер давай.
Онуфрий (обнимая его). Ну, Гриша, ну, голубчик, плюнь на это дело! Никакой засады нету. Просто напился мальчишка. Видишь, сидит, июни распустил.
Григорий Иванович. Нет, но какое он имеет право?
