Но нам, что называется, «повезло».

Сумерки еще не погасли, на часах у Джемса – наши уже не годились – было что-то около шести, как из-за облака дыма над костром показались три конские морды, а над ними – три серые тени в желтых сапогах, вернее, высоких шнурованных ботинках, какие носят в Канаде или в Штатах на севере.

– Пропуска, – сказал полицейский.

Я взглянул в лицо говорившего – сытое, лоснящееся лицо здоровенного тридцатилетнего парня, не лицо, а «будка», как у нас говорят в народе. Взмокшая от пота прядь волос по-гитлеровски пробивалась на лоб из-под фуражки, серой, расшитой золотым галуном типа французского кепи, с длинным прямоугольным козырьком. Золотые нашивки на рукаве, золотые пуговицы куртки и золотой лампас на бриджах дополняли угрожающую золотоносность всадника: в ней был вызов простым, безгалунным смертным.

– Быстрее! – крикнул он, пока мы извлекали из карманов куски желтого картона с нашими переиначенными именами.

Только Мартин сохранил свое полностью. Я превратился в Жоржа Ано, Дьячук – в Толя Толли, а у Зернова просто отрезали непривычное для здешних ушей окончание. Борис Зерн, по разумению Стила, звучало удачнее.

– Все из французского сектора? – спросил полицейский, бегло просмотрев пропуска.

– Все, – сказал Джемс.

– Открыть мешки!

Мы широко открыли рюкзаки. Полицейские, не слезая с коней, заглянули внутрь.

– Сколько шкурок?

– Пять.

– Есть лицензия?

Джемс протянул и лицензию.

Полицейский подозрительно оглядел всех нас и чуть-чуть наехал на меня, стоявшего ближе. Я отступил на шаг.

– Вы что, немые? Почему ты молчишь?

– Вас трое, а говорит один, – сказал я.

Полицейский усмехнулся, но не зло, а просто с сознанием собственного превосходства.

– Прыткий, – процедил он сквозь зубы. – Имя?

– Жорж Ано.

– Чем занимаешься?

– Фотограф, – отвечал я, не задумываясь.

– Пасс!

Я уже знал, что «пасс» означает «паспорт», и ответил, пожав плечами:

– Я полагал, что для загородных прогулок достаточно пропуска.

– Знаток законов, – усмехнулся опять полицейский, – так полагай впредь, что смирение, а не дерзость украшают путника. – Он подождал моего ответа и, видя, что я готов усвоить его совет, добродушно прибавил: – Ладно, отдыхайте. Омнибус пройдет здесь через час. Не пропустите, а то придется добираться пешком. А это вам не до угла на работу.

Он хохотнул, довольный репликой, и повернул коня. За ним затрусили и его спутники. Вскоре все исчезли за зигзагом дороги.

– С ума сошел! – взъярился Толька. – Зачем было спорить? Всех подвести мог.

– Надо уметь сдерживаться, Анохин, – присоединился к нему Зернов. – Сейчас это умение для нас важнейшее.

– А я не согласен, – тихо, но решительно вмешался Джемс. – Конечно, с «быками» зря связываться не стоит, но Сопротивление – это не только сдержанность. Нет, не только, – с вызовом повторил он.

Как Зернов умел успокаивать эти юношеские страсти-мордасти, по себе знаю.

– Мы младенцы в вашем Сопротивлении, мой мальчик, – сказал он. – Ползунки. Нам надо еще научиться ходить.

И Джемс промолчал, хотя именно он был сейчас нашим начальником. Он не провожал нас до первой полицейской заставы. Он шел с нами «в маки».

Вот как это случилось.

Накануне нашего отъезда мне не спалось. Может быть, ностальгия, жаркий вечер, не смягченный даже лесной прохладой, пьянящий запах чужих цветов, мерцание чужих звезд в безлунном, как всегда, небе. Рядом тихо спал Толька, всхрапывал Мартин, ворочался Борис – должно быть, тоже не спал. Наконец он чиркнул спичкой из коробки со шведской этикеткой: «Вега. Стокгольм». Огонек осветил спящих, но никто не проснулся. «Не спится? – шепнул он. – Пошли на балкон». – «Лучше в сад. Собак нет. Спустимся». Не одеваясь, мы начали спускаться по лестнице. Полоска света внизу остановила нас: дверь в комнату Стила была открыта. Ступенька под нами скрипнула, мы замерли. Голос Стила спросил: «Ты закрыл дверь в сад?» Голос Джемса ответил: «А зачем? Кто войдет? Смешно». Мы не могли двинуться ни вперед, ни назад – скрипучая лестница выдала бы наше присутствие. Получилось бы неловко и стыдно…

А разговор между тем продолжался.

– Значит, решил окончательно? Не передумаешь?

– Нет. Я бы ушел и без них. Не могу оставаться нейтральным.

– Разве мы нейтральны?

– Мне этого мало, пап.

Молчание. И затаенная грусть в голосе Стила:

– Мне будет трудно без тебя, мальчик.

– Останется Люк. И посели у нас Блума с Евой. Они так одиноки в лесу. Да и Люка привяжешь крепче. По-моему, она ему нравится.

– По-моему, она тебе нравилась.

– Давно, пап. Все это ушло вместе с детством.

– Рискуешь, Джемс.

– Без риска нет драки.

– А если без них?

– Это моя пятерка. Все уже согласовано.

– Им дадут другого.

– Я им нужнее. Они пропадут без меня. Ничего не знают, на каждом шагу могут споткнуться. Они как младенцы, пап. Ползунки.

Я услышал рядом тихий смешок. Должно быть, Зернов тогда же решил вернуть комплимент Джемсу.

А разговор не утихал.

– Не боишься провала?

– Будем осторожны. Мы не спешим.

– А если?

– Пострадает всего одна явка. А место работы и место жительства – это лодка, в которой поплывут они сами.

– Значит, отель «Омон»?

– Конечно. У Этьена в запасе всегда несколько комнат.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.