Как-то раз чужак увязался за Джейкобом в гимнастический зал, где с нескрываемым интересом, так и светившимся в гигантских блюдцах его красных глаз, следил за тем, как Джейкоб изводит себя марафонской дистанцией. К тому же Джейкоб смог убедиться, что чужак охотно откликается на грубоватый юмор. Должно быть, сексуальные нравы принглов не слишком разнились от человеческих. Именно обмен непристойными шутками в большей степени, чем что-либо еще, помог Джейкобу осознать, как далеко занесло этого долговязого представителя цивилизации принглов от родного дома. Ему было бы интересно узнать, так же одиноко Кулле, как на его месте было бы одиноко человеку?

А во время бурной дискуссии, какой сорт пива – «Туборг» или же «L-5» – лучше, Джейкоб поймал себя на впечатлении, что перед ним не В.З., а хорошо воспитанный человек со странным дефектом речи. Но все встало на свои места, когда совершенно внезапно между ними раскрылась непреодолимая пропасть.

Джейкоб рассказывал Кулле о классовой борьбе, сотрясавшей Землю в прежние времена. Но чужак, похоже, не понимал ни слова. Джейкоб хотел проиллюстрировать суть китайской поговоркой: «Крестьянин всегда вешается у дверей своего хозяина». Внезапно глаза чужака полыхнули красным огнем, послышалось возбужденное поскрипывание гигантских зубов. Джейкоб изумленно взглянул на своего нового приятеля и поспешил сменить тему. Кулла примостился у иллюминатора рядом со своим опекуном Буббакубом.

На фоне возбужденной толпы оба поражали полной невозмутимостью. Кеплер легко похлопал Джейкоба по руке, привлекая его внимание к собственному иллюминатору.

– Капитан вот-вот включит замедляющие экраны, и скорость потока пространства-времени начнет падать. При этом возникает очень интересный эффект. Не пропустите!

– Кажется, корабль в этот момент как бы заставляет скользить мимо материю космоса, уподобляясь доске, на гребне волны, скользящей к берегу.

– Нет, мистер Демва, это распространенная ошибка Космический серфинг – лишь красивая метафора, используемая популяризаторами. Когда я говорю о пространстве-времени, я имею в виду вовсе не материю. Пространство и время не являются веществом. По мере приближения к планетарной сингулярности – то есть искривлению пространства, создаваемому планетой – мы должны приспосабливаться к изменению набора параметров для измерения пространства-времени. Природа словно хочет, чтобы, приближаясь к массивному телу, мы постепенно меняли длину своих линеек и ход своих часов. – И, как я понимаю, капитан управляет кораблем при приближении таким образом, чтобы это изменение протекало медленно и незаметно?

– Совершенно верно! В прежние времена процесс посадки, конечно же, носил куда более резкий характер. Приспособление к новой пространственно-временной масштабности либо происходило при непрерывном торможении корабля с помощью реактивных двигателей, либо он попросту врезался в поверхность планеты, мгновенно попадая в новую систему измерений. Теперь же мы свертываем пространство-время подобно старому ковру. Ох, – Кеплер тихо рассмеялся, – опять меня занесло на «материальную» аналогию. – Он помолчал, затем продолжил:

– Один из побочных продуктов этого процесса – получение нейтрония в промышленных масштабах. Но основная цель все же – безопасная посадка.

– Так что же мы увидим, когда пространство начнут запихивать в мешок?

Кеплер показал на иллюминатор.

– Смотрите, уже началось.

За окном исчезали звезды: яркие точки, в изобилии разбросанные по черному бархату, медленно тускнели. Вскоре их осталось совсем немного – туманные пятнышки цвета охры на фоне абсолютного мрака. Планета тоже изменилась. Свет, отраженный от поверхности Меркурия, потерял резкость. Жар ослаб. Сама поверхность, потеряв былую ослепительность, сильно потемнела.

Кроме того, она стала ближе. Медленно, но совершенно явно горизонт терял кривизну. Объекты на Меркурии, прежде едва различимые, становились по мере приближения «Брэдбери» все более и более отчетливыми. Внутри огромных метеоритных кратеров обнаружились кратеры поменьше, идеально круглой формы.

Вот линия горизонта совсем скрылась за горной грядой, и Джейкоб уже не мог определить расстояние. Снижение продолжалось, но картина поверхности больше не менялась. На какой мы высоте? Что там внизу, гора или выбоина? Или же через секунду-другую мы коснемся абсолютно ровной поверхности? Неизвестно.

Он чувствовал, что корабль вот-вот сядет. Серые тени и ярко-оранжевые скалы мелькали так близко, что, казалось, их можно коснуться рукой. Джейкоб ждал – еще секунда, и корабль замрет в неподвижности. Каково же было его изумление, когда вдруг прямо по курсу возникла огромная черная дыра и в мгновение поглотила «Брэдбери».

Пока шла подготовка к высадке, Джейкоб пытался прийти в себя. Его потрясли не столько неожиданные впечатления, сколько собственная реакция на них. В тот момент, когда «Брэдбери» нырнул в провал, ведущий к базе, Джейкоб, вцепившись в рукав пиджака Кеплера, внезапно впал в легкий гипнотический транс. И в следующую секунду он проделал то, во что сейчас никак не мог поверить. Его рука, словно живущая своей собственной жизнью, умелой хладнокровно обшарила карманы Кеплера, конфисковав по таблетке из каждого пузырька и не оставив при этом ни одного годного для идентификации отпечатка.

Теперь награбленное имущество покоилось в боковом кармане куртки Джейкоба.

Он прикрыл глаза. Началось! Он стиснул зубы, чтобы не застонать от отчаяния.

На этот раз я справлюсь! Я обязан с этим справиться сам! Мне не нужна твоя помощь, проклятый двойник! Мне надоело расщепляться и снова обретать целостность! Я хочу быть самим собой и только! Он с силой ударил костяшками пальцев по твердой поверхности подлокотника, чтобы унять в руке зуд удовлетворения.

Доктор Мартин вышла из своей комнаты и, нырнув в один из коммуникационных туннелей, направилась к отсеку с микроклиматом для В.З. «Столь извилистый путь, – объяснила она себе, – не скрытность, а обычная осторожность». Вдоль шершавых темных стен тянулись трубы и кабели связи. На каменной поверхности блестела роса, пахло сыростью. Шаги гулко отдавались под каменными сводами.

Доктор Мартин подошла к герметичной двери, тускло освещенной зеленой сигнальной лампой – черный ход в одно из жилищ для чужаков. Она нажала на кнопку, дверь медленно отъехала в сторону.

В лицо хлынул поток яркого, режущего глаза зеленого света.

Прикрываясь рукой, Мартин достала из сумки защитные очки. На стене напротив двери висел гобелен ручной работы: висячие сады и город чужаков, прилепившийся к краю обрыва. Казалось, гобелен отделен от зрителя сверкающей стеной водопада. Мартин словно бы услышала пронзительную музыку чужой планеты. Она с трудом, учащенно дыша, отвела взгляд от гобелена. Необъяснимое возбуждение внезапно охватило ее. Буббакуб неторопливо поднялся с мягких подушек, в изобилии разбросанных по комнате. Переваливаясь на коротких ножках, он подошел к Мартин. Его серая шерсть поблескивала. В ирреальном для земного глаза свете и в условиях полуторного земного притяжения Буббакуб уже не казался милым безобидным медвежонком. Теперь доктор Мартин чувствовала, как от коренастой кривоногой фигуры исходят сила и какая-то скрытая угроза. Губы чужака зашевелились, спустя мгновение из висящего на груди водора полилась странная округло-звучная речь. Слова у Буббакуба выходили какими-то короткими, обрубленными, словно отделенными друг от друга.