Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Раз уж только это и остается выбирать, не то все равно выставят вон, выходит, что так, – сказал я.

– Неплохо придумано, – сказал охотник. – Только у многих ли достало бы ума? У большинства ведь не хватает соображения убраться с пирушки, когда выпивка на исходе. Все мы норовим засидеться подольше.

– Норовим засидеться, – подтвердил я. – Стыд и срам. Мы спросили еще пива.

– Охотник разом выпил полкружки и утер рот.

– Ну, а что можно поделать, коли могила неправильная? – спросил он.

– Не замечать, будто ее и нет, – сказал я. – Может, тогда она исчезнет, как дурной сон.

Охотник коротко засмеялся, словно всхлипнул.

– Рехнулся, брат! Ну ничего, я люблю слушать, которые рехнулись. Давай, болтай еще.

– Больше ничего, – сказал я.

– Может, ты есть воскресение и жизнь?

– Нет.

– Может, ты велишь Лазарю встать из гроба?

– Нет.

– Тогда чего ж?

– Просто я хочу, чтоб можно было под самый конец выбрать правильное место, правильное время и правильную могилу.

– Вот выпей-ка, – сказал охотник. – Тебе полезно. И откуда ты такой взялся?

– От самого себя. И от моих друзей. Мы собрались вдесятером и выбрали одного. Купили вскладчину грузовик – вот он стоит, – и я покатил через всю страну. По дороге много охотился и ловил рыбу, чтобы настроиться как надо. В прошлом году побывал на Кубе. В позапрошлом провел лето в Испании. А еще перед тем съездил летом в Африку. Накопилось вдоволь о чем поразмыслить. Потому меня и выбрали.

– Для чего выбрали, черт подери, для чего? – напористо, чуть не с яростью спросил охотник и покачал головой. – Ничего тут не поделаешь. Все уже кончено.

– Все, да не совсем, – сказал я. – Пошли.

И шагнул к двери. Охотник остался сидеть. Потом вгляделся мне в лицо – оно все горело от этих моих речей, – ворча поднялся, догнал меня, и мы вышли.

Я показал на обочину, и мы оба поглядели на грузовик, который я там оставил.

– Я такие видал, – сказал охотник. – В кино показывали. С таких стреляют носорогов, верно? Львов и все такое? В общем, на них разъезжают по Африке, верно?

– Правильно.

– У нас тут львы не водятся, – сказал он. – И носороги тоже, и буйволы, ничего такого нету.

– Нету? – переспросил я.

Он не ответил.

Я подошел к открытой машине, коснулся борта.

– Знаешь, что это за штука?

– Ничего я больше не знаю, – сказал охотник. – Считай меня круглым дураком. Так что это у тебя?

Долгую минуту я поглаживал крыло. Потом сказал:

– Машина Времени.

Он вытаращил глаза, потом прищурился, отхлебнул пива (он прихватил с собой кружку, зажав ее в широкой ладони). И кивнул мне – валяй, мол, дальше.

– Машина Времени, – повторил я.

– Слышу, не глухой, – сказал он.

Он прошел вдоль борта, отступил на середину улицы и стал разглядывать машину – да, с таких и правда охотятся в Африке. На меня он не смотрел. Обошел ее всю кругом, вновь остановился на тротуаре и уставился на крышку бензобака.

– Сколько миль из нее можно выжать? – спросил он.

– Пока не знаю.

– Ничего ты не знаешь, – сказал он.

– Первый раз еду, – сказал я. – Съезжу до места, тогда узнаю.

– И чем же такую штуку заправлять?

Я промолчал.

– Какое ей нужно горючее? – опять спросил он.

Я мог бы ответить: надо читать до поздней ночи, читать по ночам год за годом, чуть не до утра, читать в горах, где лежит снег, и в полдень в Памплоне, читать, сидя у ручья, или в лодке где-нибудь у берегов Флориды. А еще я мог сказать: все мы приложили руку к этой машине, все мы думали о ней, и купили ее, и касались ее, и вложили в нее нашу любовь и память о том, что сделали с нами его слова двадцать, двадцать пять или тридцать лет тому назад. В нее вложена уйма жизни, и памяти, и любви – это и есть бензин, горючее, топливо, называй как хочешь; дождь в Париже, солнце в Мадриде, снег на вершинах Альп, дымки ружейных выстрелов в Тироле, солнечные блики на Гольфстриме, взрывы бомб и водяные взрывы, когда выскакивает из реки рыбина, – вот он, потребный тут бензин, горючее, топливо; так я мог бы сказать, так подумал, но говорить не стал.

Должно быть, охотник почуял, о чем я думаю – глаза его сузились, долгие годы в лесу научили его читать чужие мысли, – и он принялся ворочать в голове мою затею.

Потом подошел и… вот уж этого трудно было ждать! Он протянул руку… и коснулся моей машины.

Он положил ладонь на капот и так и стоял, словно прислушивался, есть ли там жизнь, и рад был тому, что ощутил под ладонью. Долго он так стоял.

Потом без единого слова повернулся и, не взглянув на меня, ушел обратно в бар и сел пить в одиночестве, спиной к двери.

И мне не захотелось нарушать молчание. Похоже, вот она, самая подходящая минута поехать, попытать счастья.

Я сел в машину и включил зажигание.

«Сколько миль из нее можно выжать? Какое ей нужно горючее?» – подумал я. И покатил.

Я катил по шоссе, не глядя ни направо, ни налево, так и ездил добрый час взад и вперед и порой на секунду-другую зажмуривался, так что запросто мог съехать с дороги и перевернуться, а то и разбиться насмерть.

А потом, около полудня, солнце затянуло облаками, и вдруг я почувствовал – все хорошо.

Я поднял глаза, глянул на гору и чуть не заорал.

Могила исчезла.

Я как раз спустился в неглубокую ложбину, а впереди на дороге одиноко брел старик в толстом свитере.

Я сбросил скорость, и, когда нагнал пешехода, машина моя поползла с ним вровень. На нем были очки в стальной оправе; довольно долго мы двигались бок о бок, словно не замечая друг друга, а потом я окликнул его по имени.

Он чуть поколебался, потом зашагал дальше.

Я нагнал его на своей машине и опять сказал:

– Папа.

Он остановился, выжидая.

Я затормозил и сидел, не снимая рук с баранки.

– Папа, – повторил я.

Он подошел, остановился у дверцы.

– Разве я вас знаю?

– Нет. Зато я знаю вас.

Он поглядел мне в глаза, всмотрелся в лицо, в губы.

– Да, похоже, что знаете.

– Я вас увидал на дороге. Думаю, нам с вами по пути. Хотите, подвезу?

– Нет, спасибо, – сказал он. – В этот час хорошо пройтись пешком.

– Вы только послушайте, куда я еду.

Он двинулся было дальше, но приостановился и, не глядя на меня, спросил:

4
{"b":"47157","o":1}