Корки ухмыльнулся:

– Нам кажется, коллекция, заключенная в метеорите, представляет собой гнездо. – Он показал на отпечаток одного, очень крупного, жука: – Вот матка.

Рейчел присмотрелась и буквально раскрыла рот от изумления. Жук имел в длину около двух футов.

– Немаленькая вошка, правда? – довольным тоном поинтересовался Мэрлинсон.

Рейчел молча кивнула: дара речи она давно лишилась. Она живо представила себе, как по неведомой далекой планете бродят вши размером с рождественский пирог.

– На нашей планете, – заметил Мин, – жуки остаются сравнительно небольшими, поскольку им не дает расти сила притяжения. Они не могут вырасти больше, чем им позволяет их внешний скелет. Однако вполне можно представить, что на планете с меньшей гравитацией насекомые способны достичь куда больших размеров.

– Вообразите только, что вас кусают комарики величиной с кондоров, – пошутил Мэрлинсон, забирая из руки Рейчел камень с отпечатком, который она все еще крепко сжимала, и опуская его себе в карман.

Мин не оставил без внимания его движение.

– Ты бы не прикарманивал образцы! – полушутя-полусерьезно сказал он.

– Успокойся! У нас этого добра еще целых восемь тонн, – беззлобно огрызнулся астрофизик.

Аналитический ум Рейчел жадно переваривал полученную информацию.

– Каким же образом жизнь из глубокого космоса может в столь значительной степени походить на земную? Я имею в виду ваши слова о том, что эти жуки соответствуют нашей земной классификации.

– Полностью соответствуют, – подтвердил Корки. – Хотите верьте, хотите нет, но многие астрономы предрекали, что внеземная жизнь окажется очень похожей на жизнь на Земле.

– Почему же? – настаивала Рейчел. – Как такое может случиться? Эти образцы жили в совершенно ином окружении.

Широко улыбаясь, Мэрлинсон произнес одно-единственное мудреное слово:

– Панспермия.

– Простите?

– Теория панспермии утверждает, что жизнь на Земле была посеяна из космоса.

Рейчел поднялась:

– По-моему, я что-то…

Мэрлинсон повернулся к Толланду:

– Майк, давай! Ты же у нас главный специалист по первобытному океану.

Толланд, казалось, был счастлив завладеть инициативой.

– Когда-то жизни на Земле не было, Рейчел. А потом внезапно, буквально в момент, за одну ночь, она появилась. Многие биологи считают, что подобный взрыв оказался результатом идеального сочетания элементов в первобытных морях. Однако нам так и не удалось воспроизвести эту ситуацию в лабораторных условиях, а потому богословы ухватились за наш провал как за доказательство существования высших сил, божественного провидения. Они утверждали, что жизнь не могла существовать, пока Бог не дотронулся до первобытного океана и не насытил его жизнью.

– Но мы, астрономы, – провозгласил Корки, – предложили иное объяснение внезапному взрыву жизни на Земле.

– Панспермия, – повторила Рейчел, теперь уже понимая, о чем идет речь.

Она и раньше слышала о теории панспермии, хотя не имела понятия, в чем ее смысл. Теперь выходит, что жизнь – это следствие падения метеорита в первобытный океан, в результате чего на Земле появились первые микроорганизмы.

– Они проникли к нам, – добавил Корки, – и начали развиваться.

– И если это соответствует действительности, – вставила Рейчел, – то формы, которые существовали до появления жизни на Земле и вне ее, должны быть идентичными земным.

– Именно так, – похвалил ученицу астрофизик.

Панспермия, мысленно повторила Рейчел, все еще с трудом представляя себе эту картину.

– Значит, эти окаменелости подтверждают не только то, что жизнь существует где-то еще во Вселенной, но они практически доказывают панспермию… то есть теорию о том, что жизнь была занесена к нам откуда-то извне.

– И снова верно! – Корки энергично кивнул. – Говоря по правде, мы все вполне можем оказаться инопланетянами.

Он приставил руки к голове в виде двух антенн, скосил к переносице глаза и высунул язык, изображая пришельца из космоса.

Толланд посмотрел на Рейчел и широко, словно перед телевизионной камерой, улыбнулся:

– Ну а этот парень представляет собой вершину нашей эволюции.

Рейчел Секстон медленно шла по хабисфере рядом с Майклом Толландом. Мэрлинсон и Мин отстали на пару шагов. В голове у агента НРУ царил туман, окутавший мысли дымкой неопределенности.

– С вами все в порядке? – участливо поинтересовался Толланд.

Рейчел взглянула на него и слабо улыбнулась:

– Да, спасибо. Просто… так много всего.

Она вернулась мыслями к печально знаменитому открытию НАСА 1996 года, носящему кодовое название ALH84001, – оно представляло собой метеорит с Марса, который, как считало космическое агентство, содержал окаменелые следы бактерий. Однако всего через несколько недель после триумфальной пресс-конференции, устроенной руководителями НАСА, несколько независимых ученых выступили с убедительным опровержением. Они доказали, что «следы жизни», обнаруженные в камне, на самом деле были не более чем результатом земного загрязнения. Доверие к компетентности НАСА оказалось подорвано. Газета «Нью-Йорк таймс» немедленно воспользовалась этим, обвинив агентство в обнародовании «не всегда проверенных данных».

В том же самом издании, которое напечатало опровержение ученых, палеобиолог Стивен Джей Гулд обобщил проблему ALH84001, указав на тот факт, что аргументы НАСА носили скорее полемический и логический характер и не были «истинными», как, например, не вызывающие сомнения кость или раковина.

Но теперь не оставалось ни малейшего сомнения, что НАСА удалось наконец обнаружить самые надежные доказательства. Ни один, даже самый скептически настроенный, ученый не мог выступить с опровержением этих свидетельств. НАСА уже не раздувало какие-то непонятные и туманные домыслы, не пыталось строить аргументацию на основе увеличенных фотографий якобы обнаруженных микроскопических бактерий. Агентство предоставляло самые настоящие образцы метеорита, в которых невооруженным глазом можно разглядеть отпечатки биологических организмов. Надо же! Равноногая вошь! Ни много ни мало!

Рейчел усмехнулась: подростком она обожала песню Дэвида Боуи, в которой речь шла о «пауках с Марса». Разве можно было предугадать, насколько прозорливым окажется этот странноватый рок-кумир? Он словно предсказал великий момент астрофизики.

Рейчел шагала, напевая про себя строчки из песни. С ней поравнялся Корки Мэрлинсон:

– Ну как, Майк уже успел похвастаться насчет своего документального сериала?

– Нет еще, – созналась Рейчел, – но я с удовольствием послушала бы.

Корки похлопал Толланда по плечу:

– Вперед, мой мальчик! Расскажи красивой девушке, почему в этот важнейший для истории науки момент президенту понадобилась именно такая подводная телезвезда, как ты!

Толланд застонал:

– Корки, может, не стоит?

– Ну хорошо, тогда объясню я, – согласился тот, втискиваясь между Рейчел и Майком. – Как вы, возможно, знаете, мисс Секстон, сегодня вечером президент устраивает пресс-конференцию, чтобы поведать всему миру о метеорите. А поскольку значительная часть человечества состоит из недоумков, то господин президент и попросил Майка встать рядом и все популярно разъяснить.

– О, спасибо тебе, Корки, – не выдержал Толланд, – очень мило с твоей стороны. – Он посмотрел на Рейчел: – На самом деле Корки хочет сказать, что, поскольку вопрос заключает в себе массу научных подробностей, президент вполне справедливо решил, что небольшой документальный сериал о метеорите – всего несколько коротких выпусков – поможет сделать информацию более доступной для населения Америки. К сожалению, далеко не все наши сограждане успели получить ученую степень по астрофизике.

– Вы, конечно, еще не в курсе, – снова принялся ехидничать Мэрлинсон, – а я вот недавно узнал, что президент нашей страны – страстный поклонник программы «Удивительные моря». – Шутливо сокрушаясь, он покачал головой. – Зак Харни, главный человек свободного мира, заставляет секретаршу записывать серии на видеомагнитофон, а потом расслабляется после напряженного трудового дня.