Кто-то окликнул Битюка. Тот обернулся, и тут Маша ловким движением перехватила наган у не совсем трезвого Битюка. Буденновец бросился было на Машу, но тут же свалился, получив точную пулю в сердце.

Одним прыжком Маша очутилась около вороной лошади. Вскочить в седло и дать шпоры коню - для нее это было делом одной секунды. И прежде чем красноармейцы очухались и подняли пьяный крик, Маша уже мчалась к забору, боясь только, как бы конь не задел ногами за доску. Но лошадь, словно быстрая птица, распласталась в воздухе, и, чуть коснувшись земли по ту сторону забора, понеслась дальше.

Обернувшись на лету, Маша крикнула буденновцам:

- Гей, кацапы, вспоминайте Машу Григорьеву!

Вслед ей послышались беспорядочные пьяные выстрелы и отчаянные, бессильные вопли. Но пули, как и ругательства, летели мимо.

Когда Будённый узнал, что у него руках был ни кто-нибудь, а сама Маша Григорьева, удравшая на его собственном скакуне, командарм побелелел. Он тут же, у всех на глазах и своей рукой пристрелил четверых, ни в чем не повинных красноармейцев.

О погоне не могло быть и речи; все знали, что коней, равных по силе бега Буденновскому, не найти по всей округе.

Глава 19. Дядя Степан.

Таня и Катя не знали, чем объяснить Машино исчезновение. Вместе с медсестрами и санитарами девушки обошли поле боя, осмотрели всех убитых и раненых, но Машу они не обнаружили.

Куда она могла подеваться?

Продолжая поиски, Катя с Таней отошли далеко от центра боя и почти у самого леса увидели множество порубленных человеческих тел и двух мертвых коней. Какой богатырь бился здесь, окруженный врагами?! Еле уловимый стон донесся до их слуха. Они бросились на этот голос: уж не Маша ли?

В центре мертвой кучи, придавленный убитым конем, лежал офицер могучего сложения, с двумя георгиевскими крестами на окровавленном кителе. Он был весь залит кровью, только смертельно бледное бородатое лицо его казалось чистым и просветленным, словно умытым. В левой руке он держал длинную, почерневшую от крови шашку, а возле правой лежал наган. Вокруг офицера валялись распластанные трупы буденновцев, рассеченные богатырской рукой.

Девушки кинулись к офицеру и встали на колени.

Офицер медленно открыл голубые глаза. Он не сразу узнал девушек...

- Катя? Таня? - прошептал он, наконец, дрогнувшим голосом. - Вы?

Катя вскрикнула:

- Дядя Степан!..

Она заплакала. У Тани в глазах тоже блеснули слезы.

Дядя Степан тяжело вздохнул:

- Ничего, девчата, я тоже порубал их довольно... Ничего... Прощайте... Умираю... за Государя, которого нет больше и за Отечество, которого тоже скоро не будет...

- Нет, нет, дядя Степан, ты не умрешь! - воскликнула Катя, выхватывая из сумки бинты. - Я перевяжу тебя...

- Поздно, - еле слышно прошептал дядя Степан, закрывая глаза. Теперь поздно... Бейтесь и вы за Россию... пока есть еще, за что биться...

С воинскими почестями похоронили офицера Степана Григорьева в большой братской могиле, на зеленом холме, у самой кромки дубового леса.

А Маши все не было...

Получив отпуск из отряда и запасшись провизией, Таня и Катя отправились на поиски своей сестры.

Но где ее искать?

Некоторые бойцы видели, как Маша умчалась вслед за Буденным к опушке леса, а что случилось потом, им было уже неизвестно. Катя решила направиться в лес, хотя надежда на встречу была очень слабой. Она знала, что лес тот тянется так далеко на восток, что именно в его темных густых дебрях бродили когда-то бандиты, и что на его северной окраине раскинулся родной хутор Яблонный.

Взяв направление на север, девушки углубились в лес. Сначала они шли по следам будённовского отряда, бежавшего с поля боя. След был хорошо виден: взбитая конскими копытами земля, поломанные сучья и ветки деревьев, клочья разорванной одежды. Но вскоре следы разделились и пошли в разные стороны.

Куда же направиться?..

Был уже поздний вечер, когда девушки оказались на широкой поляне. Здесь Катя решила устроить привал до утра: утро вечера мудренее...

Расположившись под большим кустом, девушки вытащили из сумок еду, но есть не могли. Все пережитое за последний день тяжелым тугим комом стояло у них в горле.

Вдруг из темной глубины леса, с противоположного края поляны, вылетел растрепанный всадник, без фуражки, в разорванной куртке, с окровавленным лицом. Он мчался прямо на девушек.

Таня мгновенно вскинула к плечу карабин:

- Стой, стрелять буду!..

- Стой! - повторила и Катя, хватая маузер.

Всадник решительным, твердым движением осадил над кустом вороного коня, и тот аж взвился на дыбы. А через секунду всадник уже был на земле. Это была Маша.

- Ты вся в крови, - встревожилась Катя. - Что случилось?

- Потом расскажу!..

Катя пересказала Маше, как умирал дядя Степан, и с какими почестями его хоронили. Маша выслушала этот рассказ молча. Она только кивнула и, как бы давая клятву, произнесла:

- Сама сдохну, но бандита поймаю!

Глава 20. Охота на Командарма.

День был ясный, голубой. Солнце ласково припекало, но в воздухе веяло прохладой. На хуторе Яблонном было тихо и спокойно: от вчерашней гульбы не осталось и следа. Казаки занимались своим обычным делом. Только два плохо одетых мужичка бесцельно бродили по улицам, мимоходом заглядывали во дворы, болтали с прохожими. Если бы кто-нибудь следил за ними, он бы заметил, что странные мужички с особой осторожностью и любопытством обошли вокруг дома, где прошлой ночью кутил Буденный, после, видимо, чем-то раздосадованные, медленно пошли в конец хутора. Здесь они наткнулись на сожженную хату, от которой остались только развалины печи и черная, обугленная труба.

Мужички остановились, сняв шапки.

- Вот и наша хата, - печально сказал один, тяжело вздохнув.

- Ничего, - ответил другой, - они нам заплатят за все. А подлого бандита Буденного мы все-таки разыщем, где бы он ни скрывался.

...В избе было шумно и весело. Чарки с самогоном переходили из рук в руки. Пьяные крики раздавались с разных концов большого стола. Командарм сидел, приосанившись и подкручивая себе усы. Сегодня он почти не пил - хотя мог бы и выпить. Будённый был сейчас в приподнятом, бровом настроении: ему обещали серьёзное подкрепление. Теперь то уж он рассчитается со своими недругами! Теперь то уж он нанесет такой удар по Деникину, от которого тот и оправится уже не сможет!

Командарм налил и залпом опрокинул в рот еще один стакан самогона, опять подкрутил усы и вышел на улицу.

Смеркалось. Вечерние звёзды, играя и перемигиваясь, таяли в ночной вышине. Командарм увидел красивую молодую казачку, которая, проходя мимо, повернулась и поглядела внимательно. Буденный опять подкрутил зачем-то уже подкрученные усы.

- Эй, красавица! - окликнул он ее.

Та остановилась, поглядев искоса. Будённый подошел ближе.

- Ты кто такая будешь? - спросил он ее.

- Я - Дуня, дочь мельника.

- Красивая ты, Дуня, - мечтательно покачав головой, проговорил Буденный. - А знаешь, кто я таков?

- Знаю, Семён Михайлыч...

- И то ладно... - Будённый улыбнулся с довольным видом. - Пойдем ко мне в хату, Дуня. У меня весело...

- Нет, казак, - покачала головой Дуня. - Народ у нас на хуторе строгий. Узнает, проходу не даст.

Они помолчали.

- А ты красивый, казак, - сказала Дуня. - Хочешь, приходи ко мне на мельницу. Через час приходи. Отца нет дома, он в соседний хутор уехал. Только завтра к обеду и будет... Но только один приходи, без своих хлопцев... Ну, ежели не побоишься, конечно...

Будённый вспыхнул.

- Побоюсь?.. Да знаешь ли ты, что я - полный георгиевский кавалер?..

Красавица улыбнулась.

- И славно. Приходи, коли так...

Глаза у командарма зажглись и горели сейчас ясным, неугасимым огнем. Твердая рука его решительно сжимала горячий эфес шашки.

- Смотри, казачка. Через час буду. Обманешь - не сносить тебе головы. Клянусь: не только, что мельницу - весь хутор сожгу.