И вправду, стоит ли тратить время на старшину и сержантов? Вот так пассаж. Повернется сейчас и уйдет - и весь разговор. Однако Власенко не уходил. То ли вполне миролюбивый простецкий вид армейских «сверхсрочников» подкупил его, то ли нервы сдавали поговорить захотелось, но он обратился к стоящей четверке:

- А я думал, «митьки» набежали.

- Кто-кто? - переспросил Филимонов.

- Да «митьки», говорю, - милиция.

Он опустил голову, оглядел пояс, палец на кольце, потом медленно, словно прощупывая, прошелся по ногам, добрался до лиц стоящих перед ним людей.

- Если у меня тут ничего не получится, пойду и взорву «митьков».

- Да что ты, Юра, - сказал кто-то из группы.

Власенко помолчал, глядя в лицо возразившего, а потом спросил:

- Тебя били когда-нибудь в милиции?

- Нет…

- А меня били. Ногами. Как мяч футбольный, катали.

Установилась тишина. Ивон и его подчиненные понимали: их жизнь, безопасность посольства в руках этого человека. Надо было раскачать парня, может, удастся уговорить сдать свою «игрушку».

Посочувствовали. Вместе поругали «митьков». Стали уговаривать: мол, брось ты это дело, Юра. Пойдем, сядем как люди, выпьем, поговорим. Спросили: тебе чего надо-то?

Загорелись глаза у Власенко, но пойти с ними отказался.

Картофельников смотрел в сияющие глаза Власенко и думал: да, этот человек - преступник, один неверный шаг - и он утащит в преисподнюю десятки людей. Но не родился же он таким. Неужто только теперь пришло время выслушать этого парня, когда ни у него, ни у них, по существу, нет выбора. Кто они - те люди, которые били его ногами, поправ закон и мораль, кто они, из года в год не принимавшие его в институт? Может, все обстояло и не совсем так, как он рассказывает, но почему же на его пути не нашелся человек, который понял бы, выслушал, помог? И не нужен был бы тротил.

И снова, неожиданно для всех, Власенко стал читать стихи. Хорошие были стихи. Картофельников и сам когда-то в институте увлекался Шиллером. Но никогда не думал, что услышит стихи здесь, в американском посольстве, на лестнице, пребывая чуть ли не в роли заложника.

Вставайте ж, товарищи! Кони храпят,

И сердце ветрами продуто.

Веселье и молодость брагой кипят:

Ловите святые минуты!

Ставь жизнь свою на кон к игре боевой,

И жизнь сохранишь ты и выигрыш - твой!

А с нижнего этажа знаками показывали: мол, время, время…

Власенко на уговоры не поддавался: правда, расчувствовался настолько, что даже предложил выпить. В комнате у него стояла початая бутылка коньяка - то ли американцы поднесли, то ли осталась от хозяев кабинета.

Ивон с ребятами отказался, и Власенко выбросил бутылку в окно. На улице это не осталось незамеченным. Поступила команда: когда Ивон с ребятами оторвутся, ранить Власенко.

Но оторваться не так просто. Теперь уже по всему было видно: террорист сам не сдастся. Однако стихи и душевная беседа, видимо, несколько успокоили Власенко.

- Ладно, - сказал он, - вы мне понравились, ребята. Я не буду вас взрывать.

Как говорят, и на том спасибо. Сотрудники группы «А» едва успели сбежать вниз, как прозвучали выстрелы, а за ним взрыв.

Раненый террорист выдернул чеку.

Сработала часть заряда. И все-таки взрыв был сильным, вынесло оконную раму и металлическую решетку в окне.

Когда сотрудники во главе с Ивоном вновь вбежали в кабинет, Власенко без чувств лежал на полу. Рядом горел диван. Они пытались сбить пламя. Кто-то из американцев услужливо сунул в руки Картофельникова огнетушитель. Михаил ожидал увидеть мощную струю пены, но огнетушитель лишь зашипел и на издыхании выплеснул пар. «Вот так Америка, удивился он тогда, - совсем как у нас».

Впрочем, через несколько минут все было кончено. Власенко отправлен в больницу на «Скорой помощи». По дороге он скончался.

На следующий день Михаил Картофельников прочитал заметку в «Известиях». Неизвестный автор Н. Волгин писал: «Кто же этот человек, поначалу столь любезно принятый в американском посольстве? Это некий Власенко Ю. М., не имеющий уже в течение длительного времени никаких определенных занятий.

И вот с такими людьми якшаются представители американского посольства, неразборчивые и, прямо скажем, безответственные в своих связях».

Михаил вспомнил стихи Шиллера на гулкой лестничной клетке. Глаза террориста. Побелевший палец на кольце взрывного устройства.

В конце приказа Андропов обращается к бойцам подразделения: «Личный состав группы «А» должен понимать, что ему придется сталкиваться с особо опасным противником, что требуется не только смелость и отвага, но и военная хитрость, решительность в действиях, готовность принимать самостоятельные решения, исходя из складывающейся обстановки на месте».

Будущее показало, сколь прав был Андропов…

В декабре 1979 года «Правда» опубликовала «Обращение правительства Афганистана».

«Правительство ДРА, принимая во внимание расширяющееся вмешательство и провокации внешних врагов Афганистана и с целью защиты завоеваний Апрельской революции, территориальной целостности, национальной независимости и поддержания мира и безопасности, основываясь на Договоре о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве от 5 декабря 1978 г., обратилось к СССР с настоятельной просьбой об оказании срочной политической, моральной, экономической помощи, включая военную помощь, о которой правительство Демократической Республики Афганистан ранее неоднократно обращалось к правительству Советского Союза.

Правительство Советского Союза удовлетворило просьбу афганской стороны».

… Теперь нам кажется, что об афганской войне мы знаем все или почти все.

Да, афганская война - это наша биография. Биография страны. И какая бы она ни была - героическая, кровавая, позорная, такой теперь останется навсегда.

Война более многозначна, чем мир. Для одних - это подвиг, мужество, героизм, для других - позор, кровь, смерти тысяч ни в чем не повинных людей.

Будем же правдивы перед собой и историей, не станем смешивать святое и грешное, низменное и высокое. Всего хватало на этой войне, как, впрочем, и на десятках других.

Люди боятся войны, проклинают ее и вновь воюют. Самое таинственное во всем этом - начало.

Как начинаются войны?

Нас отделяет пятьдесят семь лет от 22 июня 1941 года, но мы до сих пор исследуем причины ее возникновения, препарируем события, ищем ответ на вечный вопрос: кто и как?

Как же начиналась афганская война? Кто ее начинал?

Сегодня это уже доподлинно известно: десантники генерала Ивана Рябченко, «мусульманский батальон» и две таинственные группы Комитета госбезопасности под кодовым названием «Зенит» и «Гром».

О «мусульманском батальоне» сказано достаточно, о десантниках написал книгу сам Рябченко, а вот о группах «Зенит» и «Гром» не известно почти ничего, за исключением разве что фамилий первых героев да нелепых, вздорных и зачастую грязных выдумок об их действиях на афганской земле.

Марк Урбан, автор книги «Война в Афганистане», на которую так часто ссылаются в нашей печати, утверждает: «27 декабря… к вечеру парашютисты двинулись к центру Кабула. В 19.15 местного времени они вошли в министерство внутренних дел и разоружили его сотрудников. Другая группа… достигла дворца Дар-уль-аман».

Если бы так просто - пришли и разоружили. Нет, никто не складывал оружия. Министерство было взято штурмом.

Что же касается «другой группы», то десантники действительно достигли дворца и даже, в азарте боя перепутав своих с чужими, вступили в перестрелку с «мусульманским батальоном», переодетым в афганскую форму.

Но к тому времени дворец уже был захвачен. Кем? Группами «Гром» и «Зенит».

«Гром» - это и есть, по существу, группа «А», «Зенит» состоял из сотрудников региональных управлений КГБ, прошедших диверсионную подготовку.