Как же больно смотреть, он малыш, будет заново расти, будет снова получать от родителей и братьев, переживать вторично потери близких, хочу его защитить, но это невозможно, разрешено быть только бесправным зрителем. Всем душам приходится так жить, видеть и терпеть происходящее. Никто не может предотвратить насилие, смерть, боль, мы можем только смотреть на настоящую правду и анализировать.
Пора. Время истекает
2
В последнее время появилось новое развлечение. Поскольку мне нельзя было навредить физически, я могла прыгать с крыш без единых повреждений, меня это забавляло, придавало ярких красок, впускало адреналин. Я и не знала, насколько легко и не страшно прыгать с высоток, точнее теперь не страшно.
Сначала прыгала с пятиэтажек, потом перешла на дома в два раза больше, а затем перебралась на огромные высотки города.
Дом, в котором я жила, находился на одной из главных улиц. С одной стороны был тихий двор, с другой шумная дорога и старые перекрестки. Вечное движение машин, голоса разных людей, все мне нравилось, не смотря на то, что такой жизнью были недовольны практически все горожане.
Каждый день я залазила на какую-нибудь крышу, какое-то время просто сидела, наслаждаясь видом, затем начинала прыгать.
Практически все свое время я проводила на высоте, в небе, среди облаков, я не только развлекалась, но и училась, изучала географию, историю и химию. Я научилась быть свободной от чего-либо, и меня это делало счастливой.
Пару раз в неделю я навещала Кирилла. Он быстро рос. Я приходила, когда никого рядом не было или когда все уже легли спать, мне нравилась эта тишина, как и он сам. У него пока что еще был курносый нос, щечки, большие глаза. Я хотела его взять на руки, но могла только смотреть и находиться рядом.
Ребенок чувствовал, когда я приходила. Если он плакал, то успокаивался. Если ерзался в кровати, то переставал. Он засыпал, когда я ложилась рядом. Было приятно смотреть, как он рос. Кирилл был красивым ребенком. И очень одиноким. Братьям до него не было дела, мать в разъездах, отец на работе, рядом только бабушка, уставшая пожилая женщина, ей нужно было уже давно спокойно сидеть на пенсии, но она даже не думала о подобном, на ней была вся семья, она растила детей, убирала, готовила с утра до вечера. Ее было жалко, и не только из-за такого количества труда, но и из-за того, что ей никто не был благодарен. Она терпела постоянные упреки и продолжала делать. Зачем? Кирилл ей также не будет благодарен.
3
За пару месяцев квартира была более менее обжита. По углам не лежала пыль, окно блестело.
Из-за постоянного одиночества, я ввела себе в привычку каждый день набирать ванну. Было скучно просто лежать в горячей воде, и по данной причине вскоре появились всевозможные пены, шипящее в воде мыло и игрушки. Да. Игрушки. Куклы для девочек, а еще домики с присосками, цепляющиеся за плитку, лодки и водяные монстры. Принятие горячей воды каждый раз превращалось в водяной бум.
В один такой день, когда я в очередной раз создавала сцены в воде, в коридоре послышался шум и сразу за ним, гулкие тяжелые удары в дверь.
Я от неожиданности даже в воде подпрыгнуть смогла. Кому вдруг стала так нужна?
По быстрому одевшись, вышла в коридор и открыла дверь. Передо мной стоял один из двух братьев, живших на самом верхнем этаже.
– Пошли гулять? – сказал тихим голосом ребенком.
– Это ты так стучал? – поразилась я.
– Ага, я сильный, – горделиво ответил мальчик.
Повисла пауза.
– Пошли гулять, – снова повторился он, – у меня был только брат, а теперь есть еще и ты.
Я в ступоре. Хотя почему бы и нет? Ребенок милый, мне скучно, а впереди еще пятнадцать лет.
– Подожди минуту, я переоденусь.
Мальчик сделал шаг назад, и я закрыла дверь. Быстро натянула джинсы, свитер, носки и кроссовки. Как только вышла, ребенок ухватил меня за руку и потянул на крышу. Мы вышли через разбитое окно и перед нами вырос второй брат. Внешне было заметно, что он старше меня.
– А я думал, ты не согласишься с ним играть.
– По какой причине я могла отказать?
– Причин может быть много: не любишь детей, слишком «взрослая», ты в депрессии.
– Депрессия-вещь бесполезная. Детей люблю. Взрослой себя назвать не могу.
– Взрослые глупые, – ответил малыш.
– Да, – в один голос согласились мы.
– Пошли, покажу тебе одно место, добились его пару лет назад.
Мы двинулись прямо по скользкой крыше, страшно не было никому, смерть нам не угрожала.
– Не знала, что можно жить на открытой местности, – сказала я, пройдя четыре крыши и увидев открытый чердак с игрушками, старым чайником и подушками внутри, куда уже вскарабкивался ребенок.
– Можно, все равно никто не видит, – ответил старший из братьев, – главное место опечатать, как свое лично пространство, если так не сделаешь, то за свои вещи не ручайся и не обижайся. Когда кто-то тебя потеснит.
– Садись, – предложил ребенок, указывая на место у окна.
Я села на диван, полностью застеленный разноцветными покрывалами. В комнате было два таких дивана, еще деревянный прямоугольный стол, на стенах потертые бледно-желтые обои, полосатые шорты на открытом окне развивались от ветра, возле первого диванчика стоял старый шкаф с банками чая и вареньем, у второго стояла тумба с телефоном.
– Прекрасное место.
– Спасибо, это я все сделал, – сказал младший из братьев.
– Сюда никто не может залезть и никто не может видеть это место, – ответил старший, – какой чай будешь? У нас коллекция, покупаем каждый месяц новый.
– Выбери малиновый, – дернул меня за кофту младший.
– Буду малиновый.
Я села у окна, и мальчик подсел ко мне, старший заварил чай, поставил на стол печенье с вареньем и сел напротив нас.
– Меня Андрей зовут, а его Сережа.
– Меня Лиза.
– Как умерла?
– в аварию попала, а вы?
– Дом взорвался.
– Пошли гулять по ночному городу? – вставил Сережа.
– Давай, как вижу, ты любишь крыши?
– Очень.
Сережа влез в банку с руками.
– Запомни ее и больше не трогай, – ответил на происходящее Андрей.
– у вас так со всеми банками?
– Нет, только с малиновым вареньем.
Начинало смеркаться, меньше чем за час, на улице воцарилась ночь, звезд почти не было видно, их закрыли быстро перемещающиеся тучи.
– Пора.
Андрей взял сумку, засунул в нее термос, печенье и бутерброды. Мы вышли в поглощающую темноту.
4
Ни разу мы не ступили по земле. Весь путь прошли по крышам. Сережа карабкался лучше меня и Андрея вместе взятых.
– Дети лучше всех лазят.
– Да, и утрачивают эту способность сразу, как становятся взрослые.
– Вы каждый день так гуляете?
– Практически.
Мы подошли к одной из самых больших высоток.
– Поедем на лифте?
– Нет, полезем прямо так.
Андрей запрыгнул на ближайшее окно и начал постепенно продвигаться вверх.
– Не бойся, все равно не умрешь.
Он прав. Я полезла за ним.
На девятнадцатом этаже руки полностью онемели, пальцы перестали разгибаться, попыталась подняться, перенеся давление на ладони, мне попался надломанный подоконник. Не успев вовремя среагировать, я сорвалась и полетела вниз.
– Лови ее!
В ту же секунду меня обхватили чьи-то сильные руки и резко рванули вверх.
– Будь осторожней, – послышался над ухом голос Сережи.
Через пятнадцать минут мы были уже на крыше, тяжело, но очень круто, меня все время страховал малыш, после первого падения, я еще два раза чуть ли не соскользнула. Мы сели на самой высокой площадке крыши, рядом с огораживающей от ветра стеной.
– Это интересней, чем по скалам карабкаться.
– Да, чувство альпинист, улучшенное в десятки раз, люблю огни и шум города.
Мы просидели так до четырех утра, говорили о прошлом, о нынешних проблемах, шутили о людских страхах.