– Это ты, брат? – громко спросил Джон, всматриваясь в густые заросли, окружавшие дом, но не видя Девлина в тени и тумане. – Покажись, Роберт.
– Отпусти ее, Джон. – Голос прозвучал совсем близко, но Роберта все еще не было видно.
– Нет, брат! Я поставлю ее рядом только тогда, когда ты наберешься смелости показать свое лицо, вместо того чтобы, как шавка, тявкать из кустов.
На несколько мгновений в воздухе повисла напряженная тишина, а затем внимание Джона привлек шелест ветвей сбоку. Он занервничал и сильнее стиснул Кэтрин, приставив к ее оголенной шее острие кинжала.
– Не двигайтесь, милая, – прошипел Джон в ухо Кэт, – или я перережу вам горло от одного прелестного ушка до другого.
– Испугались? – безрассудно поддела его Кэт, хотя ее сердце колотилось, и кровь неистово пульсировала в жилах. – Я же говорила, что Роберт придет за вами!
– Молчать! – Острие кинжала сильнее прижалось к горлу Кэтрин, и теплая струйка крови потекла сбоку по ее шее.
– Если вы убьете меня, Джон, то встретитесь лицом к лицу с собственной смертью. Я – это все, что отделяет вас от вашей вполне заслуженной участи, – предупредила Кэт. – Вы же знаете, что тогда Роберт убьет вас.
– Пусть попробует, – со смехом отозвался Джон. – Нет, это еще не известно, миледи! Но я хочу, чтобы он попробовал. Это только послужит оправданием тому, что мне пришлось убить его.
Джон одной рукой еще крепче прижал к себе Кэтрин, и ее глаза в тревоге расширились. Она была в грязи и синяках, ее растрепанные волосы болтались по плечам, платье порвалось и испачкалось, и Кэт была напугана больше, чем когда бы то ни было в жизни, ибо понимала, что Джон сошел с ума.
Роберт вышел из-за густых кустов, держа в руке опущенный меч, остановился, расставив ноги и отбросив назад плащ, чтобы ничто не сковывало его движений, и с презрением окинул брата холодным взглядом.
– Кэт, не иди на сделку с Джоном, потому что я его убью. Теперь мне не остается ничего другого.
– Хорошо, что мы мыслим одинаково, брат! – язвительно усмехнулся Джон. – Сегодня я наконец увижу тебя лежащим в могиле. – Темные глаза Джона, столь похожие на глаза Роберта, блеснули фанатичным блеском, а его рот перекосился от злости. – Ты всегда был первым, Роберт. Ты имел все лучшее и сам был лучшим, но теперь этому будет положен конец. Сегодня я стану лучшим, и у меня будет все! – Не спуская с брата настороженного взгляда, Джон продел кожаный ремень кнута между связанными руками Кэт и привязал ее к ближайшему дереву, так сильно дернув кнут, что она тихо вскрикнула от боли. – Это удержит вас на месте, пока я не насажу своего брага на острие меча!
Кэтрин с дрожью следила за начавшейся битвой, потому что это было не дружеское состязание и не рыцарский турнир, а битва не на жизнь, а на смерть. Роберт и Джон осторожно кружили по поляне, делая выпады и парируя смертоносные удары острой как бритва стали. Громкий стук тяжелых мечей и хриплое отрывистое дыхание заглушали веселый щебет птиц. Вскоре, несмотря на прохладный ветерок, по лицам обоих мужчин уже стекал пот. Девлин градом обрушивал удары острого металла на щит брата, и Джон был вынужден защищаться. Начало сказываться силовое превосходство Девлина, и Джону становилось все труднее и труднее поднимать меч, чтобы отражать беспощадные удары, его руки устали и болели от небольших ран, нанесенных клинком Девлина.
– Значит, могущественный граф Девлин боится, что я уведу у него еще одну женщину? – задыхаясь, выкрикнул Джон, отойдя от брата на безопасное расстояние. – Это будет уже не первый раз, так, брат? Однажды, много лет назад, я отнял у тебя твою драгоценную Анжелику – помнишь? А ты знаешь, Роберт, что она этого не хотела? Неужели она никогда не говорила тебе об этом? – Джон отразил мощный натиск, но один из ударов заставил его опуститься на колени, однако ему все же удалось подняться. – А рассказать тебе о некоторых других вещах, Роберт? – Джон криво ухмыльнулся. – Рассказать о том, как просто было приписывать тебе всех моих незаконнорожденных детей, и о том, каким ты был благородным и терпеливым, молча позволяя считать их своими? Ты делал это из чувства вины, Роберт? Вины за то, что понимал, что берешь от жизни самое лучшее… – Засмеявшись, Джон бросился вперед и, проткнув кольчугу Девлина, рассек ему руку. – Ах, ты становишься невнимательным, брат! Это из-за сладкой жизни, которую ты ведешь с саксонской сучкой? Тебе следовало бы позволить мне забрать ее, Роберт. Она забыла бы тебя, да и что значит одной женщиной больше или меньше? Я никогда не думал, что ты окажешься настолько глуп и женишься, тем более после того как я переспал с ней. Девлин, ты уверен, что ребенок твой? Он может быть и…
Взревев от бешенства, Девлин бросился в атаку, и его клинок нанес сокрушительный удар, против которого Джон не смог устоять. Из последних сил стараясь удержать щит над головой и продолжая размахивать мечом, Джон начал медленно опускаться на одно колено под яростным натиском Девлина. Отбросив осторожность, о которой никогда не забывал во время состязаний на аренах Вильгельма, Девлин повел себя беспощадно. Жгучий гнев придавал ему силы, последовало еще два стремительных удара, а третий, пробив оборону Джона, почти насквозь пронзил руку, державшую меч. Джон вскрикнул и, отскочив назад, выронил меч на твердую землю. Девлин решительно шагнул вперед и, приблизившись к брату, занес меч для смертельного удара. Но когда распростертый на земле Джон взглянул вверх на брата-близнеца, Роберт помедлил, у него в мозгу прозвучали слова отца: «брат против брата», и меч опустился к его бедру – в последний момент Девлин не смог убить Джона. «Пусть Вильгельм сам вершит правосудие», – решил он.
Закутанная в плащ фигура, притаившаяся в тени деревьев на краю маленькой поляны, тихо выругалась и бросилась прочь, крепко прижимая к груди сверток. Поражение Джона было очевидным, теперь для леди Энн важнее всего было позаботиться о собственной безопасности, и защитой ей должен послужить спящий ребенок. Но ребенок проснулся, когда леди Энн споткнулась о спрятавшийся в траве корень, и громкими криками огласил воздух, а леди Энн, одной рукой подобрав юбки, побежала к ожидавшей ее лошади.
Повернув головы, Девлин и Кэтрин успели заметить бегущую среди деревьев неясную фигуру, потом услышали глухой стук копыт.
– Это Энн! – Кэт попробовала избавиться от своих пут. – Роберт, у нее Алекс! Догоните ее!..
Почувствовав осторожное движение за спиной, Девлин быстро обернулся и увидел, что Джон вытаскивает из-за пояса боевой топор и примеряется, чтобы метнуть его. Роберт понял, что сделал ошибку, оставив Джону оружие, но было уже поздно. У него не осталось времени вытащить собственный топор, а его меч уже был в ножнах. Ожидая, что в любое мгновение почувствует укус холодной стали, Роберт бросился к Кэт и оттолкнул ее в безопасное место за ствол дерева.
Гневный крик прорезал воздух, и оба мужчины, повернувшись, увидели лорда Ги, с мечом в руке спешащего через заросли.
– Нет! Не убивай его! – С искаженным болью лицом он остановился в нескольких шагах от Джона. – Я все слышал и сам прослежу, чтобы твое дело, Джон, было передано на суд Вильгельму. Как могло случиться, что мой сын оказался столь бесчестным? Неужели ты так ненавидишь своего брата?
– Да! – последовал злобный ответ. – Я ненавижу всех вас еще с тех пор, как был младенцем! И теперь увижу вас мертвыми!
Пошатываясь, Джон шагнул вперед, его лицо перекосилось, прищуренные глаза засветились безумным блеском, а левая рука поднялась, готовясь метнуть топор. Все внимание Джона было приковано к двум мужчинам, которые, застыв, смотрели на него, и он не заметил Предательского стебля лианы, спрятавшегося в покрывавшей землю листве. Попав одной ногой в петлю, Джон упал вперед, и у него вырвался стон боли и изумления. Он лежал неподвижно и не пошевелился, когда Роберт и лорд Ги, подойдя туда, где он вытянулся на земле, опустились возле Джона на колени и осторожно перевернули его на спину, – в грудь Джона вонзился смертоносный боевой топор. В еще открытых глазах Джона застыло удивление, но они закатились, он, последний раз тяжело вздохнув, умер, и темно-красные струйки крови потекли из уголков его рта. Кэтрин в оцепенении смотрела на развернувшуюся перед ней картину, суровые черты лорда Ги исказились от горя и боли, и он положил себе на колени голову Джона. Потом он отрешенно повернулся к Роберту и, когда заговорил, его голос звучал глухо, почти без обычной раскатистости.
