В третий раз, уже 23 марта, в 11 часов утра с 22-й подстанции приехал врач Курбатов - и он смилостивился.

У доктора Подымова почему-то не дрогнула рука, когда он записал в карточке вызова: "Состояние удовлетворительное". Но за сутки с "удовлетворительного" до состояния крайней степени тяжести, в котором дети и были доставлены в Филатовскую больницу, картина видоизмениться не могла. Клиническая картина была не такой, как определил её Подымов.

По словам врачей токсикологического отделения Филатовской больницы, концентрация соединений таллия, которыми были отравлены Лисичкины, была супертоксической. Процесс развивался очень бурно.

Но доктор Подымов ничего, представьте себе, не заметил.

...Двадцать четвертого марта Лена Ерохина приехала в больницу и узнала, что Мишель умерла. В этот же день умерла Светлана.

Аленки не стало двое суток спустя.

Последним умер Миша.

Знаете, что показал мне старший следователь УВД "Богородское" Дмитрий Уласевич? Наряд-вызов 22-й подстанции "Скорой помощи", в который рукой врача Подымова вписана строчка: "Отказ от госпитализации". Эту строчку Подымов вписал уже после того, как умерли дети, - мало ли что может натворить Елена Ерохина... Вдруг начнет жаловаться... Все документы с 22-й подстанции изъяты Уласевичем ввиду того, что он подозревает Георгия Федоровича Подымова в совершении противоправных действий.

После публикации в газете господин Подымов обратился в суд с иском о защите чести и достоинства. Господин Подымов! О какой чести и о чьем достоинстве идет речь? Дети, которых вы поленились доставить в больницу, умерли. А вы все ещё носите белый халат.

Кирилл Ерохин, помните, он съел несколько ложек вермишели - он тоже лежал в больнице, в отделении реанимации. Как и врач Геннадий Бойков. К счастью, он жив.

Адвокат Екатерины Шамильевны Лисичкиной обязательно порекомендует ей поговорить о любви и ревности. О любви к Мише и ревности к Светлане.

Главное - не перепутать квартирный вопрос с любовью.

Все-таки это разные вещи.

* * *

Это уникальное во всех отношениях дело расследует Московская городская прокуратура.

Я начала писать продолжение этой истории за два дня до того, как суд вынес приговор по делу Екатерины Лисичкиной. 27 апреля, день Мартына Лисогона, - день, когда в старину старались приобрести новую обувь и непременно избавиться от старой. Только её не выбрасывали, а вешали под крышей, потому что считалось, что это надежное средство от сглаза и всяких неприятностей.

Смешные предки. По всему видать, неприятности у них были все какие-то огородные. А то, что случилось в доме на Саввинской набережной, не заговоришь, не расколдуешь.

Почти год следователь Московской городской прокуратуры П. Разгоняев расследовал это в своем роде уникальное преступление. Московский городской суд возвращал дело на доследование. Суд приступил к слушанию дела 1 апреля, именно в тот день, когда Раиса Ивановна Лисичкина, мать Михаила, привезла на кладбище четыре гроба.

Непростое нам предстояло дело - переступить порог судебного зала, где Раиса Ивановна должна была увидеть Катю. Раиса Ивановна, может, неожиданно для себя прошла мимо клетки с Катей, не обернувшись, и тихо села. А вот у Мишиного брата вырвалось: "Она просто расцвела!" Да, в клетке сидела цветущая молодая женщина, отменно причесанная, умеренно подкрашенная и нарядная. Модный розовый свитер, подчеркивающий чудную фигурку, и трогательные гимназические ботинки.

Судья огласил обвинительное заключение. Если коротко: Екатерина Шамильевна Лисичкина, 29 лет от роду, работавшая старшим лаборантом кафедры готовых средств Московской медицинской академии имени Сеченова, обвиняется в том, что дважды пыталась отравить семью своего бывшего мужа Михаила Лисичкина. Первый раз, в октябре 1994 года, она насыпала в бутылку водки "Распутин" хлорид бария. При отравлении хлоридом бария смерть наступает мгновенно или в течение суток. Отравление не удалось по причинам, не зависящим от Екатерины Шамильевны: просто никто эту водку не открыл.

Во второй раз попытка отравления удалась: погибли четверо.

На первом допросе Катя поведала суду, что Михаил Лисичкин был аморальной личностью, пил, бил её, долго нигде не работал, и в 1991 году она подала на развод после очередного избиения. До 1993 года Михаил в квартире не появлялся.

Катя обратилась в милицию, и Михаила, жившего у матери, объявили во всероссийский розыск как неплательщика алиментов. А потом Михаил женился и вернулся на Саввинскую, в свою комнату. Вернулся вместе со всей семьей.

Рассказ Екатерины Лисичкиной может быть условно разделен на две части. Первая содержала сведения о совместной жизни с Михаилом, вторая - сведения о жизни с бывшим мужем в роли соседа. И лично мне - за других не поручусь показалось, что первая часть была искусственной, грубо раскрашенной и наспех сколоченной. Ведь Михаил Лисичкин очень долго ухаживал за юной Катей, очень бережно к ней относился. В его отношении к невесте, даже в чужом рассказе, чувствуется настоящая нежность. А семья Лисичкиных была очень симпатичной, дружной и веселой. Как-то неестественно, фальшиво звучал этот рассказ об отвратительном хаме, издевавшемся над своей беззащитной женой. Не такими словам и не с теми интонациями рассказывают об истинных домашних садистах.

Вот во второй части была иная тональность. Нет на свете женщины, которая осталась бы безучастной при виде мужа, счастливого в новом браке. Вторая жена Михаила была яркой, напористой, жадной до жизни, не могло быть в квартире ни мира, ни даже временного затишья. Катя уехала к матери, в Кунцево. Но она без устали преследовала не прописанную в квартире на Саввинской Светлану, постоянно жаловалась в милицию, что в ЕЕ квартире находится посторонняя женщина, - и в этой грязи можно разглядеть незатихающую женскую обиду. Да, она была оскорблена и переполнена жаждой мщения.

Екатерина Лисичкина сообщила суду, что хотела подать заявление в суд о принудительном размене квартиры, однако Миша не дал это сделать. Позже в суде выяснится, что Михаил всеми доступными ему средствами пытался разделить эту проклятую квартиру, перенес пытку, учиненную судьей Жуковым, а Катя делить не хотела. Ей нужна была вся квартира. Она считала, что имеет на неё право. Но так или иначе, Екатерина Лисичкина сказала, что пыталась, старалась, не вышло, и вот, исчерпав все средства, она от отчаяния пошла на преступление.