Город, Город, рай среди чужой равнины… В нем жили люди, которым не надо было думать о крове и пище, у которых были все блага земные. В нем жили люди, освобожденные от каждодневных забот – и кому-то такая жизнь надоела.

Да, кому-то очень наскучила беззаботная жизнь. И этот «кто-то» или эти «кто-то» решили навсегда с ней покончить.

Печальные Братья.

Однажды в газетах появилось несколько строк с подписью: «Печальные Братья». Печальные Братья бесстрастно, без громких фраз и напыщенности уведомляли Город о своем намерении переселить всех желающих, равно как и нежелающих, в подлинные райские кущи. Печальные Братья ничего не сообщали о методах, которыми они собирались осуществить свой замысел. Они отнюдь не угрожали, потому что ничего не требовали для себя.

Они просто ставили в известность.

А чтобы никто не забыл об их короткой информации, Печальные Братья педантично, через каждые три дня, напоминали Городу о ждущей его участи. Содержание объявления не менялось. Менялось только время, отделявшее горожан от конца света. Когда до назначенного неведомыми радетелями за судьбы Города срока осталось десять суток, Печальные Братья начали помещать свое напоминание в каждом номере газеты. Это серое утро должно было стать предпоследним в длинной веренице дней.

Потому что они так решили.

Если объявление было шуткой, то шуткой безвкусной и жестокой. Печальными Братьями вполне могли оказаться те развлекавшиеся от безделья арлекины, что пытались подшутить и надо мной. То-то посмеются они в день предполагаемого конца света, то-то потешатся! Но если Печальные Братья обещали всерьез облагодетельствовать Город… Не спрашивая никого, не проводя референдума, не интересуясь, совпадает ли их желание с желаниями других, они выступили в роли верховных судей, призванных вынести приговор Городу.

И было это жестоко и печально. И совсем уж плохо было то, что до падения карающего меча оставалось всего лишь два дня.

Всего два дня.

Город перестал быть абсурдом, перестал быть тяжелым бредом, где все совершается без всякой логики, по причудливой прихоти случая. Город перестал быть загадкой.

Но осталось всего лишь два дня. Всего два…

В другой комнате закашлял на диване старик. Я встал и тихо направился на кухню, по пути заглянув к нему. Двери в комнаты я не закрывал, а окна распахнул, чтобы избавиться от дыма. Старик лежал на спине, на тарелках, разбросав руки. Седая борода с застрявшими хлебными крошками была задрана к потолку. Даже во сне он тихонько хихикал.

Продуктопровод, звякнув, выбросил из темной пасти поднос. Я машинально поел, почти не замечая вкуса еды. Голова моя была занята одним: как помешать Печальным Братьям? Неизвестно, шутка это или нет. Значит, нужно предполагать худшее. Как спасти всех этих ни в чем не повинных людей? Плохих ли, хороших – неважно. Спасти людей. Возможно, о каких-нибудь инопланетянах я не стал бы так беспокоиться…

…И опять я бродил и бродил по Городу. Серое небо знакомо и обреченно висело над крышами. Стоял на тротуаре пожилой мужчина с перевязанной головой, валялась у подъезда одинокая красная маска.

Как помешать Печальным Братьям?

– Эй, подожди!

Сзади послышался торопливый стук каблуков по асфальту. Я оглянулся. Меня догоняла невысокая полноватая девушка в красном клетчатом платье. Маленькие пушистые шарики на шнурочках прыгали на ее высокой груди в такт шагам. Девушка была черноволоса, ее на удивление большие черные глаза радостно смотрели на меня. Раньше я ее явно не встречал. Впрочем, она, скрытая маской, могла видеть меня в Саду трех покойников. А может, и не видела. С церемониями-то здесь просто.

Девушка остановилась, слегка запыхавшись, и подняла на меня свои удивительные огромные глаза. Она была очень милой, от нее так и веяло домашним уютом.

– Когда я была маленькой, мама заставляла меня учиться музыке, – доверчиво сообщила девушка, трогая меня за рукав. – А я не хотела. Не хотела – и все! – Девушка смешно сморщила нос и улыбнулась. – И все-таки научилась. Пойдем, послушаешь.

Девушка обхватила мою руку, прижалась ко мне, глядела снизу вверх и смеялась. И волосы у нее были очень красивыми, иссиня-черными, блестящими даже без солнца. Их так и хотелось погладить.

– Спасибо. В другой раз, – сказал я, чувствуя, как болезненно сжимается сердце.

– Ты спешишь? Жаль. – Девушка огорченно вздохнула. – Никто не хочет. Ругаются. Не будешь ругаться? – Она опять доверчиво прижалась ко мне.

– Не буду.

– Ну, ладно. – Девушка потянулась ко мне, поцеловала в щеку. – Заходи ко мне.

Она махнула рукой, пересекла улицу и быстро пошла назад, что-то напевая.

Эта встреча на некоторое время выбила меня из колеи, и только пройдя квартала три, я вновь смог вернуться к мыслям о Печальных Братьях.

План Печальных Братьев был прост. Единственным источником продовольствия для Города служил подземный комплекс. Если Печальные Братья сумели каким-то образом туда проникнуть – а я не видел достаточно веских контраргументов, – то они вполне могли отравить все продукты питания именно в день, провозглашенный ими концом света. Или накануне. И отравить надежно, надолго.

Они могли пойти и другим путем. Например, переориентировать систему ПВО и уничтожить Город ракетным ударом. Конечно, можно укрыться на равнине, набрав с собой продовольствия, – но надолго ли его хватит?

Эх, поговорить бы с этими Печальными Братьями… Поговорить… Стоп! Кажется, есть зацепка.

Я поднял голову и обнаружил, что дошел почти до последних домов Города. Теперь нужно отыскать телефон.

Телефон я нашел в ближайшем почти безлюдном баре. Снял трубку – в трубке было тихо – и сказал:

– Мэрия, мэр Города.

Почти сразу послышались далекие гудки, и в ухо ударил неожиданно громкий голос мэра.

– Ну? – невнятно сказал мэр, и я отчетливо представил, как он сидит за огромным пустым столом в безлюдном здании, зажав в губах очередную сигарету, и перед ним лежит газета, неумолимо вещающая о скором окончании срока его полномочий.

– Это я, – сказал я в трубку. – Разведчик с космической базы.

Мэр недовольно сопел, и я торопливо продолжил, боясь, что он бросит трубку, как бросал свою зажигалку и окурки:

– У кого ключ от типографии? У вас?

– Она не закрыта, приятель. От кого ее закрывать? А ты что, вдруг захотел посмотреть на процесс?

– Пожалуйста, никуда не уходите. Я сейчас приду и кое-что вам скажу. Насчет Печальных Братьев.

Сопение оборвалось.

– Хорошо, – неуверенно сказал мэр после долгого молчания. – Жду.

Я положил трубку и направился к выходу из бара. Но уйти не успел. На улице послышались громкие голоса, и в бар ввалилась шумная компания: девушки и парни, несколько мужчин и женщин постарше, пара лысых стариков, все с бутылками в руках, все одетые довольно разношерстно – начиная мешковатыми балахонами и кончая изысканными вечерними туалетами, – все навеселе и все готовые продолжить свое нехитрое занятие. Я хотел пробраться сквозь это шумное нетрезвое сборище, но меня окружили, заставив отступить от дверей, и кто-то уже держал меня за руки, кто-то обнимал за шею, кто-то совал в лицо бутылку и кричал: «Выпьем за освобождение! За скорую гибель!» – а еще кто-то поучающе говорил непослушным языком: «И н-наступит пол… полное р-равенство… Все б-будут одинаковые…»

Я попытался освободиться, но ничего не получилось. Под напором превосходящих сил я вынужден был сесть, и дряблое женское лицо, обильно разрисованное самой разной косметикой, подмигнуло мне пьяными глазами.

– Выпей, ненаглядный! – Бутылка дернулась и застыла у моих губ. – Выпей, а мы еще нальем.

Компания сгрудилась вокруг столика. Девушки и парни положили руки друг другу на плечи, не избавляясь, впрочем, от бутылок, злые, насмешливые, печальные, кривляющиеся, перекошенные лица окружили меня – и внезапно наступила тишина.

Бутылка подрагивала у моих губ. Я медлил – и хрипловатый голос у меня за спиной с пьяным ужасом произнес: