И тут Первому Демократу неожиданно помог Консенсус, который до того активно поддержал Местных Начальников, выступил с обличительной речью и призвал Микки покаяться. Теперь Консенсус во второй раз попросил слова и напомнил присутствующим, что им предстоит разобраться ещё с одним вопросом, а именно - с поведением Большой Елки.
В ту же секунду Микки оставили в покое. Елка был более лакомым куском. Кроме того, он имел наглость не явиться на открытие сходняка и сообщил по телефону, что задерживается, решая какие-то свои, президентские дела.
Начальники стали судить отступника заочно. Все те же ораторы повторили все те же обвинения, только теперь уже по новому адресу. Они трудились целый час, сменяя друг друга. Когда очередной обвинитель выдохся, на трибуне появился Лихач.
Он начал издалека.
- Друзья! Уже седьмой год страна живет в условиях так называемой перековки. Я вынужден признать, что сам был одним из тех, кто вначале поверил в благие намерения авторов этого начинания и их, с позволения сказать, друзей... - Лихач многозначительно посмотрел в сторону президиума, где рядом с Микки сидел Старый Друг. - И что же мы видим теперь? Борьба за трезвость, друзья мои, единственное наше достижение, и та была искажена, извращена, изменена, измельчена, истолчена, изговня... В общем, лишена своего прогрессивного смысла. Но этого нашим перековщикам и их друзьям показалось мало. Особенно - их друзьям... Они затеяли пагубную игру в так называемую демократию. Что это такое, не было известно никому, кроме их самих и их друзей. Особенно - их друзей... Народ в лице своих начальников решительно отверг чуждое начинание, поддержанное разве что кучкой отщепенцев и их друзьями. Особенно - их друзьями...
Лихач перевел дух. Зал благоговейно молчал.
Неожиданно за спинами сидящих раздался громкий стук. Все обернулись. В проходе у раскрытых дверей стоял Большая Елка.
Седой великан с перебитым носом спокойно прошел между рядами кресел, поднялся на сцену, приблизился к трибуне и остановился возле нее. Лихач попятился, отпрыгнул назад, прошмыгнул за его спиной, споткнулся о ступеньки, скатился вниз и быстро пополз к ближайшему свободному креслу.
- Значит, так, - произнес Елка в полной тишине. - Вы тут можете базлать, коли делать нечего, а у меня - дела. И насчет партии особенно не беспокойтесь. Мне это теперь без надобности. Вот - билетик возьмите.
Большая Елка вынул из кармана партийный билет и положил его на стол президиума.
- Ну, все, ребята. Покедова! - сказал он. - Я работать пошкандыбарил.
Великан протопал по сцене, спустился в зал и пошел обратно к дверям. Проходя мимо съежившегося Лихача, он на секунду остановился и ласково сказал ему:
- А ты, чмо, сиди, не чирикай. Голосишко надорвешь.
Елка фыркнул и двинулся дальше. Двери за его спиной захлопнулись.
Спустя час Первый Демократ сидел в своем кабинете, тупо глядя в окно и прижав ладони к пульсирующим вискам. То, что началось на Толковище после ухода Елки, ему вспоминать не хотелось. До сих пор он только однажды видел такое - когда сам вытащил Елку на заседание Высшего Партийного Органа, где того мордовали столичные начальники под руководством Лихача. Теперь Микки испытал все это на своей шкуре.
Но ему предстояло испытать ещё кое-что.
Первый Демократ тер виски ладонями, пытаясь не смотреть в сторону дверей кабинета. Сейчас они должны были открыться и в них должен был появиться Старый Друг, которого Микки только что вызвал.
Он не испытывал желания кого-то вызывать и вообще кого-либо видеть. Но желание его не имело значения. Его обязали вызвать.
Старый Друг вошел и остановился на пороге.
- Вот... - сказал Микки и замолчал.
Никакой реакции не последовало.
- Вот, значит. Такие вот дела...
Старый Друг не хотел ему помогать. А мог бы и помочь. По старой дружбе.
- Ну, в общем, сам знаешь... Надо тебе... того... на время... пока не уляжется... Понимаешь?
Ответа он не дождался.
- Словом, я пока тут один, без тебя... А ты... Ты это... Звони...
Больше говорить было нечего. Старый Друг постоял, потом медленно подошел к столу.
- Хочешь, я скажу тебе кое-что? - спросил он. - Всего три слова?
Микки опустил голову.
Друг наклонился к нему и сказал всего три слова. В последнем слове было всего три буквы.
- Зря ты так, - сказал Старый Друг...
* * *
Друг Беня записался на прием к другу Кириллу.
Друг Кирилл, несмотря на занятость, принял друга Беню.
- Здравствуй, - сказал Беня, войдя в кабинет Председателя Народного Совета города Лукичевска.
- Бенька! Охламон! Это ты? - Кирилл поднялся, обогнул председательский стол и подошел к нему. - Объявился!
- Объявился, - сказал Беня.
- Ну что? Поцелуемся, что ли?
- Я вообще-то не Предводитель... Но давай поцелуемся.
Они обнялись, потом сели рядом у длинного стола, примыкавшего к председательскому.
- Чаю хочешь? - спросил Кирилл.
- А у вас тут и чай дают?
- Дают, дают.
Председатель Совета вызвал секретаршу. Молоденькая девушка заглянула в кабинет, кивнула, исчезла и через минуту вернулась, неся поднос, на котором стояли два полных стакана и блюдце с пе-ченьем. Поставив поднос на стол, она снова кивнула и снова исчезла.
- Жанночку из второй лаборатории помнишь? - спросил Кирилл, указывая на дверь. - Вот теперь здесь работает.
- Так ты скоро весь институт сюда перетащишь, - поддел его Беня.
- Я не перетаскивал. Сама попросилась. У вас же там сокращения.
- Угу, - сказал Беня и взял с блюдца печенье.
Друзья посидели молча и попили чаю.
- Ну, и как ты тут?.. - спросил Беня, прервав молчание.
- Как видишь.
Беня оглядел кабинет.
- Красиво... Солидно, во всяком случае.
- Слушай... - Кирилл Рогозин отставил стакан. - Будешь издеваться - по шее получишь.
- Демократическое начальство не должно бить демократическую общественность, - резонно заметил Вениамин Шульман.
- Поговори, поговори...
- Слушай, а если по-честному - не скучно тебе, Кир?
- Скучно? - Кирилл отодвинул стакан.
- Ну, я хотел спросить...
- Не крути хвостом... Ты хотел спросить: не противно ли?
Беня пожал плечами.
- Противно, Беня, противно. Еще вопросы есть?
- Не сердись, Кир. Я ж ничего такого... Я просто о том, что политика ведь. Грязи небось полно.
Председатель Народного Совета опустил глаза, скрипнул зубами и перестал быть похожим на Председателя Народного Совета.
- Чистенькие вы наши...
- Ну, Кирилл! - Беня тронул его за плечо.
- Грязи, говоришь, много? Ну, давай, давай!..
- Кирилл!
- Что - Кирилл?.. Ты говори, говори. Не стесняйся... Ну, скажи, что мы скоро на партийцев станем похожи. Так?.. Про грязь мне расскажи, про власть... Я ж ничего этого не знаю.
- Да я... - Беня развел руками.
- Ты, чистенький мой, думаешь, что дружок твой в спасители Отечества поиграть решил? Поспасает, поспасает, а потом - машина, квартирка, дача в Малой Лукичевке... Так?
- Брось, Кирилл. Ты чего?
- Погоди.
Председатель Совета поднял голову и несколько секунд внимательно смотрел в потолок.
- Кир, ну чего ты завелся! - протянул Беня. - Ну я ж ничего такого не говорил... Я к тебе вообще за другим пришел. Ну, чего ты, правда?
- Все! - сказал Кирилл. - Все... Проехали...
Он взял со стола стакан. Лицо его постепенно разгладилось.
Беня сидел, не зная, как продолжить разговор. Но Кирилл уже пришел в себя и, как ни в чем не бывало, пил чай. Только щеки его были чуть бледнее, чем следовало.
- Ну, валяй. Чего там у тебя? Фонды клянчить небось послали? Так нет у меня фондов. Печенье вот есть, а фондов нету. Трескай лучше печенье. Оно вкусное.
- Кирилл, послушай. Я серьезно. У меня дело.
Беня поерзал на стуле и огляделся по сторонам.
