- Ничего, талант сам пробьет себе дорогу, - утешали ее соседки.
Миссис Уинстон тяжело вздыхала:
- Ох, милые мои, разве мало талантов пропадает среди нашего брата рабочего?
- Знаете что, миссис Уинстон, - сказала однажды миссис Макферсон, соседка, жившая на одной площадке с Уинстонами. - Соберите-ка вы рисунки Гарри и покажите их нашему профессору, мистеру О'Кейзи. Он вам скажет: есть в вашем мальчике искра божия или же все эти мысли насчет второго Фрэнка Ллойда лучше выбросить из головы.
Миссис Макферсон, грузная, пожилая женщина, которая за сорок лет жизни в Америке не утратила ни своего твердого шотландского произношения, ни своего шотландского добродушия, была общепризнанным, хотя и никем не избранным президентом "женского клуба" дома No 114 по Орчард-стрит. Когда нужно было поделиться горем или затруднением, посоветоваться по семейным делам, пожаловаться на ребенка, который отбился от рук, женщины шли к миссис Макферсон. На Орчард-стрит она пользовалась авторитетом, к ее словам прислушивались. Поэтому, когда миссис Макферсон сказала: "Покажите рисунки мистеру О'Кейзи", миссис Уинстон сразу согласилась, только удивилась, как это ей самой не пришла в голову такая разумная мысль.
Мистера О'Кейзи, бывшего преподавателя архитектурного колледжа, привела на Орчард-стрит страстная любовь к справедливости. Не было ни одного воззвания, ни одного протеста против линчевания, сегрегации, дискриминации цветных и чужеземцев или несправедливого приговора, под которым его имя не значилось бы среди первых.
Директор колледжа не раз намекал мистеру О'Кейзи, что не следовало бы члену педагогического коллектива подписываться рядом с коммунистами, анархистами, социалистами и прочими маньяками и нежелательными элементами, поскольку это наносит ущерб доброй славе одного из самых уважаемых учебных заведений страны.
Мистер О'Кейзи отвечал в таких случаях, что его совесть это его совесть и менять своих убеждений он не собирается.
Наконец он был предупрежден, что, если его подпись еще раз появится под каким-либо "красным" документом, администрация колледжа будет вынуждена рассматривать ее как подпись под заявлением об освобождении от обязанностей преподавателя.
Так и случилось.
Стой поры двери учебных заведений были закрыты перед мистером О'Кейзн.
Жил он на заработок, который от случая к случаю доставляли ему строительные конторы, не гнушавшиеся дешевой помощью опытного специалиста. Денег, которые он получал за поправки к строительным проектам, хватало на пропитание и на оплату скромной двухкомнатной квартирки в одном из стандартных домов на Орчард-стрит.
Не прошло и двух месяцев, как Орчард-стрит почтила мистера О'Кейзи титулом профессора. Самоуважение "избранных" сильно повысилось с тех пор, как их улица обзавелась собственным профессором.
Высокий, худой, с глубокими бороздами морщин в углах рта, с шапкой седых волос на голове и глубоко посаженными серыми глазами, глядевшими из-под нависших густых бровей, мистер О'Кейзи действительно больше походил на профессора, пастора или на неподкупного судью, чем на скромного учителя.
Прямой, с гордо поднятой головой, мистер О'Кейзи размеренным шагом шествовал по улице, сопровождая каждый шаг ударом палки о тротуар, и каждым ударом как бы заявлял: "Я протестовал, я протестую, и я буду протестовать, нравится вам это или нет".
Миссис Уинстон была несколько смущена. Удобно ли Геспокоить профессора своими делами? Она с ним не знакома и, кроме того, понятия не имеет, как разговаривают с такими людьми...
- Глупости! - вспылила миссис Макферсон. - Разговаривайте с ним так же, как со мной. Он хоть и профессор, го человек простой, свойский. А если у вас так уж коленки трясутся, пускай Дэйв к нему сходит. Они ведь одним миром мазаны, обоим не по нраву американские порядки.
Как-нибудь столкуются.
Но Дэйв и слышать об этом не хотел. Рассказы жены о том, в какой восторг приходят соседи от рисунков их сына и как они ему пророчат судьбу второго Фрэнка Ллойда, не произвели на него особого впечатления. Не помогли и упреки в преступном равнодушии к будущности ребенка и к их собственному благополучию. Не убедило даже то, что совет пойти к мистеру О'Кейзи дала сама миссис Макферсон.
- Я профессора знаю столько же, сколько и ты, а он меня и того меньше. С какой стати буду я чужому человеку голову морочить, какое ему до нас дело? Мало ли что наш мальчишка малюет, другие дети тоже малюют, так что же - все это нести профессору?
Но миссис Уинстон не успокаивалась:
- Ты что - отец своему сыну или нет? Речь идет о его карьере, о его будущности, о счастье всей семьи, а этот истукан пальцем не хочет шевельнуть!
В конце концов Дэйву это надоело, и он уступил:
- Ладно уж, так и быть, покажу профессору мазню твоего Гарри, только отстань.
И в одно воскресное утро он собрал альбомы Гарри и понес их "профессору".
Дверь ему открыл хозяин. Мистер О'Кейзи был без пиджака, в руке он держал карандаш, за ухом торчал другой.
На столе с наклонной доской был приколот лист ватмана с каким-то чертежом. Дэйв остановился в дверях, понимая, что помешал хозяину работать.
- Заходите, заходите, сосед! - пригласил его О'Кейзи. - Садитесь!
Но сесть в этой комнате было не так-то просто: стулья, кушетка, кровать, подоконники были завалены рулонами бумаги, чертежами, альбомами, книгами, пузырьками а TV шью, линейками, треугольниками, рейсшинами, циркулями, рейсфедерами. Там и тут из-под атрибутов архитектурной профессии выглядывал мятый носовой платок, грязный воротничок, носки. Нетрудно было догадаться, что женская рука редко хозяйничает в жилище старого одинокого человека.
Заметив, что Дэйв растерянно оглядывается в поисках свободного места, хозяин живо смахнул со стоявшего рядом стула все, что на нем лежало, и сказал:
- Теперь садитесь и говорите. Чем могу служить?
- Вы уж извините меня, профессор...
- О, только не величайте меня профессором. Хватит с меня и мистера О'Кейзи.
- Извините за беспокойство, мистер О'Кейзи... Не хотел вам мешать, да вот жена заставляет... Мальчишка у нас рисует... так, все что в голову взбредет. Ну, миссис Уинстон и пристала: покажи да покажи профессору...
то есть мистеру О'Кейзи - пусть он скажет, будет ли из мальчишки толк. Есть, значит, у него талант или кет...
- Все дети рисуют, - заметил мистер О'Кейзи с улыбкой и протянул руку за альбомом. - Посмотрим, посмотрим, что он тут нарисовал, ваш мальчик.
Он перелистал один альбом, другой, третий, все внимательнее рассматривая рисунки и время от времени неопределенно хмыкал. Наконец он отложил тетради в сторону и раздумчиво сказал:
- Ну что ж, мистер Уинстон... Как я уже говорил, все дети рисуют. Ваш мальчик - Гарри его зовут? - так вот, ваш Гарри тоже пока что рисует по-детски. Но мне кажется, у него хорошие задатки. Возможно - и талант.
Время покажет. Время и школа. Да, школа. Для того чтобы зародыш таланта развился в талант, надо много учиться и много работать. Главное работать. Я, конечно, мог бы вам дать простой совет: наймите для мальчика хороших учителей, чтобы они как следует его подготовили. Затем отдайте его в художественное училище; когда он окончит училище, отправьте его в колледж - в академию художеств или в архитектурный институт - в зависимости от его склонностей. Затем хорошо бы послать его года на два в Европу - в Италию, Францию, Грецию... Но с подобного рода советами я был бы похож на врача, который рекомендует заболевшему туберкулезом безработному не переутомляться, проводить как можно больше времени на свежем воздухе, хорошо питаться, избегать всяких забот и волнений, ездить на курорты, а еще лучше - навсегда переселиться в Колорадо... Глупо, или цинично, или и то и другое вместе. Я ведь знаю, чго эта программа не для рабочего, даже такого, который имеет постоянную работу. Так вот что: пришлите-ка вашего мальчика ко мне. Я с ним познакомлюсь и, если увижу, что это у него не детская забава, не увлечение, которое проходит с возрастом, а настоящая склонность, страсть, - я ему помогу, чем сумею. А там видно будет. Если окажется, что он талантлив по-настоящему, нам, быть может, удастся выхлопотать для него стипендию в архитектурном колледже. Посмотрим... Ну, а сейчас я должен работать... Срочный заказ.
