- Да, и особенно прислуге: подавай им воду только из источника.
- Иначе им не пристало! - сказала Рикля с раздражением. - Пусть попробуют таскать воду на плече за две версты!
- Это не их печаль, Им подавай воду из источника, и все тут. Дело ясное - без лошади я пропал.
Стало тихо. Ребенок на коленях у матери устал сосать пустую грудь и уснул; рыжая девочка уснула сидя, покачиваясь из стороны в сторону; мальчик на печи лег на спину и уперся босыми ногами в потолок; Рикля машинально продолжала качать ногой скрипевшую люльку, но вдруг опустила ногу и повернулась к мужу.
- Что ж, надо подумать о лошади.
Теперь настала очередь Файтла удивляться.
- Я думаю, нам можно кое-что сэкономить, - пояснила Рикля свою мысль.
- На чем ты будешь экономить? И так хлеб едим не досыта.
- При желании все можно, - уже увереннее сказала Рикля. - Без чаю не трудно обойтись, правда? Потом дрова не надо транжирить, субботу надо справлять поскромнее.
Ничего, бог простит.
И только Рикля сказала это, как родилась надежда, и невозможное показалось возможным.
Файтл и Рикля сидели до поздней ночи, все обдумывали, как сберечь копейку, высчитывали, сколько времени еще пройдет, пока они обзаведутся лошадью, заранее радовались жизни в достатке, которая тогда наступит.
Когда они легли спать, мысль о покупке лошади окончательно угнездилась в их сердце, будто они вынашивали ее многие годы.
На следующий день и детям Файтла стало уже известно, что отец собирается купить лошадь и поэтому надо экономить деньги.
Экономить согласились все: Мендл сказал, что готов ходить босиком в любую погоду, лишь бы отец купил лс шадь; маленький Лейбл перестал плакать о том, что ему не покупают новые штанишки. Его теперь больше занимала лошадь, которую отец купит и на которой он будет кататься верхом. Рыжая Зелда вызвалась пойти в няньки: все деньги, десять рублей за сезон, она будет отдавать отцу... И самые маленькие участвовали в общем деле - они тянули мать за фартук и просили: "Дай мне глёсик, и я дам папе на лосадку"...
Но вскоре Рикля поняла, что слишком много времени понадобится для того, чтобы скопить деньги на лошадь.
И она начала искать более краткий путь к достижению цели.
Рикля стала брать белье в стирку, ходила по домам мыть полы; по вечерам она вязала чулки, ощипывала птицу - все же каким-нибудь пятиалтынным будет больше в пасхальном чайнике на полке.
Правда, ей нелегко это давалось: хватало работы у себя в доме и здоровьем она не могла похвастать. Но мысль, что заработанный гривенник все больше приближает сенью к заветной цели, придавала ей сил.
Иногда, склонившись над корытом белья в чужой кухне, она выкладывала перед какой-нибудь прислугой все, что было на душе:
- Мне, дорогая, ворсе и не надо бы так выбиваться из сил, работать на этих толстух с двойными подбородками.
Лишнего у нас нет, но на кусок хлеба с похлебкой хватает, дай бог дальше не хуже. Если нет мяса, то невелика беда, - лишь бы мне эти откормленные рожи не видеть... Что мне, больше всех надо? Только, видишь, мода пошла... вода из источника... Пристают к моему Файтлу с ножом к горлу: подавай им воду из источника - и никаких... Вот я тебя и спрашиваю: разве он может носить на плечах воду из источника? Им, конечно, до этого дела нет, им не жалко: хоть умри, а они своей глотке ни в чем не откажут... Так вот он и госорпт мне, мой Файтл: "Без лошади я пропащий человек". А я ему: "Бог милостив". Тогда Файтл говорит:
"Илья пророк с неба лошадь не сбросит". А я: "Можно скопить на лошадь". Он и говорит: "Каким образом ты можешь скопить?" А я ему: "При желании все можно... Кто сильно пожелает, тому и бог помогает". Тогда он говорит, Файтл мой: "О чем тут говорить?" А я: "Вот увидишь..." И знаешь, дорогая, мы таки копим деньги на лошадь, по копеечке собираем. Тут заработаешь гривенник, гам, гляди, полтинник. Ну конечно, утробу свою не особенно балуешь... Но это ничего. Пусть только тот, имя которого я недостойна произнести, поможет нам раздобыть лошадь, и мы тогда заживем...
По примеру матери все дети начали находить себе заработки. Лейбл делал бумажные фонари и продавал их по копейке за штуку, торговал также ножиками и солдатскими пуговицами; Мендл помогал каждое утро пекарше выносить на базар корзину с бубликами. Два бублика, полученных им за работу, он не раз уступал товарищам по хедеру [Хедер - начальная религиозная школа] и приносил два гроша домой. Девочки никогда не отказывались присмотреть за чужим ребенком, сбегать куда-нибудь по поручению... Таким образом, и им иногда перепадала копейка.
Заработанные деньги дети с радостью приносили домой и, опускали в пасхальный чайник:
- Пусть отец, купит лошадь.
3
Наработавшись за день, Файтл поставил в сенях пустые ведра с коромыслом и вошел в комнату. Уже на пороге он вытянул руки и направился прямо к печи, чтобы согреть окоченевшие пальцы.
- Почему так тихо в доме? - спросил Файтл, стоя лицом к печи. - Так рано уснули дети?
- Не знаю, что с ними делать: Хьенеле немножко нездорова, и Ципка, кажется, тоже не совсем...
- А что такое? - с беспокойством спросил Файтл.
- Сама не знаю, жар. Особенно у Хьенеле.
- Простыли, наверно, - высказал предположение Файтл, - а может быть, это от желудка. Дай Хьенеле ложку касторки.
- Боюсь, не от желудка. Что-то горит Хьенеле, огнем пылает. И в горлышке у нее булькает, прямо задыхается...
Не позвать ли фельдшера Мотю?
- Вот так сразу и фельдшера! Тебе, видно, некуда двугривенные девать! Слишком много завелось их...
- Можно бы взять взаймы из "тех", - неуверенно сказала Рикля, кивнув на полку, где стоял пасхальный чайник.
Файтл вскипел:
- Из "тех"!.. Так сразу взять из "тех"! Еще что придумаешь? Ребенок немного простыл, и тебе уже ничего не жалко. Разве мы так к чему-нибудь придем, сама подумай...
Вот возьми лучше и дай Хьенеле ложечку касторки да сухой малины купи на копейку и дай ей напиться. Она пропотеет до утра и, с божьей помощью, встанет свежей и здоровой.
Рецепт Файтла не помог: Хьенеле на следующее утро не встала, и Ципка, вторая половина двойни, спавшая с ней в одной кровати, тоже вся горела. У обоих булькало в горле, дыхание вырывалось со свистом.
На рассвете уже сам Файтл, не говоря ни слова, побежал за фельдшером. Фельдшер, осмотрев детей, тут же послал за доктором. Пришел доктор, покричал, что его вчера надо было позвать, велел убрать куда-нибудь всех детей из дома и, отказавшись от полтинника, который Файтл совал ему в руку, ушел.
К ночи Хьенеле скончалась. Через час за ней последовала Ципкеле. Фельдшер сказал: "Дифтерит!"
От капитала в чайнике остался один полтинник - тот самый, от которого отказался доктор.
Остальное пошло на похороны.
4
Когда Файтл с Риклей вернулись с кладбища и сели на полу справлять семидневный траур, их блуждающие взгляды задерживались то на пустой кроватке, то на пустом чайнике.
Сердце болело за погибших детей и за похороненную в этот день надежду выбиться из нужды. Поди начинай все сначала...
Когда все наговорились вдосталь о милых улыбках и ужимках покойной двойни, Файтл спросил жену:
- Сколько там было, в чайнике?
- Одиннадцать рублей без восьми копеек. Ох, горе мне!..
Трудно сказать, к чему относилось это восклицание: к покойным ли детям или к исчезнувшим сбережениям.
Она помолчала, а потом стала перечислять:
- Две трехрублевки бумажных да три целковых серебром... Полтинник и два серебряных четвертака... Три двугривенных, гривенничек, четыре блестящих пятачка, копейка и две новенькие полушечки... Ох, горе мне, горе...
Птенчики мои невинные...
Файтл с Риклей долго сидели тихо, покачивая головами.
В каком-то затаенном уголке сознания у обоих уже зародилась смутная мысль о том, что полтинник в пасхальном чайкике не должен оставаться одиноким... Но пока рана, нанесенная смертью малюток, была свежа, они как бы стеснялись об этом говорить.
