Глаза мальчика засияли.
- В самом деле? И цифры тоже научишь писать?
Хорошо, дам тебе покататься.
Но тут же спохватился:
- На Нелли не могу. На другой лошади, если хочешь.
- Нет. На Нелли.
- Я тебе говорю - нельзя! Нелли никого, кроме паненки, никогда на себе не носила. Она сразу почувствует чужого, сбросит тебя.
- Ну да, сбросит! Не вижу я, что ли, какая она смирная!
- А я говорю, норовистая? Конечно, смирная. Но нельзя. Закапризничает. Ни один мальчик еще никогда не сидел на ее спине, понял?
Нельзя сказать, что я понял, но уступить пришлось.
- Ладно, пусть на другой лошади. А как тебя звать?
- Васька. Васька Лопух. Я под конюхом Антоном.
Подконюший, - с важностью представился он. - А тебя как зовут?
Так и договорились: я буду учить Ваську читать и писать, а он меня ездить верхом.
5
Васька не знал даже азбуки, но зато он знал много такого, что мне казалось важнее умения читать и писать.
Познания Васьки в одном только лошадином деле превышали все, чему я научился у всех своих учителей и наставников, вместе взятых.
Васька улучил момент, когда Антона, старшего конюха, не было в конюшне, и представил мне одну за другой всех благородных лошадей бранчицкого барина: Демона, верховую лошадь пана, чистокровного молодого цараба на тонких жилистых ногах, с длинной гордой шеей, изогнутой как гриф какого-то редкого музыкального инструмента; Леди, верховую лошадь пани, коричневато-рыжую "англичанку" с поджарым животом, как у гончей, с сухими ногами, забинтованными желтыми бинтами, с длинной и вытянутой мордой - как лицо девушки-вековухи, и с культяпкой вместо хвоста; трех "орловцев", серых, в черных яблоках, с могучими шеями, с густыми гривами и длинными хвостами - настоящая удалая русская тройка. Но особенно Васька гордился аргамаком панича Стасика с кличкой "Вихрь", который, кроме Антона и панича - он кавалерист, - не подпустит к себе никого, даже самого губернатора Все это были лошади высокого происхождения, "чистых кровей", как говорил Васька. Он называл по именам их предков и высокую цену, которую заплатили за каждую из них.
Подойти к лошадям поближе Васька не давал.
- Это тебе не мужицкая кляча, к которой каждый может подойти и посмотреть ей в зубы! - с гордостью втолковывал мне Васька. - Чистокровный конь не подпустит к себе первого встречного.
- А тебя они подпускают?
- Я ведь подконюший, - с важностью заметил мой новый приятель.
- А ну, подойди к ним, - решил я его испытать.
Васька строго посмотрел на меня.
- Ты разве не видишь, что они едят?
- Ну и что же?
- Эх, браток, оно и видно, что ты городской. Лошадь- это тебе не человек. Лошадь, когда она ест... Чистокровная лошадь не любит, чтобы ей мешали, когда она ест.
Лошади, каждая в своем огороженном стойле, стояли на чистом деревянном полу и медленно жевали овес. Только время от времени на нас устремлялся какой-нибудь налитый кровью глаз, как бы вопрошающий: "Кто посмел ворваться сюда во время мирной трапезы?"
- Они уже, наверно, сыты. Смотри, как они неохотно жуют, - заметил я.
- Они только начинают есть, а ты говоришь - сыты.
- Почему же они едят так лениво? Наверно, они перекормлены.
- Как бы лошадь ни была голодна, она никогда не будет есть жадно. Лошадь всегда будет есть спокойно, медленно, аккуратно и чисто. Демон свою порцию овса или крестьянская кляча свою сечку, - все равно. Лошадь никогда не съест больше, чем ей требуется. А ты говоришь - перекормлены! Лошадь это тебе не человек.
Ты думаешь, пан привел Демона, скажем, или Леди, и все тут, готово дело: сел верхом - и айда! - разъяснял мне Васька лошадиную природу. Нет, браток, прошли недели и месяцы, пока мы с Антоном обуздали их.
Васька сильно вырос в моих глазах. Шутка ли, он обуздывает чистокровных лошадей, совсем как ковбой на американском ранчо!..
- Ой, покажи мне, как обуздывают лошадей!..
- Приходи завтра утром, и ты увидишь, как мы с Антоном гоняем лошадей на корде, - пригласил меня Васька.
На следующий день я с восходом солнца был уже на ферме. Я видел, как Антон выводил из конюшни одну лошадь за другой и водил их вокруг посыпанной песком и гравием площадки. Если лошадь упрямилась, Антон гладил ее, уговаривал, как уговаривают капризничающего ребенка, строго и вместе с тем ласково.
- Дал бы он ей хорошенько, она бы не так пошла, - заметил я.
Васька сердито посмотрел на меня.
- Нет, браток. Породистый конь норовистее паненки и капризнее тоже. Не то что удара - грубого слова не стерпит... Взять хотя бы Антона - чистый зверь, - доверительно сказал мне Васька, - чуть что не по нем, он тебя сразу так отдубасит, так двинет в зубы!.. Но с лошадьми - ни-ни! Ты же видишь - пальцем не тронет, только похорошему, терпеливо, мягко. Да, браток, лошадь - это тебе не человек. Лошадь - она ласку любит.
Видеть, как Васька с Антоном обуздывают лошадей, мне так и не довелось. Зато мне часто случалось видеть, как Антон "обуздывает" Ваську, если ему покажется, что мальчик недостаточно быстро подал ему щетку, ведро с водой или тряпку, когда он чистил лошадей.
Обучая меня ездить верхом на старой лошади, которая когда-то "ходила под паничем", Васька неустанно читал мне лекции о том, как надо беречь лошадь, как с ней надо обходиться, повторяя, видно, науку, которую Антон вколотил в него подзатыльниками.
- Что ты будешь делать, - экзаменовал он меня, строя из себя старого, опытного конюха, - если тебя посадят верхом на лошадь, на хорошую лошадь, и скажут:
"Скачи в город и привези, ну... скажем, лекарство из аптеки, только поскорей"? Как ты проедешь эти двенадцать верст до города и обратно?
Услышав такой вопрос, я совершенно забыл, как не раз сваливался с лошади, учась ездить верхом, и тыкался носом в пыль.
- Что я буду делать? - хвастливо заговорил я, желая хоть в чем-нибудь не уступить Ваське. - Я прыгну в седло, вытяну лошадь хлыстом, пришпорю ее - и пошел, и пошел! За один час сгоняю туда и обратно.
- Ну и дурак! - не задумываясь определил Васька. - "Вытяну арапником", "туда и обратно"... Голова еловая!
Так ты привезешь обратно дохлую лошадь, а не лекарство для больного. Таким всадникам, как ты, больше пристало ездить верхом на метле, чем на коне. Хороший наездник, - заговорил он басом, подражая Антону, - хороший наездник не вытягивает лошадь арапником и не пускает ее сразу в карьер. Главное - это держать в узде самого себя, а не лошадь. Как бы ты ни спешил, пусти раньше лошадь шагом, потом легкой рысцой, и только тогда, когда она разогреется, пусти ее полным карьером, и то не всю дорогу, чтобы не привести ее распаленной, чтобы она у тебя не задыхалась, понимаешь? Прибыл на место, оботри ее хорошенько, поводи немного - пусть помаленьку остынет, потом напои ее, кормить и не думай - и езжай тем же манером обратно.
Вот тогда ты привезешь лекарство для больного и лошадь у тебя будет цела... А ты говоришь: "За один час туда и обратно". Эх вы, городские!
Васька знал не только все, что касается лошадей, ему было открыто еще многое, что мне раньше было неизвестно:
он знал, какие грибы ядовитые и какие съедобные, какими травами и растениями можно при нужде питаться или же лечить раны. Он знал, как охотятся за лисицами и зайцами, он умел убивать змей и ящериц. Ему были знакомы все дорожки в лесу. Он знал все источники и озерца, все ямы и пещеры. Он умел предсказывать дождь и хорошую погоду - Васька все знал и все умел.
Вот с кем хорошо бы путешествовать вокруг света.
С таким Васькой нигде не пропадешь!
С большим увлечением рисовал я ему свободную жизнь на Занзибаре, охоту на львов в джунглях Африки, богатства Индии... Я возбуждал его аппетит рассказами о бананах и кокосовых орехах Таити и Токлау, я призывал его Делить со мной добычу и славу.
К моей большой радости, Васька сразу согласился принять участие в путешествии. Ему хотелось покушать * кокосовых орехов и бананов. От картошки у него уже раздуло живот. Все картошка да картошка. Ему хотелось попробовать бананов. Они, наверно, вкусные, эти бананы...
