Майор не хотел спорить на эту тему. Он и сам точно не знал. Но в Баден-Бадене об этом говорили. Он спросит своего сына, старшего лейтенанта, тот наверняка знает.

- Наш Блонски быстро испарился, - продолжал майор. - Это по нему. Командовать русскими на Украине. Но его расчет не оправдается. Когда на востоке начнется отступление, оккупированные территории будут хуже, чем фронт. Останется маленький Блонски со вспоротым животом.

Майор расстроился, когда стали забирать камергера Микотайта. А тот ни за что не хотел оставаться в стороне. Твердил о выполнении долга. О верности. Дисциплине. Настоящий восточно-прусский твердый лоб. А что же станет с поместьем Йокенен, если заберут Микотайта и прострелят ему маленькую дырку в голове?

Но у майора еще было какое-то влияние, несколько знакомых в военном комиссариате. Микотайт об этом не узнал. Он тщетно ждал своего призыва. А его забыли, временно вычеркнули из списка героев.

После людей пошли лошади. Кони лучших кровей Йокенен отправились в военную мясорубку. А началось все на йокенском выгоне совершенно невинно: осмотр лошадей. Ветеринарный врач и два ассистента сидели на шатких садовых стульях около террасы замка, перед ними проводили йокенских лошадей. Это было похоже на народное гулянье. Работник брал лошадь под уздцы и бежал да, приходилось бежать и довольно быстро - мимо садовых стульев. Потом, тоже рысью, обратно. Останавливался перед столом. Ассистент с протезом вместо ноги поднимался, заглядывал лошади в зубы, щупал бабки и скакательные суставы, называл непонятные цифры, которые второй ассистент заносил в список. Что может сделать лошадь, чтобы не попасть в бой или в котел полевой кухни? Прежде всего упрямиться, вставать на дыбы, а еще лучше вырваться и помчаться галопом вокруг пруда. Немецкой армии лошади нужны покладистые и храбрые, такие, которые не вздрагивают от грома пушек. Но лошадям никто этого не сказал. Они спокойно трусили в поводу, давали заглядывать в рот, не кусались, не мешали ассистентам отмечать карандашным крестиком в списке их скорый конец. Может быть, и не стоило ожидать от лошадей слишком многого. Они не могли быть умнее людей, которые тоже не вырывались, допускали, чтобы им заглядывали в рот и отправляли на геройскую смерть.

На лошадей поместья у ветеринарного врача ушло все утро. После обеда настала очередь крестьянских лошадей. Это было устроено правильно. Герман сразу после школы побежал к дяде Францу, чтобы поехать на Зайце на осмотр. С ним пошел и Петер Ашмонайт.

- Ты ведь из поместья, - сказал, увидев Петера Ашмонайта, дядя Франц. Дети поместья здесь не ездят. В поместье полно своих лошадей.

Петер хотел повернуться и уйти, но Герман заступился:

- Петер уже не считается с поместья. Его отец раньше там работал, но сейчас его нет, он погиб в России.

Дядя Франц смерил щуплого Петера взглядом сверху вниз, потом подхватил и посадил на спину Цыганши. Герман забрался на Зайца.

- Дядя Франц - в порядке, - сказал Герман Петеру, когда они выезжали со двора. - Только воровать у него нельзя.

На проселочной дороге они еще спокойно трусили рядом друг с другом, но, выехав на выгон, уже не могли удержаться. Помчались галопом через кусты и канавы, между курами Марковши и бараном Зайдлера вперед к трем шатким садовым стульям.

- Несутся, как Цитен из кустов, - смеялся ветеринарный врач.

Теперь спокойнее. Рысью мимо стульев. Обратно. Протез заглянул лошадям в зубы. Добродушно похлопал по лошадиному заду.

- Пойдет Заяц на войну? - спросил Герман.

- Наверное, хочешь оставить его себе, - засмеялся ветеринарный врач.

Герман покачал головой:

- Если нашим солдатам нужны лошади, Заяц должен идти.

Смеяться перестали. Человек с протезом подошел к списку, сделал какие-то пометки, пробурчал себе под нос что-то вроде: "Только так мы еще можем выиграть эту войну".

После осмотра сделали небольшой крюк, чтобы проехать вокруг пруда.

- Кавалерия мне не нравится, - заявил Петер. - Слишком уж легко тебя подстрелить.

- А кавалерии уже и нет, - ответил Герман.

- Зачем же им лошади?

- Тянуть пушки... или для вестовых.

Марта стояла за занавеской в гостиной. Гордость переполняла ее. Сын пойдет далеко. Займет важный пост в армии или в гитлеровской молодежи. У мальчика все данные. Его место наверху. Кто сидит на лошади, тот наверху, намного выше остальных. Еще со времен орденских рыцарей вся земля от Вислы до Мемеля принадлежала людям на лошадях. Так движется мир. (Кстати: Заяц к солдатам не попал. А Цыганша осенью 1944 года превратилась в жаркое в партизанской походной кухне в далматском Карсте.)

- Солнцу и ветру навстречу

Мы вышли на вольный простор,

распевала жена Клозе, а за ней, подпевая, брели йокенские школьники. На ней было национальное платье, косы уложены венком вокруг головы. Она шла впереди, как северный эльф, всегда бодрая и жизнерадостная, всегда навстречу солнцу... и фюреру.

- Я знаю, почему у Клозихи нет детей, - сказал, когда пришли на место, Петер. - Она слишком много поет.

Никто не засмеялся. Всем было ясно, что между пением и деланием детей нет ничего общего. Лягушки умолкали в пруду, телята разбегались в разные стороны, когда приближалось будущее Йокенен. Под большим тополем у пруда Клозиха хлопнула в ладоши.

- Быстренько встали в круг!

Она начала рассказывать о немецком солдате, раненном вражеской пулей. Санитары несут его к перевязочному пункту. Там ему делают повязку с целебной мазью... И все это вот к чему:

- Вы можете себе представить, откуда берется мазь? Из множества трав и цветов, которые растут на немецких полях и лугах. Природа полна целебных сил, их нужно только собрать.

Такое было теперь задание йокенским детям. Девочки искали на картофельных полях мать-и-мачеху и хвощ. Мальчикам было сказано собирать подорожник. Самым храбрым разрешалось залезать на цветущие липы, отнимать корм у Штепутатовых пчел. Этим занялся Петер. Раскачиваясь в кроне высокой липы, он обламывал толстенные ветки и сбрасывал их на землю.

- Чай с липовым цветом - это просто прелесть, и он очень полезен, разливалась Клозе.

На картофельном поле девочки сбежались вместе, они нашли скелет.