Глазами, расширенными от ужаса, Борис Николаевич смотрел на залитое кровью лицо жены, которое накрывала своим мертвенно-бледным саваном смерть. Он разжал руку и тело скользнуло на пол. Ему показалось, падала она медленно и бесшумно, очень-очень долго и буквально подскочил на месте, услышав за спиной сонный, недовольный голос дочери:
- Ну что вы никак спать не ляжете!
Протирая глаза, Наталья заглянула в кухню. В первый момент она не поняла, что произошло, но, увидев лежащую на полу мать с проломленным виском, отшатнулась и попятилась, глядя на отца глазами, в которых постепенно нарастал шквал безумия.
- Ты убил ее... - прошептала она хриплым, срывающимся голосом. - Ты убил ее! - повторила уже громче и вдруг сорвалась на истеричный фальцет: Ты у-у-у-би-ил е-е-ооо!
Он рванулся, пытаясь прижать ее и заставить замолчать, но она в страхе отскочила, закричав еще громче:
- Не подходи ко мне!!!
Вид у нее был безумный и страшный.
- Наташа, она сама, поверь, ... поскользнулась. Мы мирно сидели и пили чай. Ей стало снова плохо, она поднялась, чтобы выйти в ванную. Наташа, она... ее качнуло... неудачно, прямо на угол...
Родионов и сам находился на грани истерики: мысли путались, он лихорадочно соображал, как поступить в подобной ситуации.
"Миша! Ну да, конечно, Миша Багров. Надо немедленно ему позвонить. Сначала ему... Никакая "скорая" и милиция уже не помогут. Только Миша! Или... сначала им? А если они меня бросят, не поддержат? Случай-то самый подходящий. Зачем им делиться ? Нет, я же многое знаю. Это я знаю ВСЕ! Мишке... сначала Мишке, а потом - им..."
Борис Николаевич метнулся в прихожую, по пути отшвырнув дочь, впавшую в состояние полнейшей прострации. Дрожащими пальцами, лишь с четвертой попытки, набрал номер домашнего телефона Багрова. С маниакальной сосредоточенностью принялся считать телефонные гудки, стараясь не думать о том, что именно придется говорить. Наконец, трубку сняли и послышался хриплый спросонья голос Михаила Спиридоновича:
- Слушаю, Багров.
У Родионова перехватило дыхание и пересохло в горле. Пытаясь унять озноб и справиться с лязгающими зубами, он, скорее, промычал, чем проговорил в трубку:
- Миша, это я, Родионов.
- Что случилось? - уже четко произнес тот. Ночные звонки не были для него слишком большой неожиданностью, учитывая специфику работы. "Включаться" с годами он научился быстро. - Борис, что молчишь? Родионов?
- Миша, случилось несчастье... Понимаешь, мы сидели с Анастасией в кухне... и... и... - Родионов никак не мог заставить себя сказать главное.
- Борис! - рявкнул в трубку Михаил Спиридонович. - Какого черта! Ты же позвонил и дал "отбой". Сказал, что все в порядке; Анастасия задержалась у знакомых.
- Да, задержалась... Но... Миша, понимаешь, она у-умерла.
- Что? - начал заводиться Багров. - Громче говори!
- Миша, я убил ее, - против собственной воли, четко произнес Родионов.
- Ты, что, пьяный?! - рассвирипел Михаил Спиридонович. - Иди проспись!
- Ты должен приехать первым, Миша.
Багров готов был послать его к черту, но что-то в интонациях Родионова его насторожило.
- Боря, что случилось с Анастасией? - осторожно спросил он. - Я правильно тебя понял?
- Да. Ты все понял правильно.
- Идиот! Боже мой, какой же, ты, идиот! - воскликнул Багров в сердцах. - Ничего не трогай. Я скоро приеду. Да, а где Наталья? Она-то хоть, надеюсь, жива?
- У нее шок, ничего не соображает. Миша! Приезжай! - истерически выкрикнул Родионов. - Иначе, я тоже с ума сойду.
- Идиот! - напоследок проговорил Багров и, с чувством выругавшись, бросил трубку.
Он сел на кровати, пытаясь собраться с мыслями. Кровать заскрипела и Багров услышал за спиной встревоженный голос жены:
- Тебя вызывают? Что случилось?
- Отелло в город приехал на гастроли, туды-т его растуды-т! - в ярости бросил Михаил Спиридонович, но тут же спохватился и зло добавил: - Спи! Чего подхватилась!
Жена обиженно засопела и, дернув на себя одеяло, что-то недовольно пробурчала. Багров встал и успел сделать всего два шага по спальне, когда вновь зазвонил телефон.
" Ну, гад, приеду и сам тебя удавлю!", - подумал он, срывая трубку телефона.
- Что ты трезвонишь, придурок! - не сдержался он. - Еду я уже! Еду!
На другом конце провода растерянно охнули и повисла тишина.
- Алло! Багров слушает, - на всякий случай представился Михаил Спиридонович. - Кто у телефона?
- Дежурный по горотделу майор Степашин!
Багров попытался вздохнуть и судорожно закашлялся.
- Вы уже знаете, товарищ полковник? - осторожно спросил Степашин.
Михаил Спиридонович, откашлявшись, мысленно проклиная всех ближних и дальних Родионова, все же поинтересовался:
- О чем?
- Немца убили, в Кедровом переулке. Опергруппа уже выехала.
- Какого немца? - в смятении спросил Багров, занятый мыслями о Родионове.
- Немца! - возбужденно повторил дежурный. - Отто Франка!
- Кого-о-о?!!
- Да Франка, Франка убили, товарищ полковник! - начал раздражаться Степашин.
- Кто на место выехал?
- Группа майора Иволгина.
Михаилу Спиридоновичу показалось, что он сходит с ума.
- Буду через сорок минут, - наконец, выдавил он.
Если дежурный и удивился, то виду не подал. От дома, где жил Багров, до горотдела было, максимум, минут десять езды, если ехать, конечно, на ... трехколесном велосипеде.
- Машину высылать? - спросил дежурный, интуитивно о чем-то догадавшись. О чем именно он, наверное, ни в жизнь не смог бы объяснить.
- Не надо, я - на своей, - отчеканил Багров и положил трубку.
Михаил Спиридонович собирался так быстро, как, пожалуй, лишь в годы службы в армии, побив рекорды не только советской милиции, но и всех элитарных спецподразделений ГРУ и КГБ. Вскоре он уже припарковывался у подъезда дома, где жили Родионовы. Проигнорировав лифт, Багров быстро взбежал на нужный этаж и позвонил.
- Кто? - послышался за дверью испуганный голос Бориса Николаевича.
- Огурец в пальто!!! Открывай!
Дверь тут же распахнулась и он вошел.
- Где? - задал первый вопрос.
От Родионова заметно попахивало спиртным. Оттолкнув его, Михаил Спиридонович быстро прошел в кухню, вспоминая обрывки разговора, и с ходу чуть не налетел на лежащую поперек прохода Анастасию. Он присел, стараясь ничего не касаться руками. Внимательно осмотрел помещение, отметив на углу кухонного шкафа бурые пятна и повернулся к Борису Николаевичу:
