- Доигрался, сукин сын! - Он недобро прищурился и уже тише спросил: Франк - твоя работа?

Родионов часто заморгал и испуганно затряс головой:

- Миша, клянусь, я и Анастасию не трогал! Она сама! Поскользнулась на яблочной кожуре. Вон лежит, смотри... Ты ведь знаешь, как она любила яблоки... - Лицо его вдруг сморщилось и из глаз хлынули слезы. - Миша, ты же знаешь, как я ее любил! Ты подтвердишь?

Он с мольбой заглядывал в глаза давнего друга, в отчаянии ломая руки, как провинциальная актриса в дешевой драме. Был одновременно жалок, омерзителен и еще... опасен. Опасен, как раненный хищник, пока не загнанный, не обнаруженный в лесу, но уже отведавший человеческой крови и плоти. Он стал тем, кого именуют самым страшным зверем на земле оборотнем, с душой сатаны и разумом человека.

- Где Наташа? - преодолевая отвращение, спросил Багров.

- У себя в комнате, - икая и лязгая зубами, ответил Родионов.

"Надо вызывать опергруппу, а лучше - психиатрическую бригаду, подумал Михаил Спиридонович. - Он в таком состоянии, что прибьет и меня с Натальей."

Багров прошел к ней в комнату. Там горел свет, но бедная девушка ни на что не реагировала. Она сидела на кровати и, улыбаясь, играла... со старым, коричневым, плюшевым мишкой, при этом что-то быстро произнося. Михаил Спиридонович, подойдя, поднял голову девушки, нежно отводя упавшие на лоб пряди волос. На миг ему сделалось дурно. На него смотрели пустые, абсолютно без признаков разума, глаза. Он повернулся и в упор взглянул на притихшего за спиной Родионова.

- Борис, послушай, что я тебе скажу. Выкинь этот дневник к чертовой матери! Выкинь!!! Вот это и то, - он жестом показал сначала на Наташу, а потом в сторону кухни, - не стоят и миллиарда долларов! Я еще не совсем из ума выжил и уж дважды два сложить в состоянии. Я пока... - пока! - не знаю, что тут произошло, но чувствую: ты увяз в этом "золотом" деле по самую макушку. Опомнись, Боря!

Даже Багров, знавший Бориса с детства, не мог предположить последовавшей вслед за его словами реакции. Родионов, преображаясь на глазах, твердой походкой подошел вплотную к Михаилу Спиридоновичу и четко, с расстановкой, проговорил:

- Я вызвал тебя не для того, чтобы выслушивать проповеди. Ты в этом деле тоже увяз. Но ты не знаешь главного: сколько еще людей, больших людей, в нем увязло. Я - слишком мелкая сошка, чтобы отдавать приказ о ликвидации таких, как Свиридов и Франк. Миша, неужели ты до сих пор не понял, какие деньги на кону?!! Или ты хочешь стать следующим после Франка?!

- Ты мне угрожаешь?! - гневно сверкнул глазами Багров. - Мне? Полковнику милиции, заместителю начальника горотдела?!

- Миша, - с жалостью взглянул на него Родионов, - у одного человечка там, наверху, - он небрежно указал пальцем в потолок, - лежат неподписанными два приказа. Пока неподписанными... Завьялов через неделю уходит на пенсию. Место начальника горотдела - вакантно. Есть две кандидатуры... Но серьезные и опытные люди, которым не безразлична судьба города и области единогласно согласились только с одной. Вопрос, практически, решенный. - Губы Родионова тронула хитрая, лисья улыбка: Догадываешься, чья это кандидатура? Но, понимаешь, - он задумчиво уставился в потолок, - эти люди хотят быть уверены в преданности и лояльности человека, которому они доверят порядок на улицах областного центра.

- А тут и случай представился, - криво усмехнулся Багров.

- Так получилось, - развел руками Борис Николаевич. - Пути Господни неисповедимы...

- Значит, как урки, кровью повязать решили, - глядя из-под лобья, набычился Михаил Спиридонович. - Страшный, ты, человек, Борис. А ведь Анастасия - жена тебе... была, - он сглотнул судорожный ком в горле. - А девочка эта - дочь.

- О Наташе позаботятся, - проговорил Родионов тоном, словно речь шла о комоде, который ставить, все-равно, в какой угол. - А Настя... - он брезгливо скривился, но глаза при этом сделались черными от затопившей их ненависти. - Анастасия Филипповна вчера имела теплую беседу с одним из наших фигурантов. И он имел дурость обо всем ей рассказать. А до того... письмецо мне подбросил. И угрожал, между прочим!

- Поэтому она и лежит сейчас в кухне с проломленным виском, закончил, перебив его, Михаил Спиридонович.

Родионов поморщился:

- Это был несчастный случай, Миша.

- "Неосторожное обращение с яблоками", - усмехнулся Багров. - Что ж, ты, тогда, Борис, так обгадился, если это был несчастный случай? - в его голосе слышался неприкрытый, уничижительный сарказм.

Лицо Родионова превратилось в холодную, застывшую маску.

- Миша, - проговорил он, не скрывая угрозы, - а ведь ты знаешь гораздо больше Анастасии..

Глава девятая

- Разрешите, ваше благородие? - в кабинет Иволгина заглянул Добровольский.

Тот разговаривал по телефону и, судя по кислому выражению лица, ничего хорошего из этого разговора не выходило. Майор махнул рукой, предлагая Алексею зайти и располагаться. Добровольский с готовностью перешагнул порог, сел. Достав пачку сигарет, вопросительно глянул на Иволгина. Впрочем, вопроса в его глазах было ровно столько же, сколько и веселого нахальства.

Майор положил трубку и тяжело вздохнул:

- За-бо-да-ли, - проговорил зло. - Дай и мне сигаретку. - Увидев скривившегося Алексея, заметил: - Не жлобись, а то и тебе не разрешу дымить.

- Вот так всегда, - с деланным отчаянием произнес Добровольский. Маленького любой обидеть может.

- Хотел бы я посмотреть на того самоубийцу, который тебя обидеть решит, - усмехнулся Петр Андреевич, закуривая. - Что делать будем? Прямо рог изобилия какой-то, из жмуриков... - он вполголоса ругнулся. - Считай, за месяц с небольшим - трое. И один одного "сиятельнее": два "вора в законе" и жена второго секретаря горкома партии. Все урки на уши встали! Из "святой троицы" только Мухин остался.

- По агентурным данным, "сходка" намечается.

- Одна уже закончилась, - майор выразительно посмотрел в потолок.

- Не понял, - удивленно поднял брови Алексей.

- "Дело Родионовой" закрыли.

- Поня-я-ятно... Муж за жену не в ответе. Ну, иллюзионисты!

- Несчастный случай, - с издевкой добавил Иволгин. - Хоть бы со знающими людьми посоветовались. - Он усмехнулся: - "На яблочной кожуре поскользнулась...". Ну, конечно, в четвертом часу ночи баба фигурным катанием заняться решила. Ну-у, у-р-роды!