– Я уверена, что если бы Джиллиан зачала и выносила этого ребенка, то в конце концов его бы похитили, как сына Андерсонов, – добавила Мелина. – Должно быть, поэтому Джем и решил во что бы то ни стало помешать мне встретиться с людьми из ФБР.

– Сначала я думал, будто именно Хеннингс приказал своим людям заставить нас замолчать, – снова перебил ее Харт. – Но когда мы увидели, что произошло с ним самим… Похоже, его судьбой распорядился сам верховный главнокомандующий, если воспользоваться военной терминологией.

Немного подумав, Лонгтри спросил:

– Эти похищенные дети… Куда, как вы думаете, они делись? Куда их увезли и зачем?

– Мы приехали сюда как раз для того, чтобы это выяснить, – ответил Харт. – Насколько мне известно, поселок брата Гэбриэла расположен относительно недалеко отсюда. Что вам о нем известно?

– Отсюда до поселка – Храма, как они его называют, – примерно миль сто по прямой. И ничего хорошего я о нем сказать не могу. – Выражение лица Лонгтри, и без того суровое, , стало совсем мрачным, почти пугающим. – Брат Гэбриэл, а вернее, его Церковь, обманом отняли часть земель у одного из здешних племен. Брату Гэбриэлу очень хотелось заполучить гору, на которой теперь стоит его поселок, но индейцы не хотели ее продавать. Это темная история, но я думаю – он принудил вождя продать землю втайне от людей племени.

– Каким именно образом?

– Достоверно мне известно только то, что у вождя было две дочери – красивые, молодые девушки, очень способные. Так вот, одна из них якобы покончила с собой незадолго до того, как вождь уступил и продал землю.

– Якобы?.. – удивилась Мелина.

Лонгтри довольно красноречиво пожал плечами:

– Такова была официальная версия, мисс Мелина. Кое-кто, конечно, сомневался, но… Вторая дочь вождя вскоре порвала с семьей и друзьями и перебралась в поселок брата Гэбриэла. По слухам, она живет в Храме, построенном на той самой земле, которая когда-то принадлежала ее племени. Эта двойная трагедия многих потрясла. Какое-то время люди судачили, может ли брат Гэбриэл быть к ней как-то причастен. Я в этом не сомневаюсь.

– Скажите, мистер Лонгтри, как вам кажется: есть ли в поселке люди, которых удерживают там против их воли? – спросила старика Мелина.

– Я сомневаюсь, что кого-то из них приковывают к стене цепями, – ответил старый вождь. – Но ведь есть и другие способы удержать человека в тюрьме, и один из них – внушить, что тюрьма – это вовсе не тюрьма.

– Скажите, деятельность брата Гэбриэла когда-нибудь расследовалась?

– Вы имеете в виду – властями? – Лонгтри покачал головой. – Нет, насколько я знаю. Полиция его не трогает – ведь он законопослушный гражданин и примерный налогоплательщик. Что касается федеральных агентств, то и у них нет причин обращать на него свое внимание.

Мелина понимающе кивнула. Последние полчаса она с трудом удерживала глаза открытыми и постоянно терла виски, пытаясь справиться с дремотой.

Харт решительно сказал:

– Но прежде чем мы начнем штурмовать Храм, нам нужно как следует отдохнуть.

Услышав это, Мелина тут же открыла слипающиеся глаза.

– Я вовсе не устала!

– Зато я устал, – перебил ее Харт и повернулся к Лонгтри: Где здесь можно поспать хотя бы несколько часов?

– Идемте. – Лонгтри поднялся. – Я покажу.

Харт остался в кухне, а Лонгтри отвел Мелину в одну из комнат. Когда он вернулся, Харт стоял возле раковины и мыл посуду.

– Не стоит утруждать себя, полковник Харт.

– Мне вовсе не трудно, вождь.

Некоторое время оба работали вместе. Когда посуда была вымыта, вытерта и расставлена по полкам, Лонгтри сказал:

– Еще кофе, полковник?

– Нет, – отказался Харт. – Пожалуй, я тоже немного вздремну.

Он, однако, не пошел в комнаты, а вернулся к столу. Лонгтри сел на стул напротив и выжидательно уставился на Харта. Оба еще некоторое время молчали, потом Харт, не вынеся немигающего взгляда Лонгтри, сказал:

– Это не совсем то, чего я ожидал.

– Что вы имеете в виду?

Харт окинул взглядом убогую кухню.

– Я думал, что…

Уголок губ Лонгтри пополз вверх, что, очевидно, означало у него улыбку.

– Вы думали – вождь Длинное Дерево живет лучше?

– Да, – откровенно сказал Харт. – Вы произвели на меня впечатление человека со средствами.

– Это придумал Эббот – не я.

– Понимаю, – кивнул Харт, хотя далеко не все ему было ясно.

– Джордж сказал – мы должны произвести на вас впечатление. Чтобы вы поняли: мы не какие-нибудь голодранцы без гроша за душой. Он считал, что вы скорее согласитесь помогать нам, если сочтете достаточно обеспеченной, солидной организацией. И вот мы поскребли по сусекам и купили мне новый дорогой костюм… – Лонгтри едва заметно улыбнулся. – Чистейшее расточительство! Ну куда, скажите на милость, я буду его надевать? Пасти коров? Впрочем, для одного этот костюм, пожалуй, сгодится: я распоряжусь, чтобы меня в нем похоронили.

– Чем вы зарабатываете на жизнь? Действительно пасете скот?

– Почему бы нет?.. – Лонгтри покачал крупной головой. – Вообще-то у меня юридическое образование и неплохая адвокатская практика, но мои клиенты бедны. Поэтому я держу небольшое стадо – развожу на мясо молоденьких бычков.

– И вы живете в этом доме совсем один?

– Моя жена умерла двадцать шесть лет назад.

Харт невольно опустил глаза, от души сожалея, что причинил Лонгтри такую боль. В том, что эта боль до сих пор сильна, сомневаться не приходилось – достаточно было посмотреть на лицо старого вождя. Харт йе ожидал, что Лонгтри начнет подробно рассказывать ему об этой старой трагедии, но ошибся.

– Она носила нашего первого ребенка, – сказал Лонгтри. – Все шло нормально. Когда начались схватки, я отвез ее в больницу при резервации, однако роды неожиданно оказались трудными. В больнице не было ни подходящего оборудования, ни достаточно опытного персонала, чтобы помочь ей. На протяжении нескольких лет совет резервации требовал у властей субсидий на переоборудование больницы, но каждый раз нам отказывали.

Состояние жены ухудшалось с каждой минутой. Везти ее в другое место было уже поздно, уже не имело смысла мчаться куда-то за опытным врачом. Она умерла на моих глазах от обильного кровотечения, а я бессилен был ей помочь. Моего сына извлекли из тела матери, но он тоже был мертв – пуповина перекрутилась вокруг шеи и задушила его. Я похоронил их вместе, в одной могиле.

Он замолчал. В наступившей тишине неестественно громко тикали дешевые настенные часы. Харт первым нарушил молчание:

– Мне очень жаль, мистер Лонгтри, что я напомнил вам об этом несчастье.

– Тут не о чем жалеть, Харт. На какое-то время я действительно обезумел, но теперь я научился с этим жить. Просто каждый раз, когда я думаю о своей судьбе, о жене и сыне, мое желание улучшить условия жизни в резервации крепнет. Наверное, духи предков обрекли их на смерть, чтобы дать мне силы и решимость бороться до конца.

Харт пристально посмотрел на Лонгтри. Перед ним сидел человек целеустремленный, решительный, упорный, беззаветно преданный своей идее. Как он не заметил этого раньше? Почему не разглядел под дорогим костюмом раненого сердца, которое продолжало болеть не только за умерших четверть века назад жену и сына, но и за всех тех, кто мог бы жить, но кому; суждено было умереть от голода, нищеты, болезней?

– Почему вы не разубедили меня, когда ваш спектакль с переодеванием не помог? – спросил он.

– Отчего же не помог? – Лонгтри неожиданно засмеялся. – Костюм за две тысячи долларов сыграл-таки свою роль, хотя и не такую, как надеялся Эббот. Впоследствии я был даже рад, что дал ему уговорить себя, потому что твоя реакция на наш маскарад помогла мне разглядеть в тебе характер. И он оказался именно таким, какой я надеялся увидеть. Я понял, что передо мной – честный человек. Честный и неподкупный.

– Вы задели в моей душе чувствительные струны, о которых я и сам не знал, и заставили меня задуматься.

Лонгтри одобрительно кивнул.