– Да, вождь Лонгтри, именно так я и подумал, – подтвердил он. – Говоря откровенно, ваша идея не кажется мне такой уж привлекательной. Нет, и ваши цели, да и самый замысел создания Ассоциации по защите прав коренного населения Америки заслуживают всяческого одобрения, но… Дело в том, что прошло слишком много лет с тех пор, когда я в последний раз переступал границу резервации. Я утратил все связи со своим народом и, признаться честно, вовсе не горю желанием эти связи возобновлять. Мне это ни к чему. Всего, чего я добился в жизни, я добился вовсе не благодаря своему происхождению. С другой стороны, я никогда не объяснял свои неудачи и промахи своей индейской кровью. Вот почему, оказавшись в положении полномочного представителя вашей ассоциации, я могу ее только скомпрометировать, поскольку с индейским народом у меня нет ничего общего, кроме нескольких генов, благодаря которым я родился на свет с черными волосами и бронзовой кожей. Самозванец – вот как станут говорить про меня, а это не нужно ни мне, ни вам.

– Насколько я понимаю, вы нужны АЗКА, но она не нужна вам, Харт, – заключил Лонгтри.

– Я бы не стал выражаться так резко, но…

– Но именно это вы хотели сказать, не так ли? – Старый вождь, похоже, всерьез решил заставить его почувствовать себя полной дешевкой, самодовольным и напыщенным ничтожеством. Что ж, отлично… Харт тоже не был расположен ходить вокруг да около. «Ты хочешь правды, старая индейская обезьяна? – подумал он про себя. – Так вот: сейчас ты ее получишь!»

– Да, вождь, именно это я и хотел сказать. А чтобы вы не питали, на мой счет никаких необоснованных надежд, я позволю себе добавить: я не желаю, чтобы мое имя использовалось каким-либо лицом или организацией, чьи интересы в итоге могут оказаться… гм-м… далеки от моих. И, откровенно говоря, я считаю, что здесь именно такой случай. Если я приму ваше предложение, это вряд ли будет честный обмен. Как вы сами сказали, я нужен вам больше, чем вы мне.

Лонгтри снял с колен салфетку, аккуратно сложил и бросил на стол рядом со своей тарелкой. Эббот, похоже, был готов к моному раунду, но одного взгляда вождя оказалось достаточно, чтобы он прикусил язык.

– Спасибо, что нашли время встретиться с нами, – сказал Лонгтри, неспешно вставая.

Харт тоже поднялся, и несколько секунд они стояли друг против друга, словно борцы, которые только что выяснили силу друг друга и прониклись взаимным уважением. До этого момента Харт льстил себя надеждой, что схватка закончилась в его пользу, однако стоило ему оказаться лицом к лицу с вождем, как он понял, что его преимущество было минимальным, если оно вообще было. Несмотря на то что вождь был значительно ниже ростом, рядом с ним Харт чувствовал себя маленьким и ничтожным. Каким-то образом Лонгтри заставил его сожалеть о проявленной твердости – или упрямстве. Харт по-прежнему не хотел иметь ничего общего с этими парнями, но ему было неприятно сознавать, что после сегодняшней встречи у них могло сложиться о нем самое нелестное мнение.

Надеясь исправить положение, он сказал:

– Я уважаю вашу позицию, вождь Лонгтри. Надеюсь, вы меня тоже поймете.

Лонгтри ничего не сказал, но, пожимая ему руку, рт так впился взглядом в его лицо, что Харт испытал необъяснимое и совершенно иррациональное желание поскорее высвободить пальцы из сильной, твердой, как доска, ладони.

– Я уже сейчас могу сказать, полковник Харт, – медленно проговорил Лонгтри, – сказать или, вернее, предсказать, что настанет время, когда мы понадобимся вам.

Прежде чем Харт нашел что ответить, его отвлек незнакомый голос, раздавшийся прямо за его спиной:

– Мистер Харт? Кристофер Харт?

Он обернулся. Позади него стоял невысокий, коренастый мужчина, столь широкоплечий, что казался почти квадратным. Прежде чем Харт успел отреагировать, незнакомец сунул ему под нос футляр с полицейским значком:

– Старший сержант Лоусон, отдел по расследованию убийств, Далласское управление полиции.

Лонгтри выпустил ладонь Харта, но тот едва это заметил. Он был уверен, что перед ним – охотник за автографами, и уже приготовил свою дежурную улыбку, но она так и осталась невостребованной. Судя по выражению лица и насупленным бровям, блюстителю порядка нужен был именно он, Кристофер Харт, а не его подпись на цветной фотографии, вырванной из утреннего номера «Даллас ньюс», поместившей подробный отчет о вчерашнем банкете. Столь же серьезными и хмурыми выглядели двое полицейских в форме, стоявших за спиной детектива.

Пока Харт соображал, к ним робко приблизился метрдотель.

– Я очень сожалею, мистер Харт. Я предлагал этим джентльменам вызвать вас в вестибюль, но они…

– Ничего страшного. – Харт, слава богу, вспомнил, что он – национальный герой, а не воришка, пойманный с поличным в супермаркете. – Что вам угодно, сержант Лоусон?

– Мне много чего угодно, – проворчал квадратный. – Для начала я хотел бы задать вам несколько вопросов.

Глядя на него, Харт подумал, что сейчас ему бы не повредила еще одна чашечка крепкого, горячего кофе. В голове у него все еще плавал легкий туман. Вчера вечером он позволил себе всего два бурбона, однако похмелье давало о себе знать. А может, он просто слишком мало спал и слишком много занимался сексом. То есть, конечно, не слишком много, а недостаточно много…

– Простите, вы, кажется, сказали – отдел по расследованию убийств?

– Вы не ослышались.

– А вы уверены, что не ошиблись и что я – именно тот, кто вам нужен?

– Вы – астронавт Харт?

– Да.

– Тогда нам нужны именно вы.

– Зачем это я вам мог понадобиться?

– Как я уже сказал, мы хотим задать вам несколько вопросов.

– Касательно чего?

– Касательно убийства мисс Джиллиан Ллойд.

Харт не сдержался и фыркнул. Так вот оно в чем дело! Кто-то из его знакомых решил разыграть его! Выпрямившись, он обежал взглядом зал ресторана. За столиками было довольно много людей. Все они перестали есть и во все глаза таращились на него, но ни одно лицо не показалось ему знакомым. Впрочем, Харт был уверен, что шутник или шутники скоро выдадут себя.

Года два назад с ним уже проделали нечто подобное. Харт был дома один. Спокойно потягивая пиво, он смотрел футбольный матч, когда в дверь позвонили. Чертыхаясь, Харт пошел открывать.

На пороге его дома стояла женщина на последних месяцах беременности, которую – Харт мог поклясться в этом – он никогда в жизни не видел. Она была не одна. С нею был полицейский в форме. Выглядел он сильнее и свирепее, чем любой из нападающих в игре, которую Харт еше надеялся досмотреть до конца.

Не успел он спросить, что им нужно, как женщина принялись выкрикивать одно обвинение за другим. Голосом столь пронзительным, что у него зазвенело в ушах, она обвинила Харта в том, что он изнасиловал ее на вечеринке, которая состоялась восемь месяцев назад. По ее словам, он подсыпал ей в шампанское наркотик, а потом воспользовался ее беспомощным состоянием, заразив к тому же венерической болезнью. В результате этого акта насилия женщина забеременела. Кроме того, она утверждала, что он якобы угрожал ей смертью в случае, если она заявит на него в полицию.

Ее крики длились минуты две, прежде чем Харт сумел справиться с собой и заявить горилле-полицейскому, поигрывавшему внушительного вида дубинкой, что никогда в жизни не видел этой женщины.

Однако женщину это заявление привело в ярость, и она продолжала обвинять Харта во всех смертных грехах, уснащая свою речь такими подробностями, касавшимися его интимных привычек и особенностей строения тела, что Харту впору было самому усомниться в своей невиновности.

Кульминация наступила, когда женщина внезапно принялась расстегивать свое безразмерное платье, намереваясь наглядно продемонстрировать Харту всю глубину его падения. Как завороженный, он следил за ней до тех пор, пока не поддалась последняя пуговица и из-под платья не выпала… самая обыкновенная подушка. Бесстыдно распахнув платье, женщина шагнула вперед, и перед самым носом Харта закачались ее соблазнительно полные груди, на которых были вытатуированы слова: «С днем рождения, дружок!» Подмигнув Харту, женщина завопила: